– Возможно, она из тех людей, чьи данные в нашем паспортном столе сгорели в войну, вот Никанорову и не попалась ее карточка. Это я ее помню… Возможно, если бы я тогда, зимой, проглядел внимательно список Никанорова – никаких бы проблем не было. Взяли бы они там, в Архангельске, эту Марию Плюнькину в оборот, да и тряханули бы, почему она скрыла, при опросе свидетелей, из каких мест родом.
– Все так… Но тогда, выходит, мы определили третью точку треугольника. Семья, разъехавшаяся откуда-то на заработки в разные стороны… Вот что, свяжись с Архангельском, пусть они займутся этой Плюнькиной. Хотя столько времени прошло, год почти. Боюсь, ее там давно и в помине нет. Эх, упустили мы…
– Кто ж знал.
– И архивы предвоенные сгинули, негде сверить… Вот что. Дай еще в Москву запрос, на Свиридова, не проходит ли он центральной картотеке. Одного из людей с запросом пошли.
– Может, мне самому съездить? Дело серьезное.
– А кто за старшего останется? Ладно, Илюшку посажу. И вправду лучше, чтобы ты лично сгонял. Подготовь запрос мне на подпись. И вот еще что, – остановил Высик Берестова уже в дверях. – Как ты думаешь, Деревянкин к нам не из Архангельска пожаловал?
– Уже подумал, что такое вполне может быть.
– Давай его сюда, попробуем тряхануть. Да, перед тем, как доставить, возьми у него пальчики, и пусть в Москве их тоже сверят.
Высик начинал испытывать нечто вроде охотничьего азарта. Кажется, многое сходилось одно к одному Но возникали и новые вопросы: случайно ли Деревянкин появился в день очередного преступления? Если он хоть как-то причастен к происходящему, то почему так глупо засыпался в электричке на мелком воровстве? Положим, Деревянкин курьер… Чей? С каким поручением?
Житейский опыт подсказывал Высику одну догадку: если Деревянкин – курьер, то по дороге с ним что-то стряслось, и он решил, что за решеткой ему будет безопасней, чем на встрече с теми, к кому его направили – воровал, чтобы засыпаться, такое случалось… В свое время перед Высиком прошел один тип, который, затеяв драку, схлопотал два года за сломанную противнику челюсть – а потом выяснилось, что он таким образом пытался улизнуть от ответственности за убийство, исчезнув в лагерях. Воображал, что, если его посадят за одно преступление, то другое, более крупное милиция с ним не свяжет… Но если Деревянкин замышлял нечто подобное, то неприятность, из-за которой он предпочел оказаться за решеткой, должна была произойти с ним на самых ближних подступах к месту назначения. В противном случае больше смысла имело подставиться там, где его никто не знает и даже косвенно не сумеет связать с местными делами. Даже в Москве он еще мог просто исчезнуть, не прибегая к экстренным мерам. Что же произошло? Увидел кого-то в вагоне? Услышал обрывок разговора, смысл которого был ему понятен больше, чем кому-то другому? В общем, подытожил Высик, на последнем коротком перегоне до их местечка Деревянкин вдруг понял, что его дело хана, и спешно прибег к испытанному средству: нарочито неуклюже залез в ближайшую сумочку…
Вполне логичная версия. И все же Высику она не совсем нравилась. Не очень вязалась с личностью Деревянкина. И неуловимо не соответствовала духу ситуации. Хотя, думалось Высику, какая-то загадка за этим мелким инцидентом имеется. Деревянкин не просто безвольно уступил мгновенному соблазну, там было что-то другое…
Деревянкин вошел, недоверчиво разглядывая кончики своих пальцев, с которых только что сняли отпечатки.
– В крутой оборот меня берете, начальник, – заметил он.
– Обычные формальности, – возразил Высик. – В оборот мы тебя брать не собираемся, напротив. Я подумываю о том, чтобы тебя отпустить.
– Как это? – Деревянкин чуть не поперхнулся от неожиданности.
– Да вот так, очень просто. С условием, конечно…
– Не сбегать?
– Верно. А еще – остановиться там, где я тебе скажу.
– Это где же?
– В одном местечке на отшибе, у глухой старухи. Так нам будет сподручней держать тебя под приглядом. Будешь каждое утро приходить отмечаться в милицию. Ну, и…
– И? – Деревянкин встревоженно покосился на Высика.
– Не забудь упомянуть этой старухе, что ты прибыл из Архангельска.
– Но я ж не прямо из Архангельска… – вырвалось у Деревянкина.
– Знаю. Иначе бы ты давно был на месте. Кстати, куда ты заезжал?
Деревянкин угрюмо молчал – до него дошло, что с ним играют в какие-то игры, где он в заранее проигрышном положении, и каждое лишнее слово может обернуться ему во вред.
– Я жду, – строго проговорил Высик.
– Да разве важно, куда я заезжал… – пробурчал Деревянкин.
– По делу не важно. А чтобы убедиться в твоей искренности, важно. Мне ведь надо быть уверенным, что тебе можно доверять.
– Через север двигался – Белозерск, Ленинград, Псков…
– Почему?
– Так получилось.
– Машка-Плюнь просила что-нибудь передать?
– Нет. Это мне надо было весточку ей вручить. Вот я ее и искал.
– Адреса имел?
– Так, подсказочки.
– От кого привет ей вез? От Свиридова? – Высик выстрелил наугад, почуяв, что вот он, момент – и попал в самую точку.
– От него. Чтобы приняла меня, обогрела – и чтобы деру давала.
Деревянкин был, что называется, «дожат», и теперь Высик, чтобы не утратить темп и инициативу, сыпал вопросами как из пулемета.
– Боялся, что милиция ее заметет?
– Нет. О милиции он не думал. Я так понял, она для кого-то очень лишней оказалась, и могли ее…
– Как же она вела дела со Свиридовым? Он ведь ее сестру пришил.
– Скажешь тоже, начальник! – Деревянкин криво усмехнулся. – Она сама ему собственную сестру заложила, потому что тоже на него глаз имела, а бабья ревность – это штука страшная… Наташка с ней поделилась, что вот, мол, Сенька Кривой к ней подкатывается, чтобы Лехана она ему подставила, а Машка до Лехана бегом…
Высик за секунду обдумал услышанное и спросил:
– Как она опять сошлась со Свиридовым?
– Ну, это только гора с горой не сходится…
– Где ты сам со Свиридовым встретился? Где расстался? – Высик старался выстреливать вопросами, меняя тему, гоняя Деревянкина из угла в угол, чтобы у того не было передышки.
– Мы в Свердловске расстались, в начале сентября.
– Ишь ты, на полстраны раскатались! Откуда прибыли в Свердловск?
– Из Шлыкова.
– Что такое это Шлыково?
– Деревня, наших родителей родина общая, откуда они на заработки подались. На Каме стоит. Километрах в тридцати город Шлыки есть, а мы, значит, прямо на берегу.
– Кем вы со Свиридовым друг другу приходитесь?
– Мы, значит, оба Шлыковы, по матерям. Но у нас вся деревня Шлыковых, так что трудно мне сосчитать, в каком мы родстве. Если разобраться, то, наверное, чуть ли не седьмая вода на киселе. Троюродные братья или навроде того.
– Кто из вас старше?
– Я. Но Лехан всегда сильнее был. И напористей. Я, навроде того, его адъютантом ходил.
– Ты некоего Владимира Куденко не знаешь?
– Нет… А что?
– Да так. Было у меня подозрение, что он тоже каким-то боком вам родней приходится. Не важно. Увиделись вы в Шлыкове, и что?
– Я, значит, с Дальнего Востока путешествовал. И, думаю, заверну по пути в родные места, авось, подкормиться удастся, а то я совсем… С баржей договорился, по Каме на ней вниз прошел, от Молотова… Ну, то есть, от Перми бывшей…
– Понимаю.
– Ну вот. И с Леханом встретился.
– Что он о себе рассказывал?
– Да так, ничего особенного. На фронт из лагерей попросился, штрафбат прошел, попал на Карельский фронт, в октябре сорок четвертого был ранен – в Норвегии, под городком с таким названием, что не выговоришь. По госпиталям поскитался и от Мурманска добрался до Архангельска, там и ушел на гражданку. В общем, прошлые грехи кровью смыв… А в Архангельске он с Машкой и пересекся.
– Случайно?
– Я не понял. Он эту тему обходил. Просто спросил у меня, куда я дальше собираюсь. Домой, говорю. А он: «Только перед этим поедешь в Архангельск, Машку там-то и там-то найдешь, скажешь ей, чтоб смывалась. Если в Архангельске ее не будет, узнай, куда она поехала, и дуй за ней. Я тебя на дорогу хорошо обеспечу, а она подбавит, когда ее найдешь.»
– Это уже в Свердловске?
– Да.
– Почему он раньше тебе этого не предложил?
– Не знаю. Сначала в Свердловск за собой повез, говорил там у него все схвачено, и я ему в делах пригожусь. Дня два мы там прожили, я отсыпался и откармливался, а он все куда-то уходил. К вечеру возвращался – недовольный, хмурый. Видно не заладилось у него что-то. И вот на третий день он со мной разговор о поездке в Архангельск и завел.
– Много денег дал?
– Много. В жизни столько в руках не держал.
– Откуда у него деньги были?
– Ну, начальник!.. О таком не спрашивают.
– И ты все умудрился настолько растранжирить, что на подъезде к дому в сумочку полез?
– Так ведь маршрут какой получился…
– Он только предупредить ее велел или что-то конкретное добавил?
– Ну, добавил два слова. Я их не очень-то понял, хотя зазубрил, чтоб не забыть.
– Какие два слова?
– «С онкологией нелады».
– Гм… Действительно, странно. И больше ничего?
– Ничего.
– Хорошо… Теперь продиктуй-ка мне все адресочки, по которым ты со Свиридовым прошелся и по которым в разных городах искал Плюнькину.
Деревянкин боязливо поежился.
– А может, не надо, начальник?
– Надо… Начал говорить, так договаривай до конца. Это будет не во вред твоему Свиридову, а, возможно, во спасение… Короче, не валяй дурака, диктуй.
И Деревянкин продиктовал все адреса, от Свердловска до Пскова, где-то сообщая их в точности, где-то приблизительно, но с подробным описанием внешнего вида домов и их расположения.
– Теперь так. – Высик дважды проверил записанное. – Держи. – Он вынул несколько банкнот и положил их на стол. – На первое время хватит. Только расписку напиши.
– Какую еще расписку?
– Ну как – какую? Получил столько-то и столько-то на содержание из фондов отделения милиции…