Парень осмотрел порез, бросил недобрый взгляд на Юнги, а затем как будто собрался куда-то уйти.
Юнги крикнул:
– Эй, ты что творишь? Стой, где стоял, и не двигайся! А ты – клади деньги в пакет! Если не хотите кровопролития, делайте, что я говорю, ясно?!
Девушка кивнула. У нее покраснели уголки глаз. Юнги видел, как у нее подрагивают плечи. Ему хотелось прекратить все это, пока не стало слишком поздно. Юнги действительно хотел, чтобы все закончилось. Хотел встать на колени, объяснить ситуацию, заплакать, попросить прощения, и – возможно – тогда они не заявят на него в полицию. Вероятно, так бы все и произошло, не заметь он на столе тост.
«Вкусный, наверное!»
Юнги был так голоден, что ему казалось, будто кишки его слиплись. Так голоден, что мог бы отрезать себе ногу и съесть ее. Сколько еще ему голодать, если он уйдет отсюда с пустыми руками? Если нет еды, то нет сил, а значит, он не сможет работать. Не сможет работать – не получит денег и не оплатит долги. А не оплатит долги… У Юнги закружилась голова.
Молодая женщина открыла шкаф-пенал в глубине зала и что-то достала оттуда. Юнги подошел ближе, чтобы видеть, что она делает, – он боялся, не вызовет ли кто-нибудь полицию по мобильному телефону. Краем глаза он заметил, что парень-сотрудник сунул руки в карман передника.
– Эй, ты, что там у тебя? Ну-ка, вынь руки, чтобы я их видел! – Голос Юнги эхом прокатился по ресторану.
Девушка кинула свой кошелек в пакет и сказала:
– Наличных нет.
В ресторане нет наличных? Разве так бывает?
Пока Юнги думал, что это за уловка такая, раздался чей-то голос:
– Что вы тут расшумелись?
В зале появилась еще одна женщина – вероятно, пришла с кухни. Она казалась очень недовольной.
Точно, есть же вторая. Как он мог забыть. Все шло наперекосяк. Юнги схватил пакет левой рукой.
– Эй, дамочка, ты тоже гони кошелек и говори ПИН-код от кредитной карты. Соврешь – я тебя из-под земли достану.
Женщина фыркнула, то ли не воспринимая его всерьез, то ли обалдев от такой наглости.
– И как же ты собираешься доставать меня из-под земли, интересно?
От ее уничижительного тона Юнги окончательно потерял самообладание. Он схватил первую девушку за шею и направил нож ей в лицо.
– Да-давай, делай, как я говорю.
Женщина сделала пару шагов, подходя ближе:
– Ты пожалеешь об этом.
Ее тихий и холодный голос внушал ужас. Он звучал одновременно спокойно и угрожающе. Ни тени страха перед преступником. Напротив, страх чувствовал сам Юнги. Женщина сделала еще один шаг.
– Не п-подходи!
Выкрикнув это, Юнги поднес нож ближе к лицу девушки, но вдруг почувствовал, как ему в ногу вонзилось что-то острое. Повинуясь инстинкту, Юнги посмотрел вниз и увидел оскалившуюся кошку. Животное шипело на него.
От неожиданности Юнги попятился, потянув девушку за собой. Он споткнулся о цветочный горшок, и горшок разбился. Отвлекшись на звук, Юнги не заметил, как в лицо ему летит какой-то предмет. Юнги даже не успел вскрикнуть перед тем, как плашмя упал на пол. Перед глазами заискрилось несчетное количество звездочек, и за ними он кое-как разглядел, что девушка, упавшая вместе с ним, встает на ноги. Поднимаясь, она ткнула его локтем в живот, так что из его рта вырвался стон. Теперь его точно арестуют.
Пока Юнги пытался встать на ноги, кто-то – или что-то? – привлекло его внимание. На него смотрело ужасно несчастное лицо, глаза, нос и рот на котором были посажены очень близко друг к другу. Что-то похожее на толстый и пухлый корень смотрело на Юнги из кучки земли и черепков разбитого горшка. Юнги подумал было, что все это ему чудится, но корень вдруг пополз к нему, точно кальмар. Секунда, вторая, третья – и Юнги отключился.
Юнги скоро сдавать выпускные экзамены. Отец говорит ему: «Освой какое-нибудь ремесло, сможешь зарабатывать себе на хлеб». Юнги отвечает: «Отец, я хочу продолжать обучение, не хлебом единым». Так перед ним открываются двери в университетскую жизнь.
Юнги-студент задыхается от постоянной гонки. Ноги болят. Отдыхать некогда. Ему нужно найти работу, где ставка хоть немного больше минимального размера оплаты труда, и хорошо бы, чтобы такая работа не была изнурительной. Но, конечно, такой не бывает. Что делать? Заткнуться и согласиться на работу, даже если она изнурительная и оплачивается ниже минимальной ставки. Он же хочет продолжать учиться в следующем семестре; к тому же ему нужны деньги на повседневные расходы.
Юнги кое-как добирается до последнего года обучения, но едва держится на ногах. Через год ему тридцать. Он брал академический отпуск, чтобы накопить денег на оплату обучения, а потом – еще один, чтобы заработать на пропитание, а потом – еще один, чтобы успеть устроиться на работу до выпуска: после тридцати на рынке труда он выглядел бы максимально непривлекательным кандидатом. Все это страшно бесит Юнги.
Четыре года в университете, исторический факультет, неопределенная специальность, и возраст старше тридцати. Его никто не возьмет. Выпускной. Долг по потребительскому кредиту и кредиту на образование размером в сорок миллионов вон. Юнги вспоминает о своей детской мечте стать археологом. Если отыскать древнее сокровище, долг сразу исчезнет. Отличная мысль. Но Юнги не едет в экспедицию. Он встает рано утром и идет на биржу труда.
Время летит незаметно, и вот Юнги стоит одетый в строгий черный костюм. Неужели первый рабочий день? Не так быстро. Он на похоронах. Отца сразил удар, когда он продавал жареный батат в двадцатиградусный мороз. Отец не очнулся. Юнги больно думать о том, что он не смог обеспечить отца на старости лет. Да что там – даже в ресторан не сводил ни разу. Он вспоминает слова отца: «Не живи, как я, выучись на инженера».
Юнги снова надевает костюм – на этот раз он действительно идет на работу. Все начинается с тренинга для новых сотрудников. В лекционном зале около сотни людей. После просмотра видео на сцену выходит мужчина в роскошном костюме и начинает лекцию. Он похож на главу религиозной секты: пылко и убедительно обещает, что, достигнув алмазной лиги, вы непременно станете миллионером. Сотрудники зубрят базовые стратегии сетевого маркетинга, точно религиозную догму: человеческий ресурс – это главное богатство, нужно приносить пользу человечеству в соответствии с принципом «хоник инган»[8].
Юнги уходит из компании не по своей воле: от сотрудников требуют финансовых вложений, а у него нет денег. Когда он сообщил об этом, ему велели завести кредитную карту, но банк больше не выдает ему кредиты. «Тогда приводи друзей», – сказали ему. Но, стоило заикнуться про сетевой маркетинг, друзей тоже не стало. Эх, а ведь мог бы стать миллионером, надо было только достичь алмазной лиги. Какая неудача!
Юнги снимает костюм и надевает рабочую робу. Он получает зарплату ежедневно, помогая на стройке. Оплата щедрая, а еще иногда рабочие зовут пропустить по стаканчику. В следующем месяце он непременно начнет поиски постоянной работы.
Но этого не происходит, так как Юнги оказывается в больнице. Перелом руки. После снятия гипса он точно рождается заново: теперь он человек с плохим кредитным рейтингом.
Вдох. Еще один. Юнги лежит в гробу. Ладно, это не гроб, а косивон – комнатушка чуть больше трех квадратных метров. Почему он здесь? А, точно, не смог внести плату за свою предыдущую комнату, на цокольном этаже. Здесь нет окон, негде помыться, нет ни телевизора, ни холодильника.
Откуда-то доносится голос мамы: «Чтобы были силы, ты должен хорошо кушать, сынок». «Не переживай, мама, я хорошо питаюсь», – смело отвечает он и тут же начинает сомневаться. «Мама, если честно, я умираю с голода. Пожалуйста, одолжи мне сто тысяч вон, чтобы я смог поесть». Он не может позволить себе сказать это: маме за шестьдесят, она работает уборщицей.
Хочется есть. Даже во сне. Так странно. Юнги терпит, долго терпит. Заканчивается тем, что он ворует недоеденную жареную курицу из общего холодильника. Всю ночь его рвет. То ли курицей, то ли собственной совестью – сложно сказать. А может, желудок отвергает жирную пищу после долгого воздержания.
– Вот бы наесться курицы до отвала, ничего другого бы не хотел, – бормочет Юнги, обнимая унитаз.
Ограбление… Сны начинают переплетаться с реальностью.
Из забытья Юнги вывел стук ботинка об пол. Очнувшись, Юнги увидел над собой три лица: одно мужское, два женских. И никакого тебе света в конце тоннеля. Не умер. Юнги попытался встать, но не сумел даже пошевелиться. Его связали? Нет. Просто у него не осталось сил. Парень протянул ему руку. Ухватившись за руку, Юнги сел. А потом встал на колени.
– Простите меня. Я совершил смертный грех.
Все молчали. Его сдавленный голос эхом пронесся по ресторану.
– Я не ел четыре дня. Меня довел голод, я потерял рассудок. – В знак раскаяния Юнги поклонился, низко опустив голову. – Простите! Простите меня! Я не прошу о снисхождении, мне просто очень жаль!
Ответом ему была тишина. Юнги ждал звука полицейской сирены. Интересно, кражу жареной курицы добавят к обвинению? Наверное. Красть чужое – это ведь преступление. Если полицейские опросят соседей, станет известно о пропаже курицы, и если не повезет, Юнги обвинят в краже других пропавших вещей. Учитывая, какой жалкой была его жизнь, такой сценарий более чем вероятен.
Юнги ждал, но сирены все не было. Пробки? Но ведь уже за полночь.
Уши ему резанул чей-то весьма раздраженный голос:
– Раз уж пришел в ресторан, не пора ли сделать заказ?
Юнги удивленно поднял голову и икнул, вздрогнув всем телом.
Женщина с короткими волосами смотрела на него сверху вниз.
– Ты что, оглох? Мы люди занятые. Называй быстрее.
– Что называть? – озадаченно спросил он.
– Желание свое! – взвизгнула женщина.
Вероятно, от изумления Юнги тут же проговорил:
– Я хочу устроиться на работу. Если можно, на какую-нибудь приличную.