Стас направился к калитке.
Соня, выйдя из машины, последней захлопнула дверцу и подошла к Вику.
– Прости. Это из-за меня вся твоя жизнь кувырком!
Он удивленно взглянул на нее.
– А при чем тут ты? И так понятно, что кто-то решил поквитаться или с батей, или со мной. Ну и попутно слить клуб. Ты просто в струю попала. Только и всего. – Он обнял ее за плечи, прижал к себе. – И, скорее всего, это кто-то из тех, кто всегда на виду. Кто-то, кого я знаю. Может, из совета директоров папиной фирмы… Кто знает меня, отца, тебя, Снежанну.
– Нет. Это дело рук призрака, который живет в амулете. – Соня отступила, высвобождаясь из его объятий, и страстно заговорила: – Смотри! Та девушка, подруга Снежанны, она меня обидела. Бармен – тоже. Да и сама Снежанна…
– Но ее отец… ты его даже не знаешь!
– Просто оказался не в том месте и не в то время!
– Ладно. Эта версия имеет место быть. Как теория. Утро вечера мудренее, но я все же придерживаюсь мнения, что убийства – дело рук живых, а не мертвых. Это в американских сериалах призраки мочат народ пачками, но в жизни максимум что они могут, это вогнать в депрессию. – Вик взял ее за руку и повел к двери спящего дома.
Когда они подошли к крыльцу, на веранде загорелась маленькая лампочка. Дверь дома распахнулась, и на пороге появилась улыбчивая рожа Стаса.
– Не ждали? Матушки нет дома, поэтому я по привычке залез в окно и открыл замок. Во-он, там, где поленница, легко забраться.
– А тетя Лена не заругает? – Вик улыбнулся в ответ.
– Не заругает! Она как будто ждала гостей. Пирогов полная кухня. Пойдемте, отдохнем с дороги. Поедим! А мать скоро придет, я ей уже позвонил. Сказал, что мы нагрянули.
Соня поднялась в дом вслед за Виком по скрипевшим деревянным ступеням старого крыльца. Пахло молоком, вареньем, хлебом и мятой.
Ммм… Она даже прикрыла глаза, с наслаждением вдыхая запахи домашнего уюта. Даже когда были живы родители, в доме пахло чистящими средствами, освежителем и ароматическими палочками. Пахло богатством и чистотой, но не домашним уютом.
Они прошли по коридору в просторную кухню с самой настоящей русской печкой. Над полатями были развешаны веники из лекарственных трав, а на круглом столе, под чистыми вышитыми полотенцами, и впрямь остывали недавно испеченные пироги. У окна стоял уютный диванчик, а на стене висела небольшая плазменная панель.
Стас включил чайник, достал три кружки с вишенками и поставил их на стол.
– Садитесь! Чего стоите, как неродные? – Он указал на деревянные стулья со спинками, стоявшие вокруг стола, и плюхнулся на один из них. Стул тревожно заскрипел.
Вскоре чайник вскипел.
– Я налью! – Соня поднялась и, поглядывая на парней, с наслаждением уписывающих пироги, принялась наполнять кружки. Заварив чай, она сцапала пирожок, впилась зубами в его позолоченный бочок и едва не закрыла глаза от восхищения. Нет, конечно, она ела пироги с картошкой и капустой, которые пекла повариха тетя Маша в интернате, но они и вполовину не были настолько вкусны, как эти.
Вскоре тихо стукнула входная дверь, и на кухню заглянула симпатичная улыбчивая рыжеволосая женщина. На пышной груди лежала искусно заплетенная коса. Понаблюдав за тем, как гости спешно уничтожают ее кулинарные шедевры, она звонко рассмеялась.
– А я-то подумала, зачем у меня столько теста получилось? И оставлять на потом жалко. Скиснет ведь. Вот и напекла! Еще переживала, что пропадет добро.
– Ой, теть Лен! – Вик вскочил и, как маленький, спрятал руку с недоеденным пирогом за спину. – Здрасьте!
– Привет, мамуль! – Стас тоже поднялся и полез к матери целоваться.
– А это, надо полагать, и есть Соня Рощинская? – Она, наконец, смогла усадить сына и Вика на место и посмотрела на Соню. Ее лицо озаряла добродушная улыбка, только синие глаза смотрели цепко и холодно. Изучающе. Как на мышь…
– Добрый вечер! – Соня поднялась.
– Сиди-сиди! – Хозяйка выдвинула еще один стул и села рядом. – Мне Василий Дмитрич о вашей проблеме еще вчера рассказал. Сказал, что ежели сам не справится, то ко мне направит.
– А вы разбираетесь в амулетах? И в дуˆхах, которые, как оказалось, в них находятся? – Соня теперь смотрела на нее как на Деда Мороза или фею крестную.
– Разбираюсь. – Голос хозяйки прозвучал устало, но не удивленно, словно она столкнулась с еще одной привычной задачей, которая хоть и сложна, но решается быстро. – Я же кандидатскую защитила по древним верованиям и обрядам разных народов. Сейчас вот изготавливаю амулеты на заказ, но души в них не заключаю, – усмехнулась она. – Амулеты сильны и сами по себе, ежели знать, из какого дерева, металла или минерала их изготавливать, в какой день и при какой луне. А потом люди своей верой и настроем на лучшее сами заставляют эти амулеты работать. Вот так-то. Но я знаю несколько заговоров и обрядов древних колдунов, которые могли заставить душу убитого служить на благо живым. Только это всегда боком выходило.
– А вы знаете, как такую душу отпустить? – Соня смотрела на нее, боясь поверить в свое счастье. Неужели она будет свободна от той чужеродной ненависти и злобы, что поселились в ее душе? В ее сердце!
– Знаю. Главное понять, какой обряд использовался для твоего оберега.
– А как это сделать?
– Надо подготовиться. – Лена вдруг поднялась. – Идите-ка вы спать. Дорога долгая была. Да и помотало вас… А я пока подумаю, как правильно поступить.
– Вам амулет оставить? – Соня достала из-за пазухи крест.
– Нет. Пока не надо. Завтра. Все завтра! – Лена все же внимательно посмотрела на украшение и подняла взгляд на Соню, оглядела парней. – Стас, покажи девушке спальню для гостей, а сам с Витей устраивайся в своей комнате. Отдыхайте.
Она напоследок улыбнулась и вышла из кухни.
– Ладно, спать значит спать! – Стас поднялся и посторонился, пропуская Соню. – Дамы вперед! Иди прямо по коридору до лестницы и вверх. Я сейчас догоню. – И когда Соня вышла, обернулся к Вику. – Слышь, мать всегда внизу спит. Не любит верхние этажи. Так вот я тут подумал, может, тебя вместе с девахой положить? Ну, придумаю что-нибудь, типа кровать у меня одна и та сломанная, а ты не привык на полу спать…
– Стас, не гони! Не до этого ей сейчас. – Вик подвинул его плечом и вышел в коридор вслед за Соней.
– Мое дело предложить, – с обидой в голосе отозвался тот и, сопя, направился за ним на второй этаж. Соня уже ждала их у перил.
– Стас, где моя комната?
– Девочкам налево до конца коридора. Рядом дверь – сортир. Найдешь?
– Найду! – согласилась Соня и, пожелав спокойной ночи, направилась в указанную сторону. Странные они какие-то. Точнее Стас. Да и Вик, уставший из-за свалившихся на него проблем. Даже не ответил ничего на ее пожелание спокойной ночи. Повернул направо и скрылся за дверью. А ведь мог бы и проводить… Ну да ладно!
Небольшой коридор закончился. Она остановилась перед белой дверью и, толкнув ее, заглянула. Дверь тихо отворилась, открывая Соне небольшую комнатку. Освещенная только оранжевым светом уличных фонарей, она выглядела уютно и тепло. Небольшая софа была застелена пушистым пледом, заменившим собой одеяло. Подушки стояли в два ряда, еще три крошечные лежали поверх пледа. Подушкомания какая-то!
Соня вошла в спальню и закрыла дверь.
Думать не хотелось, обижаться тоже. Лень, усталость и невероятная сила кроватного притяжения заставили ее не раздеваясь упасть на софу и, сунув под щеку подушку, замотаться в плед.
В следующую минуту она уже видела сон. Или та, что проникла в закоулки ее памяти, снова развлекалась, показывая Соне вместо привычных кошмаров свою жизнь.
Глава 11
Софья проснулась и долго лежала в объятиях еще спящего Дмитрия. Уже неделю они жили вместе не таясь, да и от кого таиться? Сны спутались с реальностью и странным образом отражали происходящее вокруг нее. Она словно стала богом, решающим кому жить, а кому сгинуть! Стоило только подумать о чьей-то смерти, как она исполнялась тем или иным способом. Например, сегодня ей приснилось, как она занималась любовью с Дмитрием в комнате для гостей на первом этаже, а прислуга-мальчишка увидал и без зазрения совести наблюдал весь процесс. Это возбуждало, но гнев призрака-защитника взял свое. Не позволит она смотреть на то, что принадлежало только ей и любимому!
Последней каплей стало появление любопытной краснощекой рожи служанки Маньки. Она работала помощницей на кухне и в прачечной, но с тех пор, как от несчастных случаев перемерла почти вся прислуга, была задействована и в качестве поварихи.
– Мадама, чаю не желаете? – Она распахнула дверь пошире, с жадным любопытством разглядывая раскинувшегося на кровати Дмитрия, крепко спавшего после долгих любовных утех. – Подать вам и хозяину?
Чего она хотела больше: выслужиться или убедиться в грехопадении хозяйки, Софье было безразлично. Она поднялась и, не смущаясь взглядов прислужницы, надела на свое обнаженное, прекрасное тело длинную, почти до пят, белоснежную батистовую ночную рубашку.
– Чаю? – Улыбка озарила лицо Софьи. Глаза полыхнули мертвенно-синим блеском. – А как же! Поставь его на стол…
Дура Манька перешагнула порог комнаты и, побрякивая китайским фарфором, поставила, как было велено, поднос на стол.
– Налить, госпожа? – Она взглянула на нее подобострастно, но Софья разглядела на дне ее глаз осуждение и желание завтра же опорочить доброе имя Дмитрия на все окрестные деревеньки.
На свое имя Софье было уже плевать. И так все, кто жил неподалеку от хозяйской усадьбы, поносили ее с первого дня. Тогда она хотела только одного – понравиться всем! Илье, его друзьям, родственникам. Даже слугам!
Не сложилось… Что ж…
Улыбка стала шире.
Быть палачом куда веселее!
– Налей! И возьми нож для писем. Он там же, на столе лежит.
– А зачем, госпожа? – Манька наплескала в чашку крепкого, душистого чаю и удивленно взяла в руки лежавший на столе нож.
– А затем! – Софья приблизилась и остановилась в шаге от нее, не прекращая улыбаться. – Я не люблю, когда любопытные чернавки смотрят на меня или моего любимого, пока мы спим… Тебе не кажется, что мы не одеты?