Скорей всего, Чумова была подставной фигурой – кто-то использовал факт совпадения отчеств и уговорил Чумову забрать тело, сам оставаясь в тени. К этому моменту отнеслись чисто формально, без должной проверки данных: кто мог подозревать, что здесь таится подвох и что отсюда можно потянуть перспективную ниточку?
Про отца Уклюжного было известно, что он еще до революции был крупным инженером и участвовал в деятельности земства. Умер он в двадцать втором году… Что ж, у всякого возможен роман на стороне, и по возрасту Чумова вполне могла быть его дочерью. Приблизительно так рассудили тогда. И вообще, зачем кому-то врать в таком деле?
Высик растерянно и изумленно созерцал документы. Как же от него ускользнуло – то ли вообще мимо прошло, то ли промелькнуло мимолетно и забылось – что именно Чумова хлопотала о захоронении мертвого бандита? Они слишком сосредоточились тогда на Куденко и даже не удосужились заглянуть в это досье! Проморгали важнейший ключик, за которым только руку в карман опусти!
И роль Куденко предстает теперь в совершенно ином свете… Да, теперь можно не сомневаться, что Куденко – человек Свиридова. И действовал по заданию Свиридова.
Остается этот невнятный двойник Кривого – но и тут у Высика начинали брезжить кой-какие догадки.
– Одного из людей ко мне! – распорядился он, выглянув из комнаты.
Явившемуся милиционеру Высик сказал:
– Дуй в местный загс и узнай, где захоронен Уклюжный Александр Павлович. Похоронить его должны были… – Высик сверился с заявлением и распиской, – между восьмым и десятым мая прошлого года. Бегом на его могилу и погляди, в каком она состоянии. На обратном пути опять в загс. Пусть подготовят справку по родителям Уклюжного, по его семье. Были ли у его родителей дети от других браков. И вообще, всю информацию, какую смогут собрать. Я в больницу прогуляюсь, узнать результаты вскрытия, там меня и ищи.
– Слушаюсь!
Милиционер отправился исполнять приказ, а Высик, накинув шинель, пошел в больницу, оставив Илью за старшего.
Но прежде он завернул к рыночку.
Митрофанов, местный алкоголик, был там: ошивался позади прилавков под навесами, где были свалены разбитые ящик» и прочий мусор, – всегда готовый за несколько копеек перенести мешок картошки, откатить пустую бочку и даже подтянуть у бочки разошедшийся обруч или выполнить другую простую работу, лишь бы набралось на стакан в ларьке.
На первый стакан, а то и два, он сегодня заработать успел судя по тому, что его движения (а он, сидя на перевернутом ящике, разбирал для одной из торговок картошку по двум другим ящикам: мелкую в один, крупную в другой, гнилье в сторону) были замедленными и не очень уверенными. И в глазах было хмельное безразличие – которое, впрочем, испарилось, едва он увидел, кто пожаловал по его душу.
Высик стоял над ним, а Митрофанов с испугом глазел на Высика.
– Пошли! – сказал Высик.
Митрофанов встал и, ни слова не говоря, поплелся за начальником милиции.
– Слушай, ты! – резко обратился к нему Высик, когда они ушли с площади и свернули на улицу, ведущую к больнице. – Ты запомнил тайник, куда эта старуха прятала кофе, коньяк и прочие причиндалы?
– Ну… место приблизительно видел, – промямлил Митрофанов, сразу понявший, о чем речь. – А тайник там или нет, я не знаю.
– Не важно! Приблизительное место указать можешь?
– Да. И даже точно могу.
– Вот и хорошо! В тайнике, значит, кофе, коньяк, пеньюарчик?
– Там еще книга была… – торопливо сообщил Митрофанов,
– Какая книга?
– Обыкновенная, вроде бухгалтерской. Большая такая тетрадь… Старуха в ней что-то считала, пока кофе пила, а потом убрала вместе с остальным… Видно, не хочет, чтобы люди знали, сколько она на своей стирке зарабатывает и на что тратит деньги.
– Вот оно как… – протянул Высик. Больше он всю дорогу ничего не говорил. Лишь когда они подошли к больнице, распорядился: – Подожди меня здесь, ясно? И не вздумай удрать!
– Угу, – сказал Митрофанов.
Высик сразу же прошел в жилой флигелек врача, рассудив, что поискать его в основном корпусе всегда успеет.
Врач был у себя, делал какие-то записи.
– Легки на помине! – приветствовал он Высика. – Как раз для вас отчет составляю.
– Есть что-нибудь интересное?
– Кое-что имеется. Деревянкина перед тем, как удушить, усыпили. В его самогонку был добавлен морфий. Думаю, анализ содержимого бутылки даст более точный результат, но…
– Подождите, подождите! – Высик застыл, сосредоточившись на своем, отрешившись от внешнего мира. Мысли вихрем проносились в его голове, и он с трудом справлялся с лихорадкой ярости и азарта, мешавшей ему думать.
– Морфий, говорите, – сказал он минуты через две совершенно спокойным голосом. – Вот что. Я буду задавать вам вопросы, а вы напрягитесь и постарайтесь на них отвечать. Вопрос первый. Насколько я помню, морфий используется в онкологии как сильное обезболивающее и находится на строгом учете?
– Да, и не только в онкологии. Во время войны…
– К этому мы и подходим. Меня интересуют трое из убитых. Вегин с Ярмиловым, и, этот, бригадир Семеныч, то бишь, Глеб Семенович Ишкин. Все трое прошли через тяжелые ранения или контузию Могли ли они получать морфий – в полевом госпитале, скажем, или в тылу?
– Да, я помню анамнезы всех троих – в свое время тщательно их изучал, по вашей просьбе. Отметил как побочное обстоятельство, что все трое одно время получали морфий в качестве обезболивающего. Но дозировка была ограниченной, и введение морфия прекратилось давно, в конце войны, года за полтора до смерти. У нас они морфия не получали.
Высик припомнил слова любовницы бригадира: «То ненасытный как зверь, то еле ноги волочил… Не пил… Говорил, плохо действует». Он спросил:
– Насколько помню, к морфию может выработаться наркотическая тяга. Могут ли быть при этом резкие перепады в физическом и психическом состоянии? И как насчет спиртного?
– Да, – кивнул врач. – У морфия, как у всех сильнодействующих наркотических средств, есть обратная сторона. Человек, получающий его как обезболивающее, может к нему пристраститься. При этом могут быть резкие перепады, в зависимости от того, получил он свою дозу или нет. Период прилива энергии, достаточно кратковременный, сменяется периодами депрессии. Что до спиртного, то при употреблении морфия спиртное нежелательно, даже противопоказано… Сразу скажу, что нам известны случаи, когда раненого или больного «забирал» морфий, и он стремился достать его всеми правдами и неправдами, когда больничный курс прекращался.
Да, подумал Высик, всеми правдами и неправдами… Он опять живо увидел Марию Плюнькину, в белом халате, со шприцом в руке, между больничных коек, услышал жаркий шепот кого-то из раненых: «Сестрица, не могу, еще хоть один укольчик, что тебе стоит…» – «Не положено, на тебя уже не выписано», – отвечает она. «Ну, найди, укради, у вас ведь можно смухлевать, не могу больше, сестрица, за мной не постоит…» Один раз повторяется такая ситуация, другой, третий, а потом Марию осеняет… Или осеняет Свиридова, лежащего в госпиталей многое видящего изнутри? Нет, осеняет Марию, Свиридов бы не додумался…
Высик почему-то упорно отказывал Свиридову в праве додуматься до чего-то самому, без помощи Марии. Безо всяких оснований, ведь он Свиридова совершенно не знал. Впрочем, одно то, как глупо отправил Свиридов Деревянкина со срочным сообщением к Марии – со срочным сообщением, которое ехало два месяца! – делало вывод Высика вполне оправданным.
Нет, подумал он, основания есть, и слово «почему-то» здесь не подходит. Женский ум, женская интрига… Женщина, которая угадывает готовность любимого пойти на любое преступление, лишь бы жить хорошо – и, ради любимого, составляет умный план преступления…
Взять на заметку всех, кто готов платить за незаконные дозы морфия, создать клиентуру… В неразберихе войны и первых послевоенных месяцев доставать морфий было легко. Потом возникли трудности – а клиентура ведь требует, дело поставлено на поток, его не остановишь. Начинают приглядываться к онкологическим центрам, зная, что там морфий имеется всегда. Но он там на строгом учете, поэтому «с онкологией плохо»…
Хорошая идея, витающая в воздухе, никогда не посещает одну-единственную голову. Старуха, с ее проницательностью и хваткой, не могла не обратить внимания на тот же самый источник дохода. Стирая белье для больниц, она повидала немало раненых, в том числе и тех, кто в силу индивидуальных особенностей организма превратился в наркомана после одной-двух доз.
И кого-то навела на мысль поставить дело на широкую основу… Кого?
Ладно, думал Высик, будем пока условно обозначать эти две группировки «банда Свиридова» и «банда старухи» – она же «банда призрака».
В числе клиентов «банды старухи» были Вегин, Ярмилов и бригадир Ишкин. В какой-то момент им стало нечем платить, и они принялись угрожать, что выдадут всех властям, если им не будут отпускать в долг.
В целом борьба между бандами шла за сферы влияния – за то, кто в том или ином районе будет монопольно продавать морфий остро в нем нуждающимся…
Распоротые мешки с сахаром в подсобке Ниловой… Есть ли в Харькове фармацевтические заводы или другие крупные источники морфия? Если люди Косовановой в поисках морфия сунулись в Харьков – в освоенную вотчину Свиридова, где за всей утечкой морфия на сторону надзирают его головорезы…
Картина становилась все ясней.
– А у вас в больнице есть морфий? – спросил Высик. Все эти мысли промелькнули у него в голове за долю секунды, так что врач, наверное, и не заметил паузы.
– Есть немного.
– Убитый вчера бухгалтер – он не мог с ним мухлевать? Или, наоборот, заметить несоответствие между тем, что оплачено, тем, что израсходовано по документам, и тем, что действительно имеется в наличии?
– Вы хотите сказать… Но в принципе такое возможно. То есть, практически единственным человеком, который мог бы обратить внимание на несоответствие, был он. К сожалению, все нужные документы исчезли, я проверил. Они и впрямь были в похищенном портфеле…