Марго жалась в угол. Беспомощная и яростная, готовая нападать и защищаться, не знающая, как поступить. Она не была похожа на себя прежнюю, но и от давешнего монстра осталось не много. Разве что черные когти и, наверное, язык. Если она так странно говорит…
Блэк стоял между Ариной и Марго. Шерсть на его загривке вздыбилась, горло вибрировало от сдавленного рычания. Он тоже не знал, как поступить, не понимал, враг Марго или друг.
–Как тебе плохо?– спросила Арина, вставая.– Тебе больно, Марго?
–Оч-ч-чень больно. Вот тут.– Черный ноготь чиркнул по обтянутой балахоном груди.– З-злая и голодная.– Язык и в самом деле оказался длинным, вывалился на мгновение, проскользнув между зубами, и тут же исчез. Арину замутило. Но ведь это Марго, в каком бы обличье она сейчас ни была. ИАрине хватило и сил, и человечности броситься на ее защиту, даже в таком состоянии.
Часы с кукушкой показывали без четверти четыре. До рассвета еще несколько часов, а помощь Марго нужна уже сейчас.
–Что я могу для тебя сделать?– Арина шагнула вперед. Блэк зарычал, Марго вжалась в угол.– Как мне помочь?
–Ч-черная кровь…– Язык высунулся и снова исчез.
–Тебе нужна моя кровь? Ты будешь ее… пить?
Арина сделала еще один шаг. Хотя, видит бог, ей хотелось бежать без оглядки.
–Ты ш-што?..– Лицо Марго изменилось, от безмерного удивления и, кажется, отвращения, сделалось почти нормальным.
–Акак тогда?
Блэк рычал, больше не подпуская ее к Марго ни на сантиметр.
–Все будет хорошо,– сказала она сразу им обоим и погладила пса по холке. Кончики пальцев привычно закололо.
–Вкрови сила. Втвоей крови. Ау меня почти нет. Да-ш-шь?– Марго смотрела на нее одновременно с надеждой и недоверием.
–Да.– Она уже не колебалась.– Только я не знаю как.
–Яш-шама. Яосторож-ж-жно. Тебе не будет больно. Обеш-шаю!
–Наверное, мне лучше сесть?
–Лучш-ше лечь. Будет слабость…– Марго, всегда болтливой и неугомонной, сейчас каждое слово давалось с трудом.
–Хорошо, я только прикрою дверь.
Запирать ее не было смысла. Для Бабая запоры оказались смешной преградой. Но холод… холод делался все невыносимее, а камин не горел.
Арина захлопнула дверь, прошла в гостиную, прилегла на тахту. Марго настороженно следила за каждым ее движением. Блэк следил за Марго.
–Что дальше? Ты знаешь?
–Руку!– Вголосе Марго клокотало нетерпение. Глаза горели, что угли.
–Блэк, не смей ее трогать,– велела Арина и протянула руку.
Бледная кожа, синие дорожки вен. Попасть в ее вены всегда было сложно. Так говорила любимая подружка Ирка, врач-анестезиолог.
Марго попала с первого раза… Черный коготь впился в кожу на запястье, следом второй и третий. Больно не было, Марго не соврала. Было холодно. Смертельно холодно. Словно вся жизненная сила трансформировалась в тепло, которое уходило от нее к Марго. Кповеселевшей, приободрившейся, на глазах оживающей. Перемены эти оказались такими разительными, такими стремительными, что Арина почти забыла про холод. Там, где раньше струилось тепло, сейчас плескалась слабость, наполняя ее до самых краев, утаскивая в темноту, в сон без сновидений. Или в смерть…
Зарычал Блэк, зарычал так, что, поборов слабость, Арина открыла глаза. Комната плыла, и лицо Марго тоже плыло. Наверное, это плохо, что все плывет и сил почти не осталось.
–Хватит!– сказала не она, а черная кровь внутри нее.– Прекрати!
Все-таки еще какие-то силы в ней остались, их хватило на то, чтобы сжать запястья Марго и почувствовать…
Биение силы под мертвой кожей, почти как пульс, но все же по-другому. Тепло, почти человеческое, но другое. Почти плоть, почти жизнь. Нечто физически ощутимое, воспринимаемое нервными окончаниями как живое. Почти…
–Что это?– Ей нужно знать. Необходимо понять природу этого феномена, когда два мира вдруг слились в один, и кажется, что нет ничего неосуществимого, что можно перевернуть землю и для этого даже не потребуется точка опоры.
–Что это, Марго?
–Круг… Мы замкнули его. Вдвоем…– По щекамМарго текли слезы. Почти настоящие.– Атеперь отпусти меня. Это опасно. Очень опасно для тебя!
Иона дернулась, высвобождаясь. Отпрянула от Арины с выражением безмерного сожаления и облегчения. Как только эта хрупкая связь, соприкосновение двух миров, оборвалась, Арине показалось, что она умирает. Теперь уже по-настоящему, навсегда. Силы иссякли, словно кто-то перекрыл кран. Раз– и бурный поток оборвался, не осталось ни капли. Ну и пусть… Зато теперь она знает, что такое Круг…
–…Что же это делается? Ни на минуту, ни на секунду вас не оставить. Неразумные!– дребезжащий от злости голос Анук настиг ее даже после смерти.– Марго, не дави на меня! Не напирай! Явсе равно не понимаю, что ты хочешь сказать. Ипса придержи. Вы мешаете мне оба! Яне могу сосредоточиться. Он приходил этой ночью? Можешь не отвечать, я и так вижу. Изащита не помогла, ни от него, ни от тебя. Это ты с ней сделала, мертвая идиотка? Если да, то готовься, тебе не поздоровится. Не суйся ко мне так близко! Ятебя чую! Ипса наконец убери! Где в этом доме спички? Кто-нибудь мне объяснит, что тут произошло?..
Арина слышала сварливый голос, понимала, что случилось что-то невероятное, но очнуться, вернуться в собственное тело никак не могла. Или вырваться из него? Она совсем запуталась.
–Ая, старая дура, оставила вас одних. Двух идиоток, от которых так и жди неприятностей. Что же случилось-то, а?– Голос Анук затих, и возникшее молчание было наполнено безмерным удивлением, даже отрицанием. Что она отрицала? Во что не хотела верить?
–Это ты сейчас сделала? Марго, я кого спрашиваю? Теперь еще раз, только медленно… Нет, так не годится, соли слишком мало. Давай-ка по-другому.– Шаркающие шаги, сначала удаляющиеся, потом приближающиеся, тяжкий вздох, шуршание. Что у них там происходит?
–Сейчас насыплю. Вот сюда, на журнальный столик. Да не спеши, не напирай. Ипса убери, не до него сейчас. Все, теперь пиши!
Иснова молчание, долгое, бесконечное. Ив этом молчании тяжелое, с присвистом дыхание, оборвавшееся, затаившееся.
–Вы замкнули Круг?! Нет, еще раз. Я, наверное, не так поняла… Подожди, разровняю соль. Пиши!
Иопять молчание, а потом не то вздох, не то всхлип:
–Этого не может быть… Иона стала такой уже после?
Какой она стала? Ни живой ни мертвой? Так ей не впервой. Пора уже привыкнуть.
–Где моя сумка? Там зажигалка.– Теперь голос Анук стал деловым, решительным. Только говорила она сейчас большей частью не по-русски. Незнакомый гортанный язык был похож на песню, ласкал слух. Странное дело, тела нет, а слух есть.
Изапахло вкусно– дымом, сладко-горьким, царапающим горло, но все равно очень… нужным. Дышать им– не надышаться.
–Дыши!– велела Анук, и лицу– значит, оно все-таки есть– стало горячо, а запах усилился.– Дыши, может, еще не поздно. Слушай мой голос, иди за ним. Дыши и слушай.
На лицо легло что-то тонкое, невесомое, жар уменьшился.
Нельзя одновременно дышать, слушать и искатьвыход. Или можно? Она ведь даже не пробовала.
–Доверься голосу рода.
Унее не было рода. Перекати-поле.
–Услышь зов крови.
Кровь у нее какая-то особенная. Сколько онаужеслышала про свою уникальную кровь. Белаякость– голубая кровь. Нет, не голубая– черная!
Теперь жарко было везде: и снаружи, и изнутри. Адымом больше дышать никак не получалось. Она задыхалась…
Арина закашлялась, слепо зашарила по лицу, сдергивая что-то невесомое, тонкое, мешающее открыть глаза. Исразу стало очень много света. Так много, что ничего не разглядеть.
–Погоди, не спеши открывать глаза,– инструктировала Анук.– Ты так долго была в темноте, дай себе время привыкнуть.
–Чем пахнет?– Она послушалась, даже зажмурилась, чтобы наверняка.
–Это травки. Тебе незачем знать. Просто степные травки. Вкусно, правда?
–Да.
–Иполезно. Вот для таких самонадеянных дур. Яуже думала, что не подействует.
–Подействовало?
–Сейчас проверим. Язадерну шторы, и можешь открыть глаза. Все, открывай!
Арина открыла. Даже царящий в комнате полумрак показался ей слишком ярким. Пришлось привыкать.
–Свозвращением.
Размытое белое пятно превратилось в лицо Анук– мрачное, сосредоточенное, напуганное. Старая ведьма была простоволосой, это ее шелковый платок Арина комкала в руках. Его она сдернула со своего лица– тонкий и невесомый.
Всеребряной пепельнице на придвинутой к тахте табуретке превращались в пепел волшебные степные травки. Дымом еще пахло, но не так сильно. Арина попробовала сесть.
–Лежи.– Анук надавила ладонями ей на плечи.– Видишь, какая ты сейчас? Хворостиной перешибешь. Лежи, я тебе приготовлю отвар.
–Может, лучше кофе?
–Не умничай. Ты уже… доумничалась,– сказалаАнук и вышла.
Ее место тут же заняли Марго и Блэк. Пес ткнулся носом Арине в ладонь, и она на долю секунды почувствовала прохладу собачьего носа.
–Это все из-за меня.– Марго уселась прямо на пол, по-турецки скрестив ноги, Марусину черепушку положила себе на колени. Сейчас она выглядела нормальной, настолько, насколько вообще возможно призраку казаться нормальным. Никакого змеиного языка и проблем с артикуляцией, никаких когтей– обычные ногти с облезшим черным лаком.– Яне смогла вовремя остановиться. Прости.
–Ты защищала меня от Бабая. Какой неупокоенный дух способен на такой подвиг?– Арина попыталась улыбнуться, но у нее не получилось.
–Япланировала им закусить.– Авот Марго улыбнулась, да только совсем не весело.
–Оказался невкусным?
–Отбивался, зараза.
Они посмотрели друг на друга, как заговорщицы, разом вздохнули.
–Хорошо выглядишь, Марго.
–Твоими стараниями. Только не представляешь, что я едва не сотворила.
–Ямогла себя защитить.– Арина врала, но иногда ложь нужнее правды.
–…И, защищаясь, ты каким-то образом замкнулаКруг.– Анук вернулась в комнату с дымящейся чашкой в руках, поставила ее на табурет перед Ариной.