Неохотно кинув взгляд на прапрабабку, Энджи была вынуждена с ним согласиться:
– Да, сейчас она выглядит не на сто пятьдесят лет, как раньше, а как минимум на восемьдесят. Странно. Наверное, Олдан это и имел в виду, когда сказал, что, если ее не захоронить на том кладбище, будет беда.
– Интересно, что он имел в виду?
– Не знаю, даже думать не хочу, – Энджи передернулась, – давайте быстрее, пока не стемнело, отнесем ее туда.
Егорша начал накрывать лицо ведьмы простыней, но что-то привлекло его внимание:
– А это что? – потянув за шнурок на шее Прасковьи, он вытащил довольно большой кованый ключ с замысловатой бородкой.
– Похож на ключ от той шкатулки, что показывал мне Игорь, – разглядывая находку, ответила Энджи, – во всяком случае, возраста они примерно одинакового.
– Как мы его раньше не заметили? – удивился Егорша, снимая шнурок с шеи старой ведьмы и протягивая его девушке: – Держи, он по праву твой!
Покрутив ключ в руках, она засунула его в задний карман джинсов. Федор и Егорша, взяв тело, двинулись вслед за Энджи к кладбищу ведьм.
Глава 29
Они не прошли еще и половину пути, как почти полностью стемнело. Уставшие и измотанные, Егорша с Федором еле держались на ногах. Довольно часто им приходилось останавливаться, чтобы протащить свою ношу между корявыми деревьями и густым кустарником. И вот наконец появилась глухая еловая стена, за которой было кладбище.
– Давайте передохнем, – не выдержал Егорша.
Федор раздраженно на него покосился, но опустил свой конец груза на засыпанную хвоей землю. Свалившись без сил, Егорша лежал на спине и смотрел на немногочисленные звезды, кое-где проглядывающие сквозь кроны деревьев. Через несколько минут он устало спросил:
– Неужели никому, кроме меня, не кажется безумием тащить ночью дохлую ведьму на то проклятое кладбище? Может, будет лучше дождаться утра?
– У нас нет времени, так что пойдем сейчас, – хмуро ответил Федор. – А если ты не хочешь идти или боишься, то я и сам могу ее донести.
– Не кипятись, – примирительно сказал Егорша, – я понимаю, что ты чувствуешь, просто предлагаю включить голову и подумать.
Федор лишь досадливо крякнул. После трех минут угрюмого молчания Егорша снова подал голос:
– По-моему, она стала в два раза тяжелее, чем тогда, когда мы ее хоронили, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал он. Сев, он снова откинул простыню с лица Прасковьи и внимательно вгляделся в застывшие черты.
– Не можешь налюбоваться? – зло хмыкнул Федор.
– У нее действительно стало меньше морщин и лицо как будто налилось этим, как его… – в надежде на подсказку он вопросительно посмотрел на Энджи.
– Коллагеном? – предположила она.
– Наверное, сама посмотри.
Энджи взглянула в лицо старухи и, пожав плечами, сказала:
– При свете звезд она выглядит почти молодо.
– Значит, мне не показалось. Но как это можно объяснить? – озадаченно спросил Егорша.
– Судя по всему, у тебя есть какие-то предположения? – посмотрела она ему в глаза. – Когда мы ее хоронили, ты настаивал, что нужно перевернуть ее вниз лицом, и вдобавок проткнул колом для того, чтобы она по ночам народ не пугала. Что ты имел в виду?
– Честно говоря, я сам не верю в эти байки, – ответил он.
– Это ты про то, что мертвые ведьмы ходят по ночам и забирают энергию у детей? – подключился к беседе Федор.
– Ну да, а ты тоже про это слышал? – обернулся к нему Егорша.
– Да, мне бабка моя рассказывала.
– А почему именно у детей? – поинтересовалась Энджи.
– Невинные души, чистая энергия, что-то типа того, – пожал плечами Федор.
– У нас в Глухово и детей-то нет, – начал было Егорша, но вдруг запнулся и обернулся к Федору: – Ближайший ребенок – это твой Максимка в Гореловке.
– Ты думаешь… – ошарашенно посмотрел тот на приятеля.
– А с чего она вдруг так помолодела после смерти?
– Подождите, – вступила в разговор Энджи, – Прасковья умерла четыре дня назад, а сколько времени болеет Максим?
– Недомогание началось где-то две недели назад, – начал Федор. – Ты же помнишь его, Егорша? Он всегда был парень крепкий, весь в меня, а тут вдруг стал худеть, слабеть. Повезли к доктору, анализы хорошие, вроде все нормально, а он с каждым днем как будто тает. А вот, кстати, именно четыре дня назад он совсем сдал, уже и встать не мог, а на лице одни глаза остались. Вот я и повез его к Прасковье.
– Так-так-так, – Егорша оживился, лоб его нахмурился. – Странно то, что Максим начал слабеть до того, как она умерла. Твоя мать вроде рассказывала, что с ее братом тоже была похожая история, ведь так?
– Ну да, – кивнул Федор, – и тогда Прасковья была жива-здорова, и забирать его энергию, наверное, не могла. Так что, скорее всего, это какое-то генетическое заболевание, не связанное с ведьмой.
– А почему вы думаете, что если она была «жива-здорова», то не могла забирать энергию? – решила Энджи вставить и свое слово в дискуссию. – Разве одно исключает другое?
– Верное замечание, – не мог не согласиться с ней Егорша, – я думаю, тот ворон, как его? Омэн?
– Олдан, – поправила она.
– Без разницы, – нетерпеливо отмахнулся Егорша, – так вот, я считаю, тебе стоит у него спросить. Ведь он сам сказал, что, если ее не захоронить правильно, будет беда.
– Возможно, – кивнула она и оживленно добавила: – И может быть, если мы ее похороним там, она перестанет питаться энергией мальчика и жертва не понадобится?
– Да, это стоит того, чтобы поспешить, – поднялся на ноги Егорша, – давай, Энджи, поработай-ка Моисеем.
Через пару минут мысленных воззваний начинающей ведьмы еловый лес расступился, и они смогли продолжить путь. Выйдя на кладбище, компания оказалась в кромешной темноте. Плотный зеленый свод не пропускал не только солнечный свет, но и мерцание звезд. Не видя перед собой даже на шаг, они были вынуждены остановиться.
– Ни зги не видать, – не смог удержаться от комментария Егорша, – ни у кого случайно с собой нет спичек или зажигалки?
– У меня была бы, если бы сигареты не кончились еще две недели назад, – со вздохом ответила Энджи.
– Наверное, нам придется дождаться рассвета, – не без облегчения выдвинул предложение Егорша.
– Здесь? – изумленно спросила она.
– Ну, мы можем оставить Прасковью и вернуться, а утром снова прийти сюда, – в голосе Егорши слышалась явная насмешка.
– Нет уж, – подал голос Федор, – остаемся здесь. Как только появится хоть какая-то видимость, похороним ведьму. Вы спите, а я подежурю.
Опустившись на голую землю, они пытались устроиться поудобнее для ночлега, но даже клочок травы не помог бы здесь смягчить неуютное ложе. Наконец, повозившись, все более или менее устроились.
– Да уж, где я только не ночевал, но вот на кладбище – первый раз, да еще на «ведьминском», – в голосе Егорши, несмотря на преувеличенно бодрые нотки, слышался явный страх.
Энджи тоже было не по себе, воображение услужливо начало рисовать различные варианты ночевок на «проклятом» месте. Прислушиваясь к каждому звуку, она пристально вглядывалась в кромешную тьму, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть, но та тщательно скрывала свои секреты.
«Так, не трусь, в конце концов, чего мне бояться? – пыталась успокоить себя она. – Как сказал Егорша, никого страшнее меня здесь нет, наверное…»
Несмотря на страхи и неудобное ложе, молодой организм, получив возможность отдыха, не собирался ее упускать. Энджи очень устала за сегодняшний день. Такого насыщенного событиями довольно короткого отрезка времени в ее жизни раньше не было: побег из ямы, затем поход в Гореловку, возвращение к дому Прасковьи, путь на ведьминское кладбище и обратно, разговор с Олданом, выкапывание трупа и снова дорога сюда. Все тело гудело, глаза закрывались, и не прошло и пяти минут, как Энджи крепко заснула.
Егорша, который прожил этот день наравне с нею, тоже заснул мгновенно, и только Федор не спал. Эта непредвиденная задержка привела его почти что в отчаянье, надежда на спасение сына таяла, собственное бессилие злило.
«Держись, малыш, главное, держись, – глотая слезы, мысленно умолял он Максима, – я сделаю все, чтобы ты жил».
– Папа, папочка! Помоги мне! – услышал он вдруг откуда-то сбоку знакомый голосок.
Федор вздрогнул и вскочил на ноги. Напрягая глаза, он всматривался в темноту, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, но ничего не увидел. Решив, что ему показалось, он хотел снова сесть, но вновь услышал испуганный, слезливый голос:
– Папочка, помоги! Па-а-апа! – это был уже не просто призыв, а отчаянный, захлебывающийся в рыданиях, зов.
У Федора от страха за сына зашлось сердце:
– Максим! – вглядываясь в кромешную темень, он, спотыкаясь, двинулся на звук.
Пройдя метров двадцать, различил в темноте за деревьями удаляющееся белое пятно – детскую рубашонку, такую же, как была на его сыне.
– Сынок, не бойся, я иду! – кинулся вслед за ним Федор.
Глава 30
– Кар-р-р! – услышала Энджи и проснулась.
Открыв глаза, она с недоумением уставилась на склонившийся над ней зеленый свод. Девушка не сразу вспомнила, где она вчера заснула, а вспомнив, испуганно подскочила на месте. Оглядевшись, увидела невдалеке от себя спящего Егоршу, завернутое в простыню тело Прасковьи и молодого ворона.
– Кар-р-р! – наклонил он голову.
– Ты еще кто такой? – ворчливо просипела она севшим за ночь голосом.
Энджи с трудом начала подниматься, после сна на голой земле затекшее тело плохо ее слушалось. Встав, она сделала несколько разминочных движений и почувствовала себя немного лучше. Ворон с нескрываемым интересом наблюдал за ее физкультурными ужимками.
– Кар-р-р? – вопросительно уставился он на нее.
– Зарядку делаю, – объяснила ему суть своих телодвижений Энджи. – Так ты кто?
Ворон явно от нее чего-то ждал.
– Ах да, – вспомнила она и перешла на передачу мысли: – Ты кто? И где Олдан?