– А где гарантии? – я смотрела на него в упор. – Не обманите ли?
– Нечисть не умеет лгать, – напомнил он.
– Стихийной силой нечисть тоже не владеет, – отрезала я. – Чем докажете?
– Он не врет, Лёль, – подал голос Данька. – Он хочет говорить.
«Хочет говорить»... Так у нечисти назывался ритуал принятия в род. Если семья малочисленна, но на пути попался случайный «свой», если ведьмы нашли и привели ребенка, если двое соединяли судьбы, все хотели говорить. Рассказывали о своем прошлом, ведь в семье не должно быть тайн, и неприятные сюрпризы потом тоже никому не нужны. И старший крестник это каким-то образом распознал.
– Слушаю.
Семён аккуратно обогнул капкан и прошелся вдоль стены, заложив руки за спину и задрав подбородок, с видом профессора, готового к лекции. Я на всякий случай отступила к шкафу, под защиту Руны. «Лис» присел на крышку пианино с видом расслабленным, но готовым к неприятностям.
– Всё случилось много-много лет назад, когда я был юным и очень глупым, – начал «пчела» неторопливо. – Мы с семьей жили в небольшой деревеньке, среди простых людей, человеческой жизнью. Поле, скотина, рыбалка, грибы... И вот однажды, придя поутру на рыбалку, я нашел на берегу озера умирающую женщину. Ведьму. Она была из наказанных отступниц. Ей полностью выжгли «уголь»... – он вздохнул неодобрительно. – Вырвали змее ядовитые клыки, отрубили хвост и выбросили на дорогу подыхать.
Да, наблюдатели... они такие. Разные.
– Я ее пожалел. Мой «пчелиный» яд – не только универсальный антибиотик, но и сильное обезболивающее. Она попросила забрать ее – к себе, дать уйти... по-человечески, без мучений. Или, говорила, удави прямо здесь. Я решился отнести ведьму домой. И там она... – Семён остановился и посмотрел на меня, – рассказала. О том, о чем никто из нас не знал. Да и не поверили мы ей... пока много лет спустя не проверили.
– Магия? – уточнила я.
– Магия, – кивнул «пчела». – Магия, говорила ведьма, в нечисти заложена изначально. Всегда. Тройственная – три источника. Стихийная сила – ваша, ведьмина вотчина. Надстихийная – то, чем владеют мужчины-колдуны, это сила, которая вырабатывается организмом, без влияния внешних сфер, и постепенно формируется в подобие «угля». А третья – околостихийная. Это дар нечисти для нечисти. Сейчас чем-то подобным владеют заклинатели, умеющие усмирять взбесившихся, изгонять бесов из людей или договариваться с ними, а у нас она сохранилась остаточно в виде старшинства или желания говорить. И она же не позволяет нам обманывать.
О, как.
– Каждая особь рождалась с этими источниками, говорила умирающая, от зари времен. И сначала ведьмы ничего не могли нам противопоставить, но потом они придумали Пламя Верховных. Научились создавать его ритуально – мощное, убийственное. Слабенькое Пламя природных Верховных нам нипочем – это власть лишь надо одной сферой и одни «уголь». А вот искусственное Пламя – мощь двенадцати «углей», жертвенно слитых воедино... стало проблемой.
– Но ведь и нечисть была для всех проблемой, – напомнила я. – Я читала хроники стародавних. Нечисть вырезала целые деревни – просто так, для развлечения. И сначала для вас создавали тюрьмы...
– …а потом нашли способ лишить силы, – подтвердил Семён и снова заходил вдоль стены. – И не просто... прижигать «угли». Когда из нечисти вырывали источники, она быстро погибала. Если связывали их – прикрывали, прижигали, как вам, Злата, то нечисть теряла способность к магии, но не к рождению сильного потомства. Вот вам, – и посмотрел искоса, почти сочувственно, – «уголь» прижгли, но источник остался. И жить вы будете долго, и родите мага или ведьму. А после того, что сделали с нами... мы потеряли способность касаться источников. На генетическом уровне. И стали рожать... калек.
Я передернула плечами от неприятной ассоциации.
– Редкие капли былых возможностей к нам, конечно, просачиваются. Посмотрите на «лиса», Злата, – «пчела» остановился напротив Даньки, а тот подобрался, как зверь. – Вы разве не видите, что его сила родственна вашей? Ведь и вы, и он работаете с пространством. Капканы, скоростные следы, хождение через сон на большие расстояния... Всё это – стихийная магия мирового пространства. А умение «лис» становится незаметными? Это отголосок надстихийной магии иллюзий.
Черт, верно говорит...
– А я? – Семён коснулся щеки, словно очки хотел поправить, но не нашел искомого и разгладил усы. – «Пчелиный» яд – это стихийная сфера Жизни, целительство. Видите, даже у низших ее чуть, но осталось.
– Так вы поверили ведьме? – я преступила с ноги на ногу.
Вероника, притихшая на время прелюдии, протестующе пискнула.
– Не сразу, – «пчела» не обратил на нее внимания. – Сначала мы решили, что это предсмертный бред. Но когда она умерла, в ее вещах мы нашли карту. Старый набросок странного места – несколько домов, название города, и всё. Она говорила, что остались еще нетронутыми... – он вдохнул-выдохнул. – Места силы. Места, где хранятся... пути к родовым источникам. К тем самым, стародавними отнятые. И, открывая источник, погружаясь в него... словно проклятье снимаешь. Возвращаются отнятые возможности – все, до единой.
– Но зачем? – я недоверчиво смотрела на Семёна. – Зачем стародавним было хранить их?
– А я думал, вы спросите, зачем мы пошли за силой, – он усмехнулся. – У меня нет ответа на ваш вопрос. Может, это изначальный шантаж: мол, будете послушными, будете мирно жить с людьми, вернем силу.
– Но началась охота на ведьм? – предположила я.
– Или она карты спутала, – кивнул «пчела», – или изначально не планировали ничего возвращать. Мы ведь об этом забыли. Да и вы, ведьмы, не знали. Наверняка даже в ваших сказках о стародавнем волшебстве нечисти нет ни слова. Его стерли изо всех хроник. И остались лишь единицы помнящих – ключицы, стражи древних схронов. Одной из них и была та ведьма.
– Значит, поверили и проверили...
– Не сразу, – повторил Семён и сморщился: – Но, ей-богу, Злата, я страшно об этом жалею. И о том, что друзей подключил. Сначала это было... развлечение. Квест, как нынче молодежь говорит. Найти, повеселиться... А схрон оказался правдой. Как и источники. А мы... А вот мы оказались к этой правде не готовы. Молодые, дурные... слабые. Рядом с высшими – почти люди. Конечно, нам захотелось… попробовать.
Он замолчал. Вероника, пыхтя, возилась в капкане, силилась вырваться, но не складывалось. Данька слушал внимательно, но бдительности не терял.
– Сколько? – я прервала молчание. – Сколько вас было... первых? Кто коснулся источников?
– Немного. Пара «пчел», пара «рыб» да «змея» эта, – и указал кивком на притихшую Веронику, – рядом крутилась да пронюхала. А потом...
У меня внутри всё сжалось. Они же плодятся, как черте что... Это во времена стародавних нечисть считалась только собственно нечистью – опасными нелюдями, подлежащими тотальному истреблению. Когда постоянные войны зашли в тупик, и ведьмы с нечистью подписали договор... Тогда, видимо, и нечисть и согласилась поменять силу на жизнь рода и цивилизованное обитание. А после этого они стали плодиться и размножаться бесконтрольно. Мы следили за соотношением людей и нечисти в каждом жилом пункте: по договору на сотню людей полагалась одна нечисть, и последние во многих городах-миллиониках не всегда целиком выбирали квоту. Хотя плодились...
– Вот мы встряли, Лёль, – кашлянул Данька. – Вот это попадалово...
Семён посмотрел на него одобрительно:
– Очень верное замечание, юноша, – и виновато глянул на меня: – Только с возрастом, поумнев, я осознал, что натворил, – и снова нервно поправил несуществующие очки. – Представляете, к чему это приведет? Ведь нас теперь много. Гораздо больше, чем во времена стародавних. На нас уже давно не охотятся. Заключили договор, прошли проверку, получили патент – живите, заводите семьи... Представляете, что случится, если...
Война. Мать его, апокалипсис. Нечисть живо вспомнит вековые истребления и притеснения да рванет отстаивать свои права. А ведьм-то не так много. А мощных Верховных с искусственным Пламенем – вообще одна на округ. Нашу силу ведь тоже контролировали – наблюдатели. Как и численность носителей определенных сфер – темных ведьм на округ разрешали не больше десяти, а остальных, случайных, наблюдатели забирали себе. И они никогда не умели воспитывать истинных ведьм, слишком многие секреты мастерства скрывали Круги, отказываясь делиться. В общем...
– Вот блин... – пробормотал «лис».
– Почему вы только сейчас об этом рассказываете, если против? – я нахмурилась. – Получается, свои источники вы использовали, а потом «рыбы» решили, что нечестно оставлять обделенными остальных и начали искать новые?
– Да. Верно. «Рыбы» хотят вернуть нечисти волшебство и раскопать все уцелевшие схроны с источниками. А их уцелело... штук семь. По моим последним сведениями, – и пояснил: – Они ведь умеют воровать не только личность и внешность, но и магию. И однажды прокрались таким способом в наблюдательский архив. Узнали места. И решили начать с самого крупного схрона. Здесь.
– Почему? – повторила я. – Почему вы молчали?
– А кто бы мне поверил? – Семён пожал плечами. – Вот вы верите?
– С трудом, – призналась я.
– А ведь вы видели колдовство нечисти своими глазами и благодаря своей семье знаете о нас больше нужного, – он снова прошелся вдоль стены. – Но вообще-то я пытался рассказать. Не раз и не два. Но меня каждый раз называли безумцем и хотели изолировать. Я уходил с помощью магии – но и то не верили. Кричали, что я где-то украл ведьмины амулеты, и они меня найдут и... И я решил действовать иначе. Попытаться остановить их здесь.
– А «змея»? – я посмотрела на Веронику. – Она с вами почему?
– Тоже не хочет распространения силы, – «пчела» усмехнулся, – но по другой причине. Ей нравится быть единственной в своем роде, сильнее всех вокруг.
– Идиот!.. – прошипела Вероника. – Отсиделись бы, переждали... Себя и свои семьи мы бы защитили!