– Да нет, как он сбежит, ты его так упаковал, что он и пошевелиться не может, – ответил Егорша, направляясь к большому кусту у края поляны. – Я его просто оттащил в сторону, а то он с такой злобой на нас смотрел, что не по себе было. Да и вдруг бы у тебя с кольцом не получилось? Мне в его глаза лишний раз заглядывать не хочется. Вот он.
За кустом с палкой в зубах лежал крепко связанный Ярый. Лишенный возможности не то что передвигаться, но даже шевельнуться, он лишь яростно сверкал налитыми кровью глазами.
– Это тебя батя научил так вязать? – спросил Егорша, на всякий случай держась от беспомощного пса на значительном расстоянии.
– А кто? – усмехнулся Федор. – Он волков не только стрелял, но и ловил. А эту зверюгу только так и можно удержать.
– Может, зря мы его так? Раз теперь кольцо у нас, душа Игоря уже ни в кого не перепрыгнет. Давай отпустим? Жалко пса. Когда Энджи уничтожит кольцо, Ярый сам ко мне прибежит.
– Думаешь? – засомневался Федор, но лишь на секунду: – Если мы его отпустим, он помчится к старухе, а та сейчас так зла, что отправит его по наши с тобой души. Энджи, конечно, он не тронет, но мы ведьме только мешаем.
– Но нам же удалось его сегодня связать, – не слишком уверенно возразил Егорша.
– Это только потому, что ты смог схватить его за шкирку сразу же, как только Игорь перелез из меня в него. Он еще был не готов к сопротивлению. Ты же сам знаешь, что пару минут после того, как эта душа запрыгивает или выпрыгивает из твоего тела, ты как будто в прострации и не понимаешь, что происходит. Нам просто повезло, точнее, ты быстро среагировал. Но теперь я бы не стал рассчитывать на удачу. А кстати, а как ты понял, что Игорек перепрыгнул из меня в собаку?
Егорша усмехнулся:
– Во-первых, по твоему лицу. Все-таки взгляд у тебя и у Игоря сильно отличается, и, судя по всему, он ужасно боится собак. А во-вторых, по псу. Если вначале он просто держал тебя, не давая встать, то потом я почувствовал, что он реально может вцепиться тебе в глотку. Ты же знаешь, благодаря отцу, который хотел вывести ярчука, я вырос вместе с собаками, и притом довольно серьезными. Я понимаю их повадки и, даже не видя глаз, могу понять намерения.
– Как ты его смог удержать-то? Псина такая здоровущая и злая.
– Не знаю, – хмыкнул Егорша, – адреналин, наверное.
– Ясно, – кивнул Федор.
– Так что, ты предлагаешь его здесь связанным и оставить?
– Я же не садист, отвезем ко мне, посадим в волчью клетку. Пусть лучше там посидит под присмотром, чем мы будем вздрагивать от каждого шороха.
– Но ты его сможешь развязать? – переживая за благополучие Ярого, спросил Егорша.
– Конечно, не боись, все с твоим псом будет в порядке. Ладно, нам нужно как-то до телеги добраться. Ты кого понесешь – Энджи или Ярого?
Все еще с опаской поглядывая на истекающего слюной пса, Егорша ответил:
– Если позволишь – Энджи.
– Лады, – усмехнулся Федор и подошел к собаке: – Ну что, Игорек, пошли.
Взвалив на плечо глухо рычащего пса, он двинулся сквозь заросли.
Глава 58
К вечеру Энджи наконец проснулась. Увидев, что любимая открыла глаза, Егорша нежно взял ее за руку.
– Как себя чувствуешь?
Она обратила на него затуманенный взгляд, но вскоре брови ее удивленно сдвинулись, в прояснившихся глазах появились недоумение и страх, Выдернув руку, девушка испуганно спросила:
– Ты кто?
Егорша хоть и ожидал нечто подобное, но все равно расстроился.
– Это я, Егор. Ты меня не узнаешь?
– А что, должна? – натянув одеяло по шею, Энджи смотрела на него совсем недружелюбно. – Я вижу тебя в первый раз.
– Это не так, – горько усмехнулся он, – ты меня знаешь, и даже очень хорошо. Последние два с лишним месяца мы с тобой практически не расставались.
– Если это правда, то почему я тебя не помню? – подозрительно спросила она.
Егорша замялся, не зная, с чего начать.
– Понимаешь… блин… Ну, в общем, одна женщина поила тебя травами, которые влияют на память.
– Одна женщина? – удивилась Энджи. – И кто же эта злодейка?
– Твоя мать! – Егорша, внимательно следивший за ее реакцией, увидел на лице девушки недоверчивую усмешку.
– Моя мать? – воскликнула она. – И зачем ей это?
Егорша тяжело вздохнул. Ему не хотелось все на нее сразу вываливать, и он даже не знал, с чего начать. Ведь, если Энджи ничего не помнит, рассказывать надо было бы с самого начала. Да и поверит ли она ему? Разумнее было подождать, пока она сама все вспомнит.
– Послушай, я надеюсь, что твоя память скоро вернется и ты сама все поймешь. Мне, честно говоря, тяжело об этом говорить.
– Ты несешь какую-то чушь! – сверкая глазами, выкрикнула она. – Я прекрасно все помню!
– Все помнишь? – удивился он. – Скажи, как тебя зовут?
– Меня зовут… зовут… – Энджи запнулась и нахмурила брови, напрягая память, а потом растерянно взглянула на Егоршу: – Я не знаю…
– Вот видишь, – снова вздохнул он. – Ты не волнуйся, меня она тоже опаивала своим зельем, но, как только я перестал его пить, все пришло в норму. Надеюсь, так же будет и с тобой. Возможно, уже завтра ты все вспомнишь.
– Но почему? – в глазах испуганной девушки заблестели слезы.
– Что почему?
– Почему она это делала?
Егорша растерянно молчал. Как объяснить ребенку, хоть и взрослому, что его мать замыслила против него зло?
– Я тебе позже обо всем расскажу, а сейчас тебе нужно поесть.
– Она здесь? – Энджи решительно приподнялась на постели. – Я хочу с ней поговорить.
– Ее здесь нет, ты в безопасности. Мы с Федором увезли тебя от нее.
– С Федором? – растерянно спросила девушка.
– Да, это мой друг, – ответил он, – и твой тоже.
– Оставь меня, – глухо произнесла Энджи, отворачиваясь лицом к стене.
– Хорошо, я принесу тебе поесть.
Она не ответила, а лишь демонстративно накрылась одеялом с головой.
Егорша вышел из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь.
– Как она? – спросил сидящий за столом Федор.
– Пока плохо. Ничего не помнит, даже свое имя.
– Бедная девочка, – покачала головой Аксинья, – надо бы ей поесть.
– Я думаю, чуть позже, сейчас она не хочет ни с кем разговаривать.
– Ладно тебе, – приобнял Федор за плечи пригорюнившегося приятеля, – все будет хорошо. Главное, что мы ее увезли от этой ехидны и забрали кольцо, теперь она не сможет причинить вреда Энджи. А с ней будет все хорошо, дай ей день-два, и она все вспомнит.
– Надеюсь, что старая ведьма не давала ей травы, которые имеют необратимый эффект, – вздохнул Егорша.
– Что ты, что ты, – поставив перед гостем тарелку с супом, Аксинья присела рядом, – надо верить и надеяться.
– А где Ксения? – спросил он.
– Чувствует себя неважно, прилегла, – ответила мать Федора, – вся же на нервах последнее время, извела себя, истерзала. Все за Федьку переживала, за охламона этого. – Встав, она в сердцах довольно сильно пихнула острым кулаком сына в плечо.
– Ладно, мам, я же все объяснил, – потирая ушибленное место, пробурчал Федор, – не я это был. Чужая душа во мне сидела, я-то чем виноват?
– Да знаю, что не виноват, – все еще рассерженно ответила она, – а Ксюху жалко. Хорошая она у тебя, добрая, любит тебя и хозяйственная какая. За последний месяц из-за переживаний так схуднула, что смотреть больно.
– Но теперь-то все хорошо будет, – пытался Федор успокоить мать, – никуда теперь эта душа из пса-то не денется. Вот Энджи придет в себя, кольцо уничтожим, и вообще испарится поганая, как и не было.
– Ну, дай-то бог, – вздохнула Аксинья и вышла во двор.
Теперь пришла очередь Егорши поддержать друга.
– Все устаканится, не бери в голову. Ты и вправду не виноват, что эта дрянная душа в тебе сидела. А Ксюша отойдет, отогреется.
Федор помотал взад-вперед опущенной головой, внешне выражая свое согласие, но Егорша понял, что на душе у того тяжело, и замолчал, ведь ему было не легче.
На кухню вбежала Аксинья:
– Федька, выдь скорее!
– Что случилось? – вскочил тот с табуретки.
– Сам посмотри!
Испуганно переглянувшись, друзья бросились за ней во двор. Пожилая женщина, прихрамывая, спешила к волчьей клетке, стоящей в глубине двора, за старым сараем. Еще издалека они услышали страшный грохот и злобный лай.
– Господи, что там! – Федор прибавил шагу.
Завернув за сарай, он увидел своего сына, в оцепенении застывшего напротив клетки. А в ней бесновался пес, Сверкая налитыми кровью глазами и не обращая внимания на кровоточащие раны, он неистово кидался грудью на решетку. Казалось, что собака взбесилась. Не чувствуя боли, она снова и снова бросалась на железные прутья, нанося себе новые повреждения.
– Ты цел? – Федор подбежал к сыну и начал осматривать его, ища укусы.
Мальчик был невредим, безучастно перенося нетерпеливые прикосновения отца, он лишь поднял на него остановившийся взгляд.
– Эй, Максим, – потряс сына за плечи испуганный отец, – что с тобой?
Но ребенок явно находился в ступоре и ответить ничего не мог, а лишь мелко дрожал всем телом.
– Малыш, очнись. – Федор, желая привести сына в чувство, слегка шлепнул того ладонью по одной щеке, потом по другой.
Вздрогнув, Максим наконец пришел в себя. Взгляд распахнутых глаз прояснился, в нем промелькнул страх.
– Папочка! – кинулся он в объятия к отцу.
Тот, подхватив его на руки, крепко прижал к себе и, гладя по спине всхлипывающего ребенка, прошептал:
– Все хорошо, не бойся, я с тобой!
– Что здесь произошло? – обратился Егорша к Аксинье, с ужасом наблюдавшей за беснующимся псом.
– Не знаю, я пошла яйца собрать и услышала шум. Смотрю, Максимка стоит как пришитый, я к нему, а он меня отталкивает и шепчет, как заговоренный: «Папа! Папа!» Ну, я и побегла за Федькой.
– Мама, унеси его отсюда, – Федор передал матери обмякшее тело мальчика, – а мы сейчас с псом разберемся.
Аксинья, подхватив внука, понесла его в дом.