«Ну вот, опять начинается», – Энджи была готова разрыдаться.
Глава 24
Федор изумленно уставился на мать:
– Ты хочешь сказать, что она сможет вылечить Максима?
Не дожидаясь ответа Аксиньи, Энджи взволнованно заговорила:
– Подождите, подождите, может, Прасковья и передала мне свою силу, но это ничего не значит.
– Ничего не значит? – обернулся к ней Федор. – А кстати, – обратился он к застывшему с открытым ртом Егорше, – скажи-ка мне, друг, а то недосуг было раньше спросить, куда это вы с подругой пешком ни свет ни заря намылились?
– Ну, – замычал тот, – гуляли.
– В пять утра? – насмешливо уточнил Федор и добавил: – Судя по изгвазданному виду твоей пассии, погуляли вы неплохо.
– Ну да, упала она пару раз, поскользнулась.
– И судя по аппетиту, гуляете вы уже чуть ли не сутки, даже поесть было некогда, – вступила в диалог Аксинья, насмешливо поглядывая на застывшую Энджи.
Егорша растерянно посмотрел на девушку, считая, что в данном случае ей решать, изворачиваться ли дальше или сказать правду. Она поняла его взгляд и, вздохнув, сказала:
– Да, вы правы, мы хотели уехать из Глухово, а ехать не на чем, да и не на что, поэтому пошли пешком.
– И, видно, сильно спешили? – спросила Аксинья.
– Да, – вынуждена была признаться девушка, – меня чуть не убили местные стару… – запнулась она, глядя на темнеющее лицо Аксиньи, и поправилась: – Женщины.
– За что же, интересно? – хором спросили Федор и его мать.
Энджи затравленно молчала, Егорша пришел на выручку:
– Ни за что, на всякий случай, люди испугались, что новая ведьма наделает много бед, ну и решили не дожидаться.
– Значит, ты все-таки ведьма, – констатировал Федор, – а значит, можешь помочь моему сыну.
Энджи поморщилась, слово «ведьма» коробило ее слух.
– Да, я ведьма, Прасковья передала мне свою силу, но ничему не научила. – И, глядя в полные надежды глаза родителей больного мальчика, добавила: – Я бы с радостью вам помогла, но не знаю как. Пока я умею только поднимать ветер, и то не потому, что так хочу, а просто так получается, когда я злюсь.
– Но ты же можешь хотя бы попробовать? – схватила ее за руку Ксения, – Макс такой маленький, он должен жить, помоги ему.
Егорша вступился за подругу:
– А что она может сделать? Ураган вряд ли его вылечит, только дом ваш в клочья разнесет. Еще она умеет мысленно приказывать своей собаке, но вряд ли сможет вылечить ребенка телепатией. Я уверен, что для каждого колдовства есть специальные заклятья, рецепты. Не все так просто.
– Да, он прав, – вынуждена была согласиться Аксинья, – когда Прасковья лечила Бориса, моего брата, она пользовалась какой-то книгой. Я так понимаю, у нее там и рецепты отваров, и заговоры были. Эта книга с тобой?
– Нет, – покачала головой Энджи, – я ее искала, все в доме перерыла, но не нашла.
– Значит, нужно еще поискать, – оживился Федор, – не съела же она ее перед смертью.
Энджи помялась, но все же сказала:
– Я думаю, книгу украли.
– Кто мог ее украсть? – усмехнулся он, – насколько я знаю, ни один из глуховцев близко к дому ведьмы не подойдет.
– А это и не глуховец, – вздохнула она, – ее украла моя мать.
– Мать? Так она тоже здесь? – удивился Федор.
– Нет, она уехала на моей машине, забрала документы, деньги, а заодно, наверное, и книгу прихватила.
Хозяева дома удивленно переглянулись. Пришлось Энджи их немного посвятить в свои сложные взаимоотношения с матерью.
– Теперь понятно, почему Прасковья тебя ничему не успела научить, – вздохнула Аксинья, – и я, кажется, знаю, почему она передала свой дар тебе, а не твоей матери.
– Почему же?
– Твоя мать и так ведьма по своей сути и характеру, а если бы ей еще и сила магическая досталась, она бы таких дел наворотила.
Энджи согласно кивнула:
– Возможно, хотя могла это сделать просто из вредности. Моя мать очень хотела получить ее дар, а я – нет. Вот Прасковья и подшутила. Она, судя по всему, была та еще сволочь.
Над столом опять нависла гнетущая тишина.
– Здесь книга! – раздался откуда-то сверху скрипучий старческий голос.
От неожиданности Энджи подпрыгнула на табуретке и чуть не подавилась. Оглянувшись, никого не увидела, но голос явно шел с лежанки огромной русской печи, задернутой ситцевой занавеской.
– Мама? – подскочила с места Аксинья.
Подойдя к печи, она отодвинула шторку и заглянула внутрь. Энджи увидела сухой профиль лежащей там древней старухи.
– Что ты, мама, сказала?
– Не могла она книгу отсюда увезти, – проскрипела та, – эта книга, как и сам дар ведьмы, привязана к определенному месту. Только там ведьма питает свои силы, только там сильна. Если книгу вывезти, она тоже потеряет силу, как и сама ведьма.
– То есть вы хотите сказать, что если я, например, уеду отсюда подальше, то перестану быть ведьмой? – решилась задать вопрос Энджи.
– Может, ты, девочка, и сможешь что по мелочи, но настоящего колдовства не получится, – прошамкала старуха, – ты сильна только здесь, сама земля, в которой похоронены твои предки, питает твои силы.
– Это же прекрасно! – чуть не захлопала в ладоши начинающая ведьма, – значит, я смогу жить как раньше? Об этом я уже и мечтать не могла, просто камень с плеч.
Энджи подскочила со стула и, ослепительно улыбаясь всем и каждому, поспешила к выходу:
– Спасибо большое за завтрак, за приют, но мне уже пора.
Федор молча встал и, подойдя к двери, заслонил выход могучими плечами.
– Что это значит? – возмутилась она, – Отойдите!
– Никуда ты не пойдешь, пока хотя бы не попытаешься помочь моему сыну, – глухо проговорил он.
– Но я же не могу! – начала кипятиться девушка. – Я ничего не умею, книги нет, что я могу сделать?
– Книгу мы найдем, ты же слышала, ее нельзя отсюда увезти, – не отступал тот.
Энджи начала злиться, за окном пробежал ветерок, куст сирени, росший за окном, зашелестел густой листвой.
– Энджи, дыши, – услышала она голос Егорши, – я знаю, ты этого не хочешь.
Она хотела было отмахнуться от него, но тут же послушно задышала: вдох-выдох, вдох-выдох. Успокоившись, обреченно вернулась к столу и опустилась на табуретку.
Федор все еще стоял у порога. Ксения, подсев к Энджи, сочувственно заглянула ей в глаза:
– Я понимаю, как тебе страшно. Мне даже трудно представить, что ты чувствуешь. Вдруг откуда ни возьмись свалилось такое, мать с тобой так поступила и глуховцы. Но ведь ты можешь обратить это проклятье в благословение и спасти жизнь ребенку. Разве это не стоит того, чтобы попробовать?
Энджи посмотрела ей в глаза, но ничего, кроме сочувствия и боли за сына, не увидела:
– Да, вы правы, я должна попробовать, извините. Просто я так устала от всего этого.
Федор оторвался наконец от косяка и сел за стол.
– Ксения, давай собирай Максимку, поедем в дом Прасковьи, – кинул он жене.
Та сразу же подхватилась и побежала в комнату сына.
У Энджи от мысли, что она вновь вернется в тот проклятый дом, похолодело все внутри. Как же ей не хотелось туда возвращаться!
– Туда? Опять? – с трудом выдавила она из себя.
Федор внимательно всмотрелся в лицо расстроенной девушки. Набухшие желваки постепенно разгладились, нахмуренные брови расслабились, угрюмые морщины на лбу исчезли. Огромной, как лопата, ладонью он осторожно прикрыл лежащую на столе ручку Энджи.
– Я тебя понимаю, но другого выхода нет. Там же книга, и там у тебя больше силы. А глуховских баб не бойся, пусть только сунутся…
Окинув взглядом разворот его плеч и внушительные бицепсы, проглядывающие под ситцем рубахи, она почувствовала себя немного уверенней. Федор, видимо, заметил перемену в ее настроении и продолжил:
– У тебя все получится, обязательно! Я потом тебя сам отвезу и посажу на поезд до Москвы.
– Без паспорта? – усмехнулась Энджи.
– Мы что-нибудь придумаем, – впервые за утро улыбнулся Федор, – ты, главное, спаси мальчонку.
Глава 25
Трясясь в телеге рядом с Егоршей, Максимкой и Ксенией, Энджи чувствовала себя очень подавленной.
«Они так надеются на меня, думают, что я смогу вылечить мальчика, а я в этом совсем не уверена. Даже если мы найдем эту книгу, что дальше? Вот влипла, и не сбежать, и не спрятаться».
Федор то и дело подстегивал лошадь, понуждая ту идти быстрее, и вот уже показался знакомый лесок. Энджи хотелось спрыгнуть с телеги и бежать куда глаза глядят, но, взглянув на бледного мальчика, она лишь тяжело вздохнула. Чем дальше они углублялись в лес, тем короче становился шаг лошади, тем больше Федору требовалось усилий заставить ее идти.
– Ты глянь, зараза какая, не хочет, – ругался он вполголоса, то и дело ее нахлестывая.
В конце концов несчастная коняга встала как вкопанная. Она явно нервничала, переступая с ноги на ногу и издавая жалобное ржание. Если бы не телега, лишавшая ее свободы передвижения, и не густые деревья, обступившие старую тропу так плотно, что не давали возможности развернуться, она давно бы уже бежала отсюда со всех ног. Сколько Федор ее ни хлестал, сколько ни понукал, она не желала идти дальше.
– Вот черт, совсем немного осталось, – злился он.
Егорша со значением посмотрел на Энджи. Она округлила глаза и шепотом раздраженно спросила:
– Что?
– Попробуй переубедить лошадь, – улыбнулся он.
– Я? – переспросила девушка. – Это как?
– А как ты убедила пса украсть для тебя курицу?
– Я не убеждала, – надула она губы.
– Животные послушны твоей воле, разве ты этого не поняла? – нахмурился Егорша. – Хотя бы попробуй. Не бросать же здесь лошадь одну, еще волки задерут.
– А что, здесь водятся волки? – поежилась Энджи.
– Кто здесь только не водится, – вздохнул он.
– Ладно, попробую.
Она слезла с телеги и подошла к лошади, но та при ее приближении занервничала еще больше. Кося налитым кровью карим глазом, она была готова встать на дыбы, но девушка, взяв ее под уздцы, заглянула в ее полные ужаса глаза: