Вещи из пяти пакетов принадлежали малышам, чьи голоса Фанни услышала довольно чётко.
– Где они, я не знаю… Я могу только идти на голос… как в случае с Нилли.
С остальными голосами было сложнее. Фанни слушала их снова и снова, и постепенно разделила на две части. Большую часть голосов не было слышно совсем.
– Глухая тишина, – наконец обессиленно сказала Фанни, и все понимали, что это означает. – А остальные… Я слышу сильный ветер… Детей как будто увели туда, где воет буря…
Длит переменилась в лице.
– Так они там живые? – спросил Яр Порох.
– Оттуда нам их не достать, – сказала Длит таким мрачным тоном, что Яр прекратил расспросы, и задумчиво добавила: – Ведьме это ни к чему…
– Я без сил… – еле слышно произнесла Фанни, укладываясь на ковре. У неё слипались глаза. – Вы идите, я тут посплю…
Но Длит увела её в спальню и помогла раздеться.
Все разошлись, чтобы с первыми лучами солнца снова встретиться и пойти по следу детей, но когда Фанни вышла на ступени Спящей, в ушах у неё раздался непрекращающийся гул, забивающий все остальные звуки. В панике Фанни бросилась обратно, и в холле слух вернулся к ней.
– Это слухачи, – сказала расстроенная Айлин. – Боятся, что Фанни выведает чьи-то поганые секреты. Знали, что мы тут затеваем, и были готовы. Глушат её.
– Надо с ними поговорить, – заявила Длит. – Как действует глушитель Ричарда?
– По телефону я общаюсь, но подслушать они ничего не могут, в пределах комнаты точно.
– Пусть Лунг на всякий случай увезёт глушитель из Спящей, – предложила Длит.
Айлин достала из парчовой сумочки и передала секретарю крошечный меч с рубинами. Лунг уехал.
Когда все поднялись в кабинет Айлин, Фанни распахнула окно и сказала, глядя на холмы, на крыши домов:
– Пожалуйста, уберите этот шум! Обещаю, я не буду подслушивать! Мы просто хотим найти пропавших детей!
Ответа ждали долго, но вдруг Фанни услышала тихий мужской голос:
– Это как болото. Ступив, уже не выберешься.
– Пожалейте их! Пожалейте их родных! Может, у вас тоже есть дети или внуки!
– Нельзя пожалеть всех, девочка. Пока твой слух не ослабнет, не выходи на крыльцо, иначе оглохнешь навсегда.
Ещё некоторое время Фанни уговаривала невидимого собеседника, но больше ей не ответили.
– Хватит, Фанни, – сказала Длит. – Отбой…
Яр хмурился и молчал. Тигрец, сжимая кулаки, твердил, что он этих слухачей из-под земли достанет. Длит морщилась, словно говоря: не обещай того, что не сможешь выполнить.
Несмотря на позднее время она пошла к Джио, захватив с собой детские пакеты. Только услышав, что ему предлагают искать пропавших детей, Джио сразу согласился. Все вещи пахли одинаково, чем-то сладковатым, трогательным. Перед глазами вставала мутная пелена, а в голове было пусто – Джио ничего не почувствовал. Он так сильно расстроился из-за неудачи, что его неприязнь к Длит только усилилась, и, когда она уходила, он смотрел на неё волком.
2
У меня ветер в голове, думала Фанни.
Ветер свистел непрестанно. Она почти забыла детские голоса, которые различала в его завываниях ночью, теперь они возникали как редкие всплески, и всё же это было не так мучительно, как слышать те пять голосов, которые запомнились ей слишком хорошо…
Она не могла никому помочь и чувствовала себя предательницей. Свист ветра немного отвлекал от тяжёлых раздумий. Фанни сосредоточилась на нём и бродила по дому, не зная, куда себя деть. Неожиданно ей почудилось, что сила ветра ослабевает, когда она спускается со второго этажа на первый. Она немедленно поднялась наверх, и ощущения привели её к бабушкиным покоям. Айлин ещё утром уехала по делам. Убедившись, что в коридоре никого нет и её не видят, Фанни приложила руку к панели на домофоне и вошла.
Ветер свистел в картине, висевшей над кроватью Айлин. Фанни встала перед ней. Мать-кошка лежала под палящим солнцем, среди волнистых барханов, закрывая полгоризонта громадным пушистым телом. Фанни отошла к двери – свист уменьшился. Она залезла с ногами на постель и приблизила лицо к самому полотну. Справа ветер выл сильнее. Фанни разглядела крохотный… телефон-деревяшку, её угол торчал из картины, как маленький чёрный бугорок. Примерившись, Фанни подцепила его двумя пальцами и потянула на себя, но пальцы вдруг обожгла острая боль. Она вскрикнула, принялась трясти рукой, дуть на неё. Деревяшка наполовину высунулась из картины, и свист усилился, Фанни послышался чей-то голос. Она приблизила ухо к картине. Кричала женщина.
– Помогите… Пожалуйста, помогите…
Это было страдание, полный отчаяния крик.
Фанни с ужасом смотрела то на картину, то на свои обожжённые пальцы. Чувствуя, что больше не выдержит, она схватила подушку и шлёпнула ею по картине. Свист ветра и крики женщины стихли. С вытянувшимся лицом, Фанни присмотрелась – деревяшка лежала на песке внутри картины.
Фанни слезла с постели, машинально поправила сбившееся покрывало и ушла. В ушах снова звучали детские голоса.
…Ночью Айлин постучала в комнату внучки – в спортивном костюме и с большим фонарём, на другой руке висела парчовая сумочка.
– Мне нужна твоя помощь, Фанни. Что с тобой?
– Я всё время слышу голоса ребятишек…
– Ох, дорогая… Они плачут?
– Нет.
– Нет? – удивилась Алин. – Что ж, пусть хотя бы это нас всех утешит.
– Зачем ты пришла, бабушка?
– Оденься, пожалуйста, и пойдём.
Они тихонько спустились на первый этаж – охранник на посту крепко спал, положив голову на стол, – прошли по полуосвещённому коридору, через кухню – к леднику. Айлин отперла дверь кладовой, включила свет.
– Входи. Мы должны перенести её в надёжное место.
Увидев Сплющенную, Фанни оробела.
– Нет, бабушка, я не смогу, прости… Она такая мерзкая… Не хочу её трогать…
– Но я без тебя не справлюсь. Не дотащу, силы уже не те. Просто не разглядывай её. – Айлин достала из парчовой сумочки перчатку, а сама натянула на руку сумочку. – Так не будет скользить. Надевай перчатку, смелее! Ты почувствуешь, что она словно липнет к гладкой поверхности.
Они вынесли Сплющенную, держа, как лист картона, её плоское и довольно тяжёлое полумедвежье-получеловечье тело, спустились в подвал и повернули в противоположную от кабинета Даймона сторону, в ту часть подвала, что находилась под библиотекой. Айлин шла первой, освещая фонарём захламлённые залы. Чуть не наступив на чей-то пушистый хвост, Фанни вскрикнула. Она внезапно обнаружила, что их сопровождают все шестеро мурров.
– Тише, – шёпотом сказала Айлин.
Они двигались очень осторожно и наконец очутились у тяжёлой металлической двери. Там Сплющенную поставили на пол и прислонили к стене.
– Послушай – за дверью всё спокойно? – попросила Айлин.
Фанни округлила глаза и прислушалась.
– Вроде тихо…
Айлин положила ладонь на светлый квадрат в центре дверного полотна и шёпотом произнесла несколько слов. После щелчка она с усилием потянула за ручку, и дверь открылась.
Они втащили Сплющенную в огромное квадратное помещение без окон, с высоким потолком. Здесь всюду стояли стеллажи из железного дерева, на них стопками громоздились сплющенные фигуры. Как только они вошли, над дверью загорелись лампочки, осветившие пятачок у входа и конторку, на которой лежал раскрытый фолиант – журнал записей, а также несколько ручных фонариков, маркеры, спички, свечи, моток верёвки и коробка с бирками – каждая была сделана из двух плашек железного дерева, соединённых золотой проволокой. Когда мурры вбежали следом в хранилище, Айлин закрыла дверь, снова приложила к ней ладонь и произнесла несколько слов.
Стоя рядом, Фанни наблюдала, как Айлин, прикрыв рукой предыдущие записи в журнале, пишет:
Эпоха Сомнений, время Айлин. Лорна Буй, 26 лет, ведьма
Понадобились сведения о стеллаже, на котором лежал последний сплющенный, и Айлин отодвинула ладонь. Фанни успела прочесть: Эпоха Сомнений, время Павлины. Демон-молочник, возраст неизвестен… Время Айлин… и снова время Айлин…
– Твоя любимая Павлина, бабушка! Надо же… Я не знала, что при ней такое случилось. Ты говорила, она правила всего три года. И при тебе два случая?! Расскажешь?
– Не отвлекай, пожалуйста, Фанни, – попросила Айлин. – Мне хочется поскорее отсюда исчезнуть.
Она записала в журнал номер стеллажа, начертала белым маркером данные на тёмной шкуре Сплющенной, а потом они с Фанни отнесли и, поднатужившись, взвалили Сплющенную на полку.
– Осталось подписать бирку, и мы свободны, – сказала Айлин, возвращаясь к конторке.
Фанни не сдержала любопытства – взяла с бюро фонарик и, немного страшась, пошла по тёмным проходам между стеллажей. Лампочки в потолке вспыхивали и гасли, реагируя на её продвижение. В последнее время она усердно изучала старо-огастинский и теперь читала по слогам выжженные по старинке надписи на бирках, прилагавшиеся к каждой фигуре. Монстр… Демон-кошатник… Оборотень… Ведьмак… Убийца кошек… Ведьма…
Она дошла до противоположной стены. Здесь стояли древние стеллажи, воздух был затхлым, а от Сплющенных кое-где остались лишь груды трухи. В глаза бросилась надпись на ребре полки:
Эпоха Страданий
На одной из бирок она нашла поразившее её имя:
Эпоха Страданий, время Прасовиты. Фэрвор Фелис Монца, 45 лет, злостный отравитель
Фэрвор не отравился, промахнувшись с иглой, как сказал господин Даймон, – его казнила Сантэ! Фанни похолодела при мысли, что тоже могла бы лежать здесь, в компании с Лорной и Фэрвором, помеченная как злостная отравительница…
Обострённый слух очень отвлекал, Фанни невольно контролировала каждое движение Айлин. Вот бабушка закончила противно скрипеть маркером, подула на бирку, пошла к стеллажу. Что-то зашуршало и с тяжёлым звуком грохнулось на пол. Айлин вскрикнула, захрипела… И ещё раздались низкие утробные звуки, от которых кровь стыла в жилах…
– Бабушка! – закричала Фанни и припустила вдоль длинного ряда стеллажей.