лентяй да раздолбай… или где тебя черти носят?
Он не пошёл вместе с Девочкой завтракать – в это время на кухне шумно, слишком много шаркающих ног, и не поешь толком. Потом. Когда все разойдутся. Встретив в коридоре Хозяйку, он увязался за ней в подвал. Давно там не был, но по-прежнему ничего интересного… Пока обнюхивал шкафы, пока метил, Хозяйка ушла.
Книжник с кем-то разговаривал о пророчествах, о дне возвращения камня как точке отсчёта. Господин Миш был слишком занят, но потом прислушался, огляделся и понял, что они в подвале одни и речи Книжника обращены к нему.
– Всё ещё ходите к Фанни, господин мурр?
Господин Миш ответил, хотя и не любил Книжника:
– Мурр.
– Будьте сегодня особенно внимательны. К счастью или к беде, Аджит предсказал вам неосторожный финт ушами.
Господин Миш ненавидел иносказания.
– Муррр? – с раздражением переспросил он.
– Ушами, говорю.
Книжник уткнулся в бумаги, а Господин Миш выбрался из подвала, после расчистки потерявшего часть своей прелести – раньше здесь было полно тайных мест, где он мог спрятаться и насладиться одиночеством.
С кухни всё ещё доносилось звяканье вилок. Они когда-нибудь наедятся? В холле дежурил новый охранник. Господин Миш потёрся о его ногу, помечая как своего, и вдруг услышал за спиной тихий, вибрирующий от ярости голос Сантэ:
– Ты где шлялся?!
Господин Миш с ужасом вспомнил, что сегодня ночью была его очередь дежурить у Младшей.
Они старались не ссориться на людях, так что у него ещё оставалась возможность избежать оплеух. Трусливо прижав уши и сделав вид, что его здесь нет, Господин Миш мелкой рысью взбежал по лестнице на второй этаж, а там во всю прыть рванул по коридору, хвостом чуя, что следом несётся Сантэ. Дверь в комнату Младшей очень кстати открылась, Господин Миш юркнул мимо выходившей сиделки, в два прыжка пересёк комнату и обрушился на постель, в ноги к Младшей – пост принял.
Младшая закричала так страшно, что Господин Миш окаменел с вытаращенными глазами. Он оказался меж двух огней: сиделка бросилась к вопившей Младшей, а в дверях, расставив когтистые лапы, била хвостом ужасная Прекрасная Сантэ.
Господин Миш нырнул в лаз под кроватью. Кого-то сзади обозвали гадом на двух языках сразу, кошачьем и человечьем. Не помня себя мурр помчался по тоннелю, сделал пару поворотов и один спуск и вылез в тёмном уголке, где попахивало.
– Сестра, – услышал он. – Кто-то шевелится под моей кроватью… Гляньте…
– Там мурр, – раздался женский голос. – Господин Миш пожаловал!
– Только его мне не хватало, – сказал мужчина почти беззвучно, убитым голосом.
Жуковатый, понял Господин Миш и вылез из-под кушетки. Его встретила радостным восклицанием Белая, сама ослепительная белизна: кожа, платье, шапочка, туфли – белее снега, только глаза и волосы тёмные. От неё, в отличие от мужчины, исходили сладостные ароматы – свежих сливок и поджаренной ветчины.
– Наверху какой-то шум и беготня, – сказала Белая. – Вы не возражаете, господин Риц, если я туда схожу?
– Идите…
Господин Миш в это время предавался угрюмым размышлениям. Он не понимал, в чём его вина, и прикидывал, как безопаснее пробраться на кухню, через ходы или по верху. Если у кухонного лаза его караулит Сантэ, придётся сдать назад, пятиться до первой развилки, а он в последнее время раздобрел на утках и стал тяжеловат для подобных упражнений.
Рассеянный взгляд мурра упал на лежащего на кушетке полуголого мужчину с золотистым камнем в центре огромного красного пятна на груди. Измождённый и бледный, со слипшимися на лбу волосами, Жуковатый сжался, словно в ожидании удара.
Вид чужого страдания на мгновение парализовал мурра. Он всегда старался избегать неприятных ситуаций и, узнав про Жуковатого, ни разу не посетил его, но сейчас какой-то злой рок привёл его сюда, таинственный финт ушами, который, видимо, всё же имел место в комнате младшей хозяйки…
Господин Миш прыгнул на постель, задрал хвост и пустил в Жуковатого струю. Не обращая внимания на гневный крик, исторгнутый человеком, он крадучись отправился на кухню, пробираясь по родному дому, как ночной вор.
Пройдёт несколько минут, по телу человека побегут крошечные жучки, выползшие из-под кожи на едкий запах мурра. Зов большого камня, желание слиться с ним пересилят, и они устремятся к нему, а больной назавтра почувствует себя намного лучше. Не забыть рассказать об этом дражайшей супруге, подумал Господин Миш, и, быть может, за все его репейные мучения и одно доброе дело она простит его и разрешит поцеловать себя в носик…
3
Когда Господин Миш запрыгнул на кровать, Фанни закапывала в ухо средство Барри, потому что правым ухом, как ей казалось, она слышала хуже левого. Вся её вина заключалась в том, что она набрала полную пипетку, честно намереваясь капнуть чуть-чуть, но – получила толчок, рука дрогнула, пальцы сжались, и в одно мгновение на неё обрушились все звуки мира. Боль была невыносимой. Пока не подоспела помощь, Фанни кричала в голос, не слыша себя и не видя ничего вокруг.
Появился запыхавшийся Барри, выгнал из комнаты всех, кроме Айлин. Вызвали с кухни Викторию – она прибежала задыхаясь, с горячим чайником в руках. Барри плеснул кипятка в средство для улучшения слуха, превратив его в полную противоположность, и снова помог, закапав Фанни в правое ухо каплю нового состава.
– К сожалению, сразу много нельзя, моя госпожа, средство действует постепенно. Будет больно, но придётся потерпеть. – Барри накапал в стакан жидкости из пузырька и дал выпить Фанни. – Для хорошего сна. Не беспокойтесь, всё наладится.
Через несколько минут Фанни провалилась в спасительный сон и очнулась в ранних сумерках.
Голова раскалывалась от гула в ушах. У постели сиделка читала книжку. Заметив, что Фанни открыла глаза, она предложила ей поесть, но Фанни затошнило от одной мысли о еде, и она выпила только сока.
Сиделка вызвала Айлин, и та спросила с помощью жестов:
– Как голова?
Фанни поморщилась.
– Рука болит? Рёбра?
На глаза Фанни навернулись слёзы.
– Бабушка, перестань спрашивать, ещё сильнее заболело, – прочла по губам Айлин.
Она наклонилась, ласково погладила руку Фанни.
– Извини. Барри советует вспоминать, когда ты проснёшься, приятные голоса природы: журчанье воды, пенье птиц или шелест листьев. Они действуют благотворно, головная боль постепенно пройдёт.
– Когда?
– Через день-два. Прости, что не сижу с тобой. Очень много дел. – Айлин сняла с себя сапфировое ожерелье. – Надень-ка. Господин Кабошон наконец изготовил для меня копию. Очень кропотливая работа, по фотографиям. Надо было надеть сразу, как выпала чёрная карта. Это я виновата, прости. Надену копию, чтобы ввести всех в заблуждение.
– Ты так серьёзно говоришь, будто эти камни что-то могут.
– Надень, говорю! И держи на виду. Его нужно носить долго и не снимать, тогда его сила растёт. Пожалуйста, надень, – добавила Айлин, наткнувшись на сердитый внучкин взгляд.
– Сначала покажи копию!
Айлин раскрыла парчовую сумочку, но в этот момент завибрировал телефон. Она протянула сумочку Фанни и отошла к окну переговорить.
Когда она вернулась, у Фанни на шее уже висел сапфировый нагром.
– Теперь ты, бабушка.
Айлин надела ожерелье и ушла.
Оставшись в постели, Фанни попробовала вызвать в памяти звуки сада. Сначала это был хаос невнятных звуков, накатывающих волнами. Фанни снова затошнило, но она заставила себя сосредоточиться, и произошло чудо – в саду зашумели деревья. Не было ничего постороннего: не перекликались и не копошились птицы, устраиваясь на ночлег в гнёздах, не свистел ветер – лишь поскрипывали ветви, и это было так странно и непривычно… Фанни добавила к скрипу ветвей воспоминание о ветре – он прилетел сразу, весело заиграл листьями. Фанни вспомнила, как шуршит в кустах ёж, но другие звуки сразу исчезли, и ей пришлось снова возвращать их в свою голову, чтобы ёж занимался своими ежиными делами в саду, полном звуков.
Такое лечение успокаивало, и Фанни быстро поверила, что поправится благодаря дедушке Барри. Вспомнив старого дворецкого, Фанни забылась и выпустила из головы звуки сада – тут же, как вода сквозь лопнувшую запруду, нахлынул нестерпимый гул, и среди этого гула вдруг раздался голос:
– Добавь крахмалу, ложку с верхом…
Это не память, поняла Фанни, она слышит дедушку Барри, хотя он на кухне, а она у себя, на втором этаже. И неудивительно, ведь её слух обострился.
– Крахмал в пирожковом тесте? Это новость, – донёсся сердитый голос Виктории.
– Ты просто забыла, Викторьюшка, мы раньше так делали… А он тесту не помеха… Попробуй, оно ещё нежнее будет…
Фанни больше не приходилось напрягаться. Голоса доносились так отчётливо, будто разговор шёл в её комнате. Она ещё немного послушала про тесто и попробовала перенестись мыслями к школе, но в голове всё путалось, и сама того не желая она вспомнила школьного инспектора Слежа.
– Стрекул ты, Стрекул… Куда ж ты собрался с такими деньжищами, жадюга? Нет у тебя ни стыда ни совести, – сказал чей-то наглый, неприятный, опасный голос.
– Кто вы? – Бывший школьный инспектор Слеж был смертельно напуган.
– Мы прекрасные феи, разве не видно?
Нет, нет, я не хочу ничего слышать, в панике подумала Фанни, которой передался страх инспектора, и страшные голоса утонули в ровном шуме, постепенно сменившем болезненный гул.
– Девочки, у меня уже никаких нервов не хватает, – раздался плаксивый голос Нинель, одной из подружек Стины Дрём-Лис. – Почему мы должны таскаться в школу с этими уродскими пакетами?
Вот это да, подумала Фанни, тут же забыв про Слежа. Развесила уши… Стыдно подслушивать, Фанни Монца! Или не стыдно?
– Они рвутся к третьему уроку… Я провонялась ванилином, и у меня отовсюду сыплются стразы… Вчера в супе нашли… мама ругается…
– Скажи спасибо наследнице. – Раздражённый голос принадлежал Стине.