– Хорошо бы, – Энджи, растерявшая за последние дни изрядную долю природного оптимизма, тяжело вздохнула.
Заглушив мотор, она с облегчением откинулась на спинку сидения. После сумасшедшего дня, а точнее недели, полной потрясений, непредвиденных бед и неприятных сюрпризов, сейчас, когда опасность вроде бы миновала, она по-настоящему смогла ощутить, насколько истощены ее силы как физические, так и моральные. Открыв дверцу, девушка не смогла заставить себя вылезти из машины. Чувствуя отвращение от одной мысли, что нужно сделать хотя бы шаг, она, сдавшись, откинула спинку сидения назад и обессиленно прикрыла глаза. Федор, видимо, испытывал похожие ощущения и тоже не спешил покидать мягкое кресло «лендкрузера». Немного повозившись с рычагом, он в конце концов тоже принял полулежачее положение.
Разбудил их требовательный собачий лай. Судя по количеству следов возле машины, Ярый уже давно топтался рядом, пытаясь обратить внимание на свою персону. Но деликатное поскуливание, а затем и повизгивание не дало нужного результата. Крепко спавшие люди категорически его не слышали. Тогда пес изменил тактику и, забыв о хороших манерах, включил голос. Сначала тихо гавкая, Ярый повышал раз за разом децибелы и, окончательно потеряв терпение, перешел в конце концов на громогласный, возмущенный лай.
Энджи с трудом разлепила глаза:
– Что такое? Ты чего так шумишь?
Федор тоже зашевелился и, приподняв отяжелевшие веки, потряс головой, пытаясь прийти в себя.
Увидев, что его наконец заметили, пес замолк и, как бы извиняясь за свое поведение, несмело завилял хвостом. Удостоверившись, что внимание людей, сидящих в машине, наконец сконцентрировано на нем, он отбежал на пару метров и остановился. Обернувшись, Ярый с мольбой смотрел на Федора и Энджи, ожидая, что они последуют за ним. Но, тщетно постояв некоторое время, понял, что никто идти за ним не собирается. Тогда пес снова вернулся к машине, требовательно гавкнул и опять отбежал, все время оглядываясь и жалобно поскуливая.
– И что это значит? – с трудом поднял опустившиеся вновь веки Федор, явно недовольный тем, что его так бесцеремонно выдернули из нежных объятий Морфея.
Он попытался привстать, чтобы проснуться и вернуться к реальности. Но ставшая неизмеримо тяжелой голова неумолимо клонилась на грудь, глаза закрывались. Не в силах сопротивляться, Федор снова откинулся на спинку и тут же мгновенно заснул.
– Он нас куда-то зовет, – обреченно пробормотала Энджи, с трудом преодолевая сонливость.
Не слыша от своего спутника ни комментариев, ни возражений, она обернулась и увидела его откровенно спящим.
– Эй, не спать! – толкнула она Федора кулаком в плечо. – Возможно, Ярый нас зовет к Егору, нужно идти.
Богатырский всхрап и блаженная улыбка были ей ответом.
– Федор, просыпайся! – Она изо всех сил трясла мужчину за плечо, но слышала только его невнятное мычание.
Глава 45
Ярый уже явно терял терпение. Топчась около машины, он то и дело возмущенно гавкал, не понимая, почему люди не идут за ним, а ведь он их так об этом просит. Пометавшись еще некоторое время взад-вперед, пес ринулся прочь, скрывшись в лесу.
Энджи, устав толкать спящего богатырским сном Федора, обессиленно откинулась на спинку сидения. Стоило ее спине почувствовать опору, как глаза сами начали закрываться.
– Нет, так дело не пойдет!
Чтобы немного взбодриться, девушка похлопала себя по щекам, затем распахнула дверцу пошире и усилием воли заставила себя выйти. Коснувшись земли, ослабшие ноги подогнулись, и она упала, вывалившись из машины.
– Вот черт! – вполголоса выругалась Энджи, но, ощутив вдруг всю прелесть горизонтального положения, блаженно закрыла глаза. – Сейчас, минуточку… – пробормотала она, засыпая.
Ей снилось цветущее поле. Залитое солнцем, оно тянулось до самого горизонта, радуя глаз свежей зеленью трав. Легкий ветерок ласково гладил распущенные по плечам волосы, воздух пьянил запахом полевых цветов.
– Энджи! – услышала она невдалеке голос матери.
– Мама? – обрадовалась она. – Где ты? Я тебя не вижу.
– Энджи! – раздался новый призыв.
– Мама! Я не вижу тебя!
– Так открой глаза! – потребовала мать. – Очнись же!
Девушка почувствовала боль от пощечины.
– Проснись же, наконец! – нетерпеливо требовала Валентина.
С трудом подняв тяжелые, как гири, веки, Энджи с недоумением уставилась на склонившуюся над нею старуху, в которой не сразу узнала свою мать.
– Ну, слава богу! – облегченно вздохнула та.
Глаза девушки начали снова неумолимо закрываться, но новая пощечина вернула ее в реальность.
– Ты что делаешь? – возмутилась Энджи, прижимая ладони к горящему лицу.
– На-ка, выпей! – скомандовала Валентина, протягивая какую-то плошку с омерзительно пахнущей жидкостью.
– Что это за гадость! – сморщила нос Энджи.
– Я сделала отвар, он защитит тебя и твоего спутника, – настаивала мать.
– От чего? – промычала дочь, снова начиная засыпать.
– Вы должны закончить то, что начали, – попыталась воззвать к ее разуму Валентина, но Энджи ее уже не слышала.
Одна пощечина, а затем и другая снова выдернули девушку из бессознательного состояния.
– Пей! – уже не церемонясь, мать вылила дочери в рот немного отвара.
Та инстинктивно проглотила жидкость и, отплевываясь, сморщилась от отвращения:
– А нельзя было клубничного сиропа добавить? – ворчливо спросила она.
Валентина пытливо вглядывалась в ее лицо, затем протянула плошку:
– Надо выпить все.
– Ну уж нет, – отрицательно мотнула головой Энджи, – меня и так чуть не вырвало.
– Пей, я сказала, – материнские глаза сузились, в голосе появились знакомые металлические нотки. – Залпом.
Девушка брезгливо сморщилась, но, взяв плошку, выпила зловонный отвар.
– Брр-р, – передернулась она.
– Как себя чувствуешь? – участливо спросила Валентина. – Спать хочется?
– Да нет вроде, – вставая на ноги, ответила Энджи.
– Вот и хорошо, твоему спутнику тоже нужно выпить отвар, а то он будет спать суток трое, не меньше.
– А что за отвар? – заинтересовалась жаждущая новых знаний молодая ведьма. – Что-то я не помню, чтобы ты когда-нибудь даже к плите подходила, а тут отвар.
Валентина горько усмехнулась:
– Прасковья меня успела кое-чему научить, в том числе варить отвар для защиты от злых чар.
– Злых чар?
– А такой крепкий сон, как у тебя и у того мужчины в машине, разве можно назвать естественным? – вопросом на вопрос ответила мать.
– Мы сильно устали, если бы ты только знала, чем мы занимались последние дни.
– Устали – это понятно, но вываливаться из машины и сразу же засыпать – думаешь, это нормально?
– Но мы же сожгли ее! – отчаянно возразила Энджи. – Она зарыта на ведьминском кладбище, и предки должны ее сдерживать.
– Ее нужно сжечь до золы, – возразила Валентина, – только тогда она наконец угомонится. Прасковья очень сильна и свою силу давно уже черпает не только из природы. Предкам с ней не справиться, они, конечно, могут ее немного сдерживать, но остановить – нет. Поэтому чем быстрее вы с нею разберетесь, тем лучше. Нужно твоего приятеля будить, – кивнула она на Федора, мощным храпом заглушавшего пение птиц. – Держи, – протянула она дочери вторую плошку.
– Легко сказать – будить, он спит как убитый.
– Ты спала так же, – буркнула Валентина.
– Я смотрю, тебе стало получше? – направляясь к машине, спросила ее дочь.
– Отвар и мне немного помог, – вздохнула та, – но вернуть утраченные годы не сможет. Со мной все кончено.
Открыв дверцу, обе женщины растерянно уставились на Федора, не понимая, как можно разбудить спящего богатыря.
– Федор! – сделала слабую попытку Энджи, толкая его за плечо.
– Нет, тут нужно кое-что посущественней, – сказала Валентина, поднимая с земли увесистую палку и протягивая ее дочери.
– Да он меня прибьет, – усмехнулась девушка, – главное, успеть убежать.
– Главное – разбудить его сейчас хоть на минуту, – поправила ее мать, – чтобы успеть влить хоть немного отвара.
– Ладно, – решилась Энджи и ткнула Федора палкой. – Эй, подъем!
Тот даже не вздрогнул.
– Давай посильнее, – посоветовала Валентина.
Энджи, как злая оса, раз за разом жалила палкой беспомощного Федора, но его сон оставался таким же крепким и безмятежным. Начиная злиться от собственной беспомощности, она бросила бесполезное орудие и, забравшись на водительское сиденье, начала выпихивать спящего мужчину из машины.
– Вот же боров, – пыхтела она, выталкивая великана наружу.
Наконец ей это удалось, и, свалившись, как мешок, на землю, Федор недовольно замычал.
– Эй! – потрясла она его за плечо, но тот, лишь что-то пробормотав, снова захрапел.
Вспомнив, как однажды ей все же удалось привести его в чувство, Энджи вскочила на ноги и побежала к колодцу за водой. С размаху выплеснув целое ведро ему в лицо, она взволнованно наблюдала, как Федор, тряся головой, возмущенно отплевывается. Дождавшись, когда его взгляд обрел некоторую осмысленность, подскочила к нему с плошкой в руке.
– Федор, тебе нужно это срочно выпить, – сказала она, с ужасом смотря, как его взгляд снова начинает мутнеть. – Эй, не засыпай, – потрясла она его за плечо.
– Дай поспать, – пробормотал он, закрывая глаза.
– Ну уж нет. – Энджи со всего маху влепила ему одну пощечину и сразу же вторую.
– Ты чего дерешься? – набычился тот.
– Феденька, пожалуйста, выпей это, – умоляла его Энджи со слезами на глазах.
– Зачем? – сморщившись от неприятного запаха, спросил он.
– Надо, она тебя заколдовала, выпей!
– Кто? – с трудом поднял упавшие вновь веки Федор.
– Прасковья, – не спуская с его лица встревоженных глаз, ответила Энджи.
Увидев, что он снова начинает погружаться в сон, девушка, не дожидаясь, пока он снова крепко уснет, отставила в сторону драгоценную плошку и вновь влепила ему пару весьма увесистых пощечин.