– Что было вчера?
– Мы общались так, как никогда раньше, – всхлипывая, ответила Энджи, – я была просто счастлива, думала, что наконец-то, хотя бы сейчас, когда смерть стоит за ее плечами, мы стали по-настоящему близки. Ведь они никогда со мною так раньше не разговаривала. Все мое детство она избегала меня, я чувствовала себя ненужной обузой, а тут… Мы были как настоящие мать и дочь. Я даже подумала, что все эти беды и проблемы последней недели стоили того, чтобы наконец обрести маму. И вот…
Егорша не нашелся, что на это сказать, а просто прижал плачущую девушку к себе чуть сильнее.
– Мы даже говорили о тебе, – подняла Энджи на него заплаканные глаза.
– Обо мне? – удивился он.
– Да, – слабо улыбнулась она. – Мама никогда раньше не интересовалась моей личной жизнью, а вчера спросила, есть ли у меня мужчина, которого я люблю и от которого хотела бы иметь детей. И я сказала – да.
Егорша замер, он был явно не готов к такому признанию.
– Ты не шутишь? – спросил он.
– А разве похоже?
Прекрасные глаза, полные любви и веры, смотрели на него вполне серьезно. Егорша на минуту забыл обо всем, не в силах оторвать от любимой взгляд. Да и кто бы смог?
Через некоторое время немного успокоившаяся Энджи стала подниматься на ноги. Опередивший ее Егорша протянул девушке руку.
– Что у тебя за ссадины? – Девушка перевернула его ладонь вверх.
– Честно говоря, не знаю, – усмехнулся тот, – это, наверное, у Игоря надо спросить.
Энджи легонько провела пальцем по содранной коже.
– Если ты помнишь, не так давно я сама по веревке выбиралась из ямы, и у меня были точно такие же ободранные руки, как у тебя, – показала она ему свои ладони с похожими, но уже поджившими ссадинами.
– Ты хочешь сказать, что я вылез из колодца по веревке? – спросил он. – И кто же мне ее тогда сбросил?
– А вот это интересный вопрос.
Они переглянулись, ожидая, кто же первый озвучит одновременно возникшую у обоих версию.
– Я так понимаю, что моя драгоценная мамочка освободила своего любимого охранника, – вздохнула Энджи. – А раз он ей понадобился, значит, она пока передумала помирать.
– Судя по ее энергичным действиям, в ближайшее время она этого явно не планирует, – согласился Егорша. – Честно говоря, удивлен такой прытью. Когда я видел ее в последний раз, твоя мать была настолько стара и слаба, что из машины ее пришлось выносить на руках. А после смерти Прасковьи, судя по всему, твоей матушке стало значительно лучше. Скачет, как сайгак, вытягивает мужиков из колодцев, угоняет машину. Ей удалось повернуть время вспять?
– Да вроде нет, – горько усмехнулась Энджи, – но, в отличие от меня, она успела кое-чему у Прасковьи научиться. Во всяком случае, всякие отвары и порошки у нее отлично получаются. Вот и себе она, видимо, что-то типа энергетического напитка сварила.
– Должен признать – твоя мать полна сюрпризов, с такой женщиной не соскучишься.
– Это точно. Интересно, что же она задумала и зачем ей понадобился Игорь?
– Может, опять поехала за ярчуком? – Егорша выдвинул первую пришедшую ему в голову версию.
– Я не удивлюсь, – пожала она плечами. – Ведь если Прасковьи больше нет и стремительное старение приостановлено, маму снова могло обуять желание побыть сильной ведьмой. Конечно, не молодой и красивой, но все же… Ведь Прасковье удавалось поддерживать свою жизнь достаточно долго, до тех пор, пока мы здесь не появились и она не решила нами воспользоваться, чтобы жить вечно.
– Ты про Максимку?
– Ну да, – кивнула она, – а ведь неизвестно, сколько таких «Максимок» было раньше.
– Я думаю нам пора навестить Олдана, – потянул девушку за руку Егорша.
– Да, пошли.
Когда они добрались до кладбища, Энджи первым делом подошла к могиле Прасковьи. Придирчиво осмотрев небольшой холмик, убедилась, что здесь все было так же, как они и оставили с Федором. Плюнув на камень в изголовье, Энджи подошла к центральному жертвенному камню.
Не прошло и пяти минут, как большой черный ворон устроился на верхушке.
– Я ждал тебя, – вместо приветствия заявил Олдан.
Энджи тоже было не до реверансов, и с замиранием сердца она задала вопрос, который волновал ее больше всего:
– У нас получилось?
Ворон не стал долго тянуть взятую было паузу и почти сразу ответил:
– Да, Акулина, ты справилась, душа Прасковьи уже предстала перед судом предков.
– Ого, – удивилась молодая ведьма, – и что же, интересно, предки решили?
– Она наказана, а как именно – эта информация не для живущих, – напыжился Олдан.
– Это что, секрет? – возмутилась девушка. – Мне столько понадобилось усилий, чтобы отправить ее поганую душу к предкам, я такое пережила! И, в конце концов, я ее жертва и имею право знать, какое наказание она получила!
Олдан, разглядывая Энджи с большим интересом, наклонил набок точеную голову и насмешливо хмыкнул:
– Обратись с жалобой в Европейский суд.
Энджи, не ожидавшая от древнего ворона такой высокой компетентности в современных реалиях, даже немного растерялась.
– Ух ты, это где же вы, уважаемый Олдан, черпаете такие знания?
– Неважно, – довольный произведенным эффектом, ответил тот, – главное, что я это знаю.
– Ладно, – буркнула Энджи, – не хочешь говорить – не надо. Может, мне и не стоит об этом знать. Я хотела тебя спросить о другом.
Олдан в ожидании наклонил голову на другой бок.
– Что ты знаешь про Анфису?
Ворон, судя по всему, не ожидал такого вопроса. Он выпрямился и, переступив с лапы на лапу, спросил:
– А ты?
– Не очень-то вежливо отвечать вопросом на вопрос, – усмехнулась девушка, – но ладно. Мы ее встретили на деревенском кладбище, точнее не ее, а призрак. Я так поняла, что она – моя бабушка.
– Хм, – снова переступил с лапы на лапу ворон. – Как ты догадалась?
– А что тут сложного? Я знаю, что мою бабушку по матери звали Анфиса. Вот и сопоставила, можно сказать, догадалась.
– Что еще ты о ней знаешь?
– Да ничего, – пожала плечами девушка. – Бабушка умерла, когда маме было лет пять. Она ее практически не помнит, так что и рассказать о ней было особо нечего.
– И что ты хочешь знать?
– Хочу знать, что случилось. Почему она умерла такой молодой и почему до сих пор ее призрак бродит по местному кладбищу? Если ее душа до сих пор не упокоилась, значит, здесь что-то нечисто.
Олдан замолчал, собираясь с мыслями.
Глава 50
– Хорошо, – наконец заговорил он, – ты имеешь право знать. Дело в том, что Прасковья раньше уже пыталась заполучить могущество и вечную жизнь. Когда старость начала неумолимо надвигаться, твоя прапрабабка начала искать способ, как это исправить. Именно тогда она обратилась к древнему заклятью. Но, для того чтобы его совершить, ей были нужны еще две ведьмы вашего рода. Она начала их искать и нашла.
– Что значит «начала их искать»? – удивилась Энджи. – Она не знала, где находятся ее дочь и внуки?
– Нет, не знала. Ее дочь Евдокия, твоя прабабушка, еще девушкой уехала из этих мест и здесь больше никогда не появлялась. Отношения с матерью у нее были очень сложные, та была излишне деспотичной и строгой. И как только девчонка получила паспорт, сразу же сбежала. Прасковья была рассержена таким своеволием до такой степени, что отреклась от родной дочери. Она даже не интересовалась, как и где та живет, до тех пор, пока ей не понадобились две родственницы для заклятья. Она начала наводить справки и выяснила, что ее дочери уже давно нет в живых, но есть внучка, Анфиса, а у той малолетняя дочь – Валентина, твоя будущая мать. Девочке на тот момент было уже четыре года.
– То есть она нашла что искала: еще двух ведьм?
– Ну да, – подтвердил ворон. – Как выяснилось, Анфиса выросла в детском доме. После смерти матери ее отец пропал неизвестно куда, и девочку определили в приют. После она устроилась работать на фабрику и родила дочь. Когда на пороге ее комнаты в общежитии нарисовалась родная бабушка, то она очень обрадовалась. Ведь Анфиса была уверена, что никаких родственников у нее нет, а тут такой приятный сюрприз. Бабушка Прасковья была очень добра и к ней, и к маленькой Валечке. Хоть и была деревенской, а значит, старых правил, но не осудила Анфису за то, что та родила без мужа. Погостила Прасковья у внучки недельку-другую, а затем и домой засобиралась. Пригласила Анфису с дочкой приехать к ней в отпуск: отдохнуть, покупаться, фруктов и ягод поесть. Маленькой же Вале нужны витамины, а то ребенок совсем бледный. Короче, заманила ведьма внучку и правнучку в Глухово. Приехали те погостить к ней на месяцок. А через неделю Анфиса начала слабеть, таяла прямо на глазах. Поняла она, что с ней что-то неладное творится. Вроде ничего не болит, а сил нет. А как глянула в зеркало и увидела морщины на лице, испугалась до одури. Побежала в Глухово, и свела ее судьба с Прокопием. Он же, как ты знаешь, ей был тоже не чужой – родной дед все же. Рассказал он, кто есть ее бабушка, и привел ко мне.
– А разве он мог с тобой разговаривать? – удивилась Энджи.
– Он – нет, а Анфиса могла, – ответил Олдан, – она же тоже была ведьмой, хотя об этом и не подозревала. Трудно мне было тогда поверить, что Прасковья решилась на заклятье трех ведьм, но отрицать очевидное было нельзя: Анфиса старела прямо на глазах.
– И как же удалось тогда Прасковью остановить?
– Единственный способ остановить это заклятье – уничтожить один из ингредиентов, – важно заявил Олдан.
– То есть?
– Ты избавилась от Прасковьи, а Анфиса, чтобы спасти дочь, решила из уравнения убрать себя. Не могла она вступить в борьбу с бабкой, да и шансов у нее не было: еле ходила уже тогда. Хотел Прокопий ей помочь и убить ведьму, но Прасковья огородила свой дом невидимой стеной, и ни одна душа не могла к ведьме приблизиться.
– И Анфиса покончила с собой?
– Да, тем самым разрушив заклятье. Не было на тот момент другого выхода. Все равно пришлось бы помирать, а так хоть дочку спасла.