– Подожди, – находясь как будто в трансе, ответила она, – я хочу последний раз на нее взглянуть.
– Зачем? – уже не на шутку забеспокоился он.
– Она моя мать! – вздернула девушка подбородок.
Глаза Федора округлились.
– Какая мать? Ты бредишь?
Не обращая на него внимания, Энджи упала коленями прямо в грязь и дрожащей рукой откинула простыню. Не в силах оторвать взгляд от прекрасного лица, она с нежностью всматривалась в любимые черты.
– Какая она красивая! – прошептала девушка и, протянув руку, нежно погладила бледную щеку.
Как будто почувствовав прикосновение, труп открыл глаза.
– Энджи? – спросил он нежным, проникновенным голосом и тут же задал второй вопрос: – Где мы?
– Мама, мамочка, ты жива! – от счастья голос дочери прерывался и дрожал.
– Что происходит? – продолжал вопрошать труп, и в его голосе слышалось искреннее удивление. – Кто меня связал?
Федор, с изумлением наблюдавший за происходящим, тронул Энджи сзади за плечо.
– Энджи, это не твоя мать, это Прасковья, она дурит тебе голову, – попытался он ее вразумить.
Досадливо скинув чужую руку с плеча, девушка склонилась над свертком.
– Сейчас, мамочка, подожди, – шептала она, пытаясь развязать зубами узел веревки, обмотанной поверх простыни.
– Эй, – схватив за плечи, Федор рывком поднял ее на ноги и оттащил сопротивляющуюся девушку на пару шагов от тела, – ты что делаешь?
– Пусти, – кричала она, отчаянно пытаясь вырваться.
Но хватка Федора была крепка. Обхватив Энджи руками и прижав к себе, он просто терпеливо ждал, когда она наконец устанет и перестанет брыкаться. У девушки, практически не спавшей несколько суток и вымотанной донельзя, сил на сопротивление хватило ненадолго. И вот злобно шипя и глотая слезы, она наконец обессиленно затихла в его крепких, как клещи, объятиях.
– Энджи! – снова подал голос сверток.
Материнский призыв, видимо, придал дочери новых сил и сподвиг ее на новое сопротивление. Встрепенувшись, Энджи снова начала довольно энергично брыкаться. Вздохнув, Федор ослабил объятия и, успев схватить вырвавшуюся девушку за руку, развернул к себе и, замахнувшись, ударил по лицу.
– Прости, Энджи, дальше я сам. – Подхватив обмякшее тело, он огляделся, ища место посуше.
Увидев небольшой пригорок, аккуратно положил девушку и вернулся к Прасковье.
«Будь осторожен, – предостерегал он сам себя, – сейчас ведьма возьмется морочить и меня. Что бы я не увидел или не услышал, я должен сжечь эту гадину».
Подойдя к телу и стараясь не смотреть трупу в лицо, Федор наклонился за валявшимися рядом спичками.
«Хорошо хоть не в лужу упали», – подумал он, поднимая с земли коробок.
Предостережение самому себе оказалось не напрасным. Стоило ему вытащить спичку, как совсем рядом послышался голос жены.
– Федя, Феденька!
Любящему мужу стоило больших усилий не оглянуться вокруг. Он уже хотел чиркнуть спичкой, но решил сначала прикрыть голову лежащей перед ним ведьмы. Наклонившись, чтобы взять край простыни, Федор увидел прямо перед собой знакомое лицо.
– Федя! Развяжи меня! – распахнув от ужаса глаза, взмолилась Ксения.
Всего пару секунд потребовалось Федору, чтобы подавить в себе возникшее желание помочь, спасти, уберечь.
«Вот же сука! Не выйдет!»
Стараясь не смотреть в полные слез любимые глаза, он решительно накинул простыню и чиркнул спичкой по коробку. Выплюнув несколько искр, та печально потухла.
– Вот черт! – по-настоящему испугался Федор. – Неужели они отсырели?
Вторую спичку постигла та же участь, а третья, сломавшись в трясущихся пальцах, не получила даже шанса выполнить свое предназначение. Начиная паниковать, Федор в сердцах не удержался и ткнул ногой тело ведьмы, продолжавшей все это время взывать к нему голосом жены:
– Да заткнись ты, старая кошелка!
«Так, спокойно, – решил он взять себя в руки, – спокойно, а то переломаю все спички».
– Держи! – услышал он вдруг сзади голос Энджи.
Обернувшись, Федор увидел девушку, которая, морщась и потирая чуть распухшую скулу, протягивала ему зажигалку.
– Взяла на всякий случай, – добавила она, встретив его удивленный взгляд.
– Отлично, – выхватил изящную вещицу из ее рук Федор и, не откладывая ни секунды, поджег сверток сначала с одной стороны, а затем и с другой.
Подпитываясь парами бензина, пламя быстро охватило ненавистную ведьму, и уже через минуту она полыхала, как факел. Истошный крик Ксении разнесся над поляной:
– Федя, что ты делаешь! Помоги мне!
Схватив Энджи за руку, Федор оттащил ее в сторону:
– Давай лучше отойдем подальше! Неизвестно, что еще эта гадина придумает.
Они поспешили к кромке леса и уже оттуда наблюдали за погребальным костром.
– Даже не верится, – взяв Федора за руку, сказала Энджи, – неужели мы это сделали?
– Да, – сжал он ее руку в своей и, не спуская глаз с полыхающей Прасковьи, с улыбкой добавил: – Ведьма умерла, да здравствует ведьма!
Глава 44
Когда, насытившись, огонь стал затухать, они решились подойти поближе. Языки пламени жадно облизывали то, что осталось от Прасковьи, а осталось немало.
– Думаешь, этого достаточно? – усомнилась в результате Энджи. – Она лишь обгорела, а надо бы сжечь дотла.
– Для этого понадобится несколько часов и много дров, которых у нас сейчас нет, – ответил Федор, – а нам еще нужно успеть бабу Симу вернуть на место, а ведь уже светает.
– Насколько я помню, Олдан говорил, что если ее похоронить здесь, то предки не дадут ей особо развернуться. Ведь именно поэтому она и устроила подмену тела. Давай пока зароем то, что осталось, а позже вернемся и закончим начатое. Нам и правда стоит поторопиться с бабой Симой.
– Согласен, нам ничего другого не остается. Будем надеяться на предков, – кивнул он.
Скинув обгорелые останки в яму, они наскоро закидали ее землей и, прихватив с собой многострадальное тело ни в чем не виноватой глуховской струшки, отправились в обратный путь.
– Тебе не кажется странным, что Егор так и не объявился? – спросила Энджи, стараясь держаться подальше от Федора с двухдневным трупом на плече.
– Да уж, это меня тоже удивляет, – ответил он, – сбежал и даже не попытался нам помешать. Ведь Прасковья сопротивлялась до последнего, и мне трудно поверить, что она оставила бы его в стороне.
– Я уже говорила, у меня создалось впечатление, что она не может постоянно контролировать душу Игоря. Ведь когда он был в тебе, то каким-то образом сумел предложить нам огреть его по голове поленом. Может, и сейчас ему удалось как-то избавиться от ее влияния.
– Самому себя ударить поленом? – усмехнулся Федор.
– Не знаю, – задумчиво протянула Энджи и, потирая ноющую скулу, спросила: – А кстати, что со мной-то случилось? Что у меня с лицом и почему я была без сознания? Ничего не помню. Как она это сделала?
Он смущенно кашлянул:
– Это не совсем она. Прости, но мне пришлось тебя вырубить. Прасковья начала морочить тебе голову, ты была готова ее развязать, а уж что там было бы дальше, я решил не смотреть. Веревки, чтобы тебя связать, под рукой не было, так что пришлось прибегнуть к проверенному способу.
– Ты меня ударил? – удивилась девушка.
– Пришлось, я не знал, как тебя успокоить, да и времени на сантименты особо не было, – вздохнул он. – Еще раз извини, я старался бить аккуратно.
– Да ладно, челюсть вроде на месте, – усмехнулась Энджи, – я не обижаюсь. Мне тоже приходилось делать нечто подобное.
– И кого ты осчастливила?
– Егора, – вздохнула она, – точнее, Игоря в его теле.
– Не волнуйся, не убил же он себя, – попытался успокоить загрустившую девушку Федор. – А кстати, что-то я давно не видел черного пса. Он же вроде все время крутился рядом.
– Я тоже заметила, что его нет. Думаю, Ярый пошел по следам Егора.
– Значит, найдет. А нам бы ускориться, а то у меня уже глаза слезятся от этой вони, и светло уже совсем.
Когда они подъехали к деревенскому кладбищу, солнце уже почти целиком выглянуло из-за горизонта. Первый глуховский петух, продрав глаза, довольно лениво, как по обязанности, но все же поприветствовал наступающий день хриплым со сна кукареканьем. Его поддержал второй, а затем и третий, и вот уже утренняя перекличка пошла полным ходом. На одном подворье замычала корова, на другом заблеяла коза, на третьем цепной пес залился визгливым лаем на проходящего мимо соседа – деревня начала просыпаться.
Почти бегом, то и дело озираясь, парочка с трупом почтенной старушки добралась наконец до нужной могилы.
– Давай быстрее, – шепотом командовал Федор и, уложив тело в гроб, прикрыл его деревянной крышкой и схватился за лопату.
– Думаешь, в такую рань кто-то попрется на кладбище? – надеясь на отрицательный ответ, спросила Энджи, энергично скидывая землю вниз.
– Закон подлости еще никто не отменял, – ожесточенно работая лопатой, ответил Федор, видимо, не желая вселять в подругу ложных надежд.
Минут через пятнадцать рядом с просевшей могилой свеженасыпанный холмик выглядел вполне естественно и даже невинно.
– Ну все, а теперь ходу отсюда, – сказал Федор, водружая на место валявшийся неподалеку пластиковый венок.
Нетленное творение неизвестного умельца, будучи бессменным хитом продаж местной церковной лавки, резало глаз своей неуместной яркостью: ядовито-желтые хризантемы на фоне кислотно-зеленых резных листьев.
– Покойся с миром, баба Сима, и прости. – Энджи положила на могилку пару сорванных тут же ромашек и поспешила за своим спутником, метровыми шагами покидавшим кладбище.
Только заехав в лес, они смогли наконец свободно выдохнуть.
– Хоть раз повезло, – еще не веря до конца в удачу, констатировала Энджи, – прямо не верится. Я уже привыкла, что, куда ни ткнись, везде неприятные сюрпризы. А сегодня все прошло на удивление хорошо. Вот я и думаю: в чем тут подвох?
– А может, подвоха и нет? – устало улыбнулся Федор, – Прасковью мы упокоили, так что теперь вполне можно надеяться на лучшее.