Сначала её звали Валенсией. Она была похожа на дикого зверька, попавшего в неволю. Всё пугало Айлин в этой щуплой двадцатилетней девчонке: и манера держаться нахально, и пламень-цвет рваных прядей, свисавших на низкий лоб, и особенно – пронзительные, колючие, глубоко запавшие серые глазки. Она редко открывала рот («Эту штуку мы вот так, а тут я подошью, и сверху пару дребеденек, будет прикольно…»), но когда визгливо, по-простецки, смеялась, показывались мелкие белые зубы с длинноватыми, специально наращенными клычками, а металлическое кольцо в носу упиралось в верхнюю губу и некрасиво вздыбливало нос кверху. Одевалась она тоже своеобразно, всегда носила шнурованные, на толстой подошве сапоги выше колен, юбчонку из чёрной кожи и такую же жилетку – почти на голое тело; худые руки, по крайней мере, всегда оставались обнажёнными.
– Сколько на ней цепочек и браслетов? Что за странные представления о шике? – растерянно вопрошала Айлин. – Всё бренчит и трясётся, как лошадиная сбруя. Сзади выбрита полоса до самой макушки, на ней наколка в виде… в виде… нет, я не решусь произнести это вслух… И всё время жует жевательную резинку! У неё же зубы выпадут.
Длит успокаивала:
– Не мне вас учить, Айлин, но талантливые люди бывают смешны, некоторые выглядят откровенными придурками. Безумные наряды, замкнутость, непредсказуемость реакций, неумение поддерживать отношения или просто вести разговор… За эпатажем – дикая внутренняя робость. Не нужно делать скороспелых выводов, нужно увидеть результат, тогда станет ясно, кто перед вами, талант или пустышка. А Валенсия как стилист гениальна. Вы только намекнёте, чего хотите, а она уже поняла и уже сделала. Главное, направлять её фантазию в нужное русло.
Новая жизнь – новое имя, решила эта странная девочка и попросила Айлин помочь ей с выбором. Выбирать, собственно, было особо не из чего: или Дульпарпаррснея, заявила Валенсия, или Шотка. Дульпарпаррснеей звали фею из её любимой детской книжки, а Шоткой – кошку в доме дальней родственницы, у которой она однажды гостила. Айлин подумала, что если она каждый день будет произносить имя Дульпарпаррснея и склонять его, а без этого не обойтись, то у неё легко случится не то что заворот языка – заворот кишок. Но, быстро прощёлкав в уме варианты, дальновидно ответила, что Дульпарпаррснея, конечно, выглядит предпочтительнее.
– Чиво это? – насторожилась Валенсия.
– Дульпарпаррснея… – с придыханием произнесла Айлин и закашлялась. – Звучит так возвышенно…
Значит, по-старушечьи, решила Валенсия и тут же объявила, что Дульпарпаррснея никуда не годится. Айлин сказала, что разочарована, но если всё решено, ей остаётся только смириться…
Шотка-Валенсия, действительно, оказалась хорошим стилистом и первоклассной швеёй, в доме прижилась, работала много, говорила мало, и, что существенно, к ней благоволила Сантэ.
…Разминая затекшую шею, она подошла к окну. Во внутреннем дворике собралась нарядная толпа. Боясь пропустить что-нибудь интересное, Шотка быстренько сбежала вниз. Под шатром был накрыт отдельный стол, за который никого не приглашали, гостей угощали с небольших столиков; вокруг сновали официанты, предлагая напитки. Шотка взяла бокал холодного лимонада и бродила среди гостей, не сомневаясь, что легко выяснит причину, по которой был затеян приём. Она не ошиблась. Мимо с паническим видом промчалась Хозяйка, и вскоре какая-то женщина сказала у Шотки за спиной:
– Вон он! Антей!
– Кто? – переспросил мужской голос.
– Тот самый Комар! И пёс при нём, и злейка!
Шотка разволновалась, и не только потому, что все смотрели в сторону парка, а она из-за своего маленького роста ничего не видела. Она быстро вынула из носа кольцо, положила в карман и, не оборачиваясь, громко спросила:
– А чиво он здесь?
– Принят охранником в парк, – ответил тот же женский голос, а мужчина произнёс капризным тоном:
– Но я слышал, мы ждём важного гостя… Неужели его?
– Ради Мау, Август… Кого ты хотел встретить в Спящей, модного писателя?
Шотка развернулась. Перед ней стояли холёный красавец Август Дрём-Лис и его некрасивая, чтобы не сказать больше, жена. Взгляд необыкновенно умных глаз Августы Дрём-Лис беспокоил любого, на кого он был устремлён. Но только не Шотку. Пробравшись сквозь толпу гостей, она взбежала на крыльцо и сразу увидела у белого шатра Антея. Левой рукой он вёл на поводке огромного пса, на правом плече сидела невзрачная птица. Когда он подошёл вплотную, все, расступаясь, принялись ему хлопать и таким горячим приёмом растревожили птицу. Она взмыла вверх, с шелестом расправив огромные сверкающие крылья. Раздались истеричные женские крики. Злейка сделала круг над перепуганной толпой. Шотка в одиночестве стояла на крыльце, не сводя глаз с Антея. Их взгляды встретились – поверх инстинктивно присевших от страха людей.
Злейка набрала высоту. Антей спокойно вытянул в сторону руку, и птица камнем упала на неё, на ходу уменьшаясь в размерах, а потом перебралась на плечо. У Шотки горело лицо.
Появились мурры, заставив гостей отхлынуть, кое-кто спешно покинул приём, посчитав, что здесь становится слишком опасно. Антей отстегнул поводок, пёс лёг и не двигался, пока Сантэ, принюхиваясь, осторожно обходила его. Потом он развалился на спине. Сантэ лапкой легонько ударила его по животу – он вскочил, принялся с громким лаем подпрыгивать и припадать к земле, приглашая мурру подурачиться. Она, выгнув спину дугой, скакала вокруг него на прямых лапах. Устроенное представление привело в чувство изрядно переволновавшихся гостей и насмешило Айлин, появившуюся в компании незнакомого молодого человека.
– Итак, Айлин? – сказал гость, рассеянно взглянув на стол, уставленный всевозможными яствами, на собравшихся и гомонивших людей, казалось, не замечавших, что главный гость уже здесь.
Он сел так, чтобы всех видеть, Айлин встала рядом.
– Там Дрём-Лисы, уважаемый чанси Лотарус. Спрашивали, можно ли подойти.
– Не нужны они мне. И баламут тоже. Ну, давай, давай, – сказал он топтавшемуся за спиной Гордону.
Гордон подсунул ему огромное краснобокое яблоко и просиял, когда гость съел его в один присест.
– Прошлогоднее. Но всё ещё чувствуется аромат. Летние вечера, да? Запах свежескошенной травы, в сотах зреет мёд…
– Люблю всё это, – сказал Гордон.
– Парк расцвёл при тебе.
– Я здесь на мягоньком…
– Виктория! – через стол позвала Айлин.
Приветливо улыбающаяся Виктория привела нарядных Гонзарика и Таю.
– Ну, да, похож, – взглянув на мальчика, почему-то сказал гость, а Тае нестрашно погрозил пальцем. – Совсем забыл. Колется тут… – Гость вынул из-за пазухи ежа. – Виктория, вот тебе, возьми.
– Это же Ляля… Лялечка моя! – ахнула растроганная Виктория. Она взяла ежиху и прижала к своей широкой груди.
– Как ты её узнала? – с любопытством спросил гость.
– А видите, ушко разорвано? С кошками когда-то дралась… Да и как мне не узнать мою миленькую? – Ежиха вытянула мордочку и обнюхала лицо Виктории. – Спасибо, уважаемый чанси Лотарус!
Дети принялись громко спорить, кто понесёт ежа, и гость вздохнул с облегчением, когда Виктория их увела.
Даже стоя рядом, Айлин не всё слышала, когда гость разговаривал с другими.
– А где Фанни, Айлин?
– Вышла небольшая заминка, уважаемый чанси Лотарус… Слухачи запрещают ей сейчас покидать дом, грозили глухотой… Но она придёт.
– Не побоится? О, понимаю. Ты внушала ей уверенность, что всё обойдётся.
Так и было. Фанни раскричалась:
– Требует меня? Тот, кого никто не видел, но в чьём существовании все уверены? Я не пойду! Тебе прекрасно известно, что я оглохну, если выйду из дома!
– Не оглохнешь. Просто поверь в это, – убеждала Айлин, и чем яростнее Фанни сопротивлялась, тем спокойнее становилось у Айлин на душе. Она давно научилась понимать свою внучку.
– Ей… четырнадцать? – Гость немного удивился. – Так она уже не ребёнок. Ситуацию с иглами разрешили?
– Утряслось…
– Сколько мы не виделись? Лет пять? Молодец, Айлин. Ты не считаешь, что можешь вызывать меня по любому поводу. И всегда называешь уважаемым чанси Лотарусом.
Всегда. Даже мысленно. Ричард потратил на это много сил, с детства не позволяя ей именовать его иначе.
– Когда, говоришь, умерла Павлина?
– Три года назад…
– Хорошо. Я доверил ей тайники, а она меня подвела. – Айлин потряхивало. – Ну, что ты? Расслабься. Тётушка сильно тебе досаждала?
– Каждый может ошибаться…
– Да, я помню твоё предупреждение, что код на двери спальни слишком ненадёжен.
– Просто я не должна была держать в доме другого Монца…
Это был самый серьёзный её промах, Эдам украл тетрадь с записями, и Айлин избегала смотреть гостю в лицо. Давно нужно было найти своего брошенного сына… или хотя бы не тянуть с объяснениями…
– Тетрадь необходимо вернуть.
Чего боишься, то и случается… Это оглушило, но Айлин нашла в себе силы пообещать:
– Я приложу все усилия…
– Ты же не в претензии, что я наградил Викторию? Правда, она умница?
– Ещё какая!
Айлин похвалила от души. Виктория довела до конца дело своей жизни, разузнала о Браве, и – пошли круги. Впервые встретившись сегодня с Антеем, Айлин узнала, что он решился на поход в Ведьмин овраг, вдохновившись подвигом Брава. Так что Виктория молодец. Ещё она прихлопнула сотейником ведьму. И Господин Миш любит её сильнее всех, после Сантэ…
– А ты, похоже, не ждёшь от меня подарка?
– Я благодарна вам за Лялю… Вот лучший подарок. Мне пришлось солгать Фанни, потому что очень не хотелось её расстраивать… Но вы… вы меня так выручили…
Гостю понравились и её искренность, и признательность. Он взглянул в её повлажневшие от избытка чувств глаза.
– Ты по-прежнему на плаву, Айлин. Что бы ты ни делала, у тебя всегда положительный баланс.
Разве?! Она не смела и надеяться…
– Тогда могу я с вами посоветоваться? Мне кажется, нужно разобраться с подземщиками…