Алексей БИРГЕРВЕДЬМИН КРУГ
«Как из-за недостатка разума женщины скорее, чем мужчины, отступаются от веры, так и из-за своих необычайных аффектов и страстей они более рьяно ищут, выдумывают и выполняют свою месть с помощью чар или иными способами, Нет поэтому ничего удивительного в том, что среди женщин так много ведьм…»
Глава 1
– Совсем озверел, гад, – проговорил милиционер, разглядывая тело, лежавшее на мерзлой осенней земле.
– Кто озверел? – резко обернулся Высик.
Начальник местной милиции по случаю первых заморозков надел свою безразмерную шинель и теперь вылавливал в глубоком кармане мятую пачку папирос.
– Тот, кто это сделал, – ответил милиционер, опасливо поежившись.
Запретные слова уже готовы были сорваться с его языка, и тогда ему не поздоровилось бы: Высик приходил в ярость при одном упоминании о том, о чем уже несколько месяцев шушукалась у него за спиной вся округа.
– Да, тот, кто это сделал… – пробормотал Высик. – Это ж надо так… – Он покачал головой: – И много денег пропало?
– Вся месячная зарплата работников местной больницы.
– Какого… – не сдержался Высик. – Их бухгалтер ездил один?
– Привыкли, видно. У нас ведь все по-соседски, по-домашнему…
– Вот и накатаем телегу о нарушении правил безопасности, чтобы за это «по домашнему» им сорок раз икнулось!.. Увозите тело. Я буду у себя.
И Высик, круто повернувшись, подошел к врачу, который уже набрасывал огрызком карандаша черновик заключения смерти в отрывном блокнотике, чтобы потом переписать как полагается, в официальном и оформленном виде.
На самом деле «катать телегу» Высик не собирался. В том, что бухгалтер поехал один, был и его недогляд. Конечно, инкассаторов на их глушь не хватает, но можно было и милиционера в сопровождение выделить. Ссылки на то, что больница мол, не обращалась за охраной, наверху бы не приняли: ты – здешний начальник органов правопорядка, ты и есть всему голова, и в твои обязанности входит проследить, чтобы все, чему положено быть под охраной, под охраной и находилось.
Поэтому Высик предпочел бы замять неловкий вопросец об отсутствии охраны, а не раздувать его в скандал.
Да и, кроме всего прочего, Высик ни за что не стал бы подставлять врача, кивая в его сторону, – мол, смотрите все, его это недосмотр, гада. Не для того Высик спасал врача от лагерей – и спас чудом – чтобы теперь топить его ради мелкого шкурного интереса.
– Ну, Игорь Алексеевич, – сказал Высик, – что вы сами об этом думаете? Кто мог знать, что бухгалтер сегодня повезет деньги?
Врач помедлил, прежде чем ответить. После короткого пребывания в тюрьме в нем иногда проявлялась некоторая заторможенность: он не то чтобы целиком отключался от внешнего мира, но словно не сразу мог оторваться от каких-то своих размышлений, очень для него важных.
– Да кто угодно, – сказал он. – Практически всей округе было известно, в какие дни в больнице выдают зарплату.
– И много пропало?
– Восемь человек на месяц без зарплаты оставили, считая меня. Если, конечно, не компенсируют из страхового фонда.
– Восемь человек… – Высик покачал головой.
Полтора года назад, когда он принял район, в больнице работали всего двое: сам врач и медсестра. Теперь и штат расширился, и новое оборудование появилось, и с лекарствами стало получше. В сейфе у Игоря Алексеевича Голощекова даже хранились – год бы назад кто такое себе представил! – тридцать две ампулы пенициллина, редчайшего лекарства, совсем недавно изобретенного и способного излечивать любые болезни. Во фронтовых госпиталях, во время войны, пенициллин кололи только самым тяжелым раненым, которых иначе было не спасти. Уж Высик это помнил…
В общем, Игорь Алексеевич мог теперь с полным правом, а не номинально, называться главврачом.
– Жить становится лучше и веселей, да? – ухмыльнулся Высик. – И больница стала поосновательней, и цены снижают, и денежную реформу объявили, карточки отменяют… – Врач ничего не ответил, просто глянул на Высика, и он продолжил: – Выходит, из-за восьми месячных зарплат порешили? Из-за таких грошей?
– Не только, – ответил врач. – Там еще были хозяйственные деньги – на содержание больных и так далее. Но тоже немного, потому что и продукты, и лекарства, и прочее в основном идут целенаправленно, по безналичным расчетам через райцентр. В данном случае хозяйственные деньги означают «деньги на дрова». Нам как раз предстояло рассчитываться за зимний запас дров, а за дрова берут наличными. Но и это тоже была аховая сумма. Сами знаете, у нас угольная топка, от которой идет паровое отопление, поэтому две оставшиеся дровяные печи мы подтапливаем только в самые морозы. Дров нам надо немного.
– Да, да, – закивал Высик. И спросил: – А кроме денег, бухгалтер ничего не вез?
– Ну, он постоянно возил какие-то документы, чтобы поставить в управлении подпись и печать. Накладные на лекарства, отчеты… И на этот раз могли быть какие-то документы в его портфеле.
– Вы не сможете проверить, не пропало ли что-нибудь важное?
– Да что у нас может быть важного?
– Ой, не скажите. Например, строгая отчетность по использованию самых редких и дорогих лекарств…
– Понимаю, – сказал врач. – Я попытаюсь проверить, хотя, если такие документы действительно пропали, проследить будет сложно.
– Попытайтесь. И дайте знать, если что-нибудь обнаружите. Да, а этот бухгалтер убитый… – Высик наморщил лоб, будто с трудом вспоминая фамилию, хотя на самом деле помнил ее отлично. – Мальков Александр Павлович… Он откуда взялся? Что вы о нем можете сказать?
Врач пожал плечами.
– Нормальный мужик. Прежде работал счетоводом в районной промкооперации. У нас месяцев восемь, и претензий к нему не было. Признаться, я его мало знаю. Знаю только, что семьи у него нет, и он довольно много времени проводил на работе – видно, тянуло к людям, пообщаться.
– Ну, а характер? За восемь месяцев вы должны были неплохо его узнать.
Врач невесело рассмеялся.
– Вы спрашиваете так, будто подозреваете в чем-то его самого.
– А вы подумайте! – возразил Высик. – Преступников он подпустил совсем близко, следов борьбы нет. Выходит, он вполне мог их знать! Так или иначе, но шарить в круге его знакомств придется. А если еще учесть, что почерк убийства такой же, как у ряда убийств, которые приписывают… – Высик замялся на секунду, – оставшимся на свободе членам банды Сеньки Кривого, то получается, с кем-то из банды Мальков мог приятельствовать. Нет, я не говорю, что он был сообщником, иначе бы его не убили, он мог и не ведать, что его новый знакомец – бандит. Но если мы узнаем, с кем Мальков дружил, и на этого знакомого выйдем… То ниточка далеко размотается, до самого конца. Логично?
– Логично, – согласился врач. – Я подумаю, повспоминаю. И поспрашиваю.
– Вот и отлично! А я к вам загляну попозже.
Высик «заглядывал» к врачу, если вечером находилось время, чтобы выпить чистого медицинского и покалякать за жизнь.
Эти разговоры они любили оба – подобные вечера становились для них отдушиной, и они бывали откровенны друг с другом до такой степени, до какой с другими людьми не решились бы.
А сейчас Высику надо было принять дозу, чтобы прогнать поганое настроение.
Он не спеша добрел до поселка, до площади с рыночком, при которой располагалось здание милиции.
Местные оболтусы ошивались, как всегда, у водочного ларька.
– Неприятности, начальник? – с явным сочувствием спросил один из них.
За полтора года Высик стал совсем «своим», кем-то вроде сурового дядьки, который может и упечь по-крупному, но которому лучше доверять, чем не доверять.
Ларечница уже знала, какая порция потребна начальнику под дурное настроение, и молча налила ему сто пятьдесят граммов. Высик кивком поблагодарил ее и повернулся к ребятам.
– Без неприятностей в нашей жизни не бывает. Но… – Он сделал паузу, потом с отвращением все-таки договорил: – Если кто будет утверждать, что это работа Сеньки Кривого, я уши надеру и шкуру спущу! – И осушил свой стакан.
– Но так ведь оно… – заметил кто-то самый смелый.
– Что «оно»? – Высик повернулся к смельчаку. – С чего вы взяли, что у нас живые мертвецы разгуливают? Сами знаете, год назад я всю банду Сеньки Кривого в лесу положил и его труп на телеге привез, чтобы все убедились… Кто-то перед этим еще говорил, что у меня кишка тонка с Сенькой совладать! – едко напомнил Высик.
– Извини, начальник, мы тебя обижать не хотели, – заметил другой. – Но ведь Сенька и знаки свои оставляет, его даже видели.
– Кто видел?
– Ну, многие…
– А настоящих свидетелей не находится. Все пересказывают с чужих слов. Кому-то что-то померещилось, другой преувеличил… У страха глаза велики, вот и рождаются глупые слухи.
Спорить с Высиком не стали, но явно остались при своем мнении, и он совсем в дрянном настроении отправился дальше.
– Есть что-нибудь? – спросил он у дежурного.
– Задержанный есть.
– Что натворил?
– «Щипач». С поезда сняли.
– Протокол, по всей форме?
– Да, разумеется.
– Хорошо, давай его сюда.
Высик прошел в свой кабинет, снял шинель и повесил ее в закутке между шкафом с документами и стеной. В комнате было прохладно, но терпимо, и Высик решил пока что печку не затапливать, поберечь дрова.
Сев за стол, он внимательно прочитал протокол задержания.
«Деревянкин Анатолий Севостьянович, девятого года рождения, задержан при попытке вытащить кошелек у гражданки Петровой Зинаиды Ильиничны»… Свидетели, понятые… Дело яснее ясного.
Ввели Деревянкина. Высик пригляделся к тщедушному мужичонке с бегающими глазками, остреньким носом, плоскими бурыми щеками.
– Погоди-ка, – пробормотал Высик, – похоже, я тебя знаю. Ты ведь из наших, из местных?
– Когда-то был, – чуть помолчав, ответил Деревянкин. – Но что-то я тебя не помню, начальник.