Элиза снова достала телефон и грустно посмотрела на непрочитанные сообщения. Потом решилась, вздохнула – и набрала номер. Она была ведьмой из сильнейшего рода ворон-Старраг, но еще она была миллениалом и ненавидела звонить по телефону.
Мать взяла трубку с третьего гудка. Недовольно каркнула:
– Кто?! – и смягчилась, услышав голос дочери.
– Срочно скажи: для чего нужна оранжевая нитка? – потребовала Элиза.
Мать чем-то зашелестела в трубке, раздался звук зевка – отсыпалась, небось, перед Майским шабашем, – потом пробормотала устало:
– Элиза-а… Ты же взрослая ведьма, почему не помнишь элементарные истины?
– Не помню, потому и звоню! – возмутилась Элиза и понизила голос, увидев, что несколько девушек, собравшихся возле костра, обернулись к ней. – Я тут с утра бегаю, как девица из баллады, спасаю придурка одного. Он велел клубок ниток найти. Зачем?
– Вляпалась-таки! – торжествующе каркнула мать. – А я тебе говорила: нечего делать в этом тухлом городишке!
– Твоя взяла – сегодня меня в нем уже не будет, – спокойно ответила Элиза. – Так что значат нитки-то?
– Защита это, защита, – прокричала мать. – От беды! Всякой!
– Так… Ну зачем они, теперь понятно, – не отводя глаз от костра, пробормотала Элиза. – А искать их где?
– Совсем спятила! Дома, в корзинке с вязанием! Я тебе для чего ее выдала с собой? Только не говори, что потеряла все где-то! Что за недотепа! Дали же боги дочку, попрошу, обратно пусть забирают!
– Да нет, она на месте, – Элизу разобрал смех.
Корзину с материными нитками она в первый же день работы лимонадной выставила на подоконник как декор и начисто забыла о них.
– Спасибо, мам. Я пойду.
– Стой! Я тут посмотрела твои расклады… – в трубке наступило нетипичное для старой вороны молчание. – Ты береги себя, доча. Напрасно не рискуй.
– А я не напрасно, – пообещала Элиза. – Счастливого Бельтайна!
– Счастливого Бельтайна!
Ведьма убрала телефон в карман и порадовалась, что далеко от лимонадной не ушла.
Клубок ниток оранжевых – небольшой, плотно смотанный – тоже в карман отправился. Только Элиза несколько нитей отмотала заранее и вплела в волосы. На всякий случай – обереги лишними не бывают.
А потом перевернула табличку на «открыто» и встала за прилавок.
Наступила ночь.
Ратушные часы пробили полночь, и улица разразилась ликованием.
Закрытая лимонадная лавка темнела на углу площади, ее широкие окна ловили блики от костра. Элиза подавила грустный вздох. Прости, лавочка, мало мы с тобой вместе пробыли и лимонадов сделали.
Хотелось как-нибудь по-другому.
По-человечески хотелось.
Да не вышло совсем.
Девушки с парнями начали танцы у костра, и Элизу за собой потянули, да она и не сопротивлялась. Ходить вокруг костра танцевальным шагом, каким много поколений предков ходило, оказалось совсем не сложным. Вот только почему-то ведьма помнила, как за такими танцами наблюдала откуда-то с ветки.
По периметру площади ярко горели фонари, лоточники продавали орехи и яблоки, а хозяева бара устроили уличную стойку и поили бесплатно всех желающих пивом и сидром.
Элиза тоже взяла себе сидр – бузинный, кислый, терпкий, шибающий в нос, прямо как вся эта майская ночь.
Кольцо обжигало через карман.
Выброси в огонь.
Жалко колечко было. Яркое, золотое. Птичья радость.
Выброси в огонь!
Ведьма рассеянно перевела взгляд с костра на пляшущих девушек и среди них увидела громоздкую фигуру Джейн. Посмотрела на остальных: кто-то был частью этой истории раньше, а потом позабыл, кто-то должен ей стать потом…
Нет.
Трехколесное чудовище уже близко, гремит над городом, источает запахи бузины и хмеля.
Элиза дернула рукой – кольцо полетело в огонь.
Пламя вспыхнуло до небес.
Никто не заметил.
Томас МакГанн появился внезапно.
Все стихли – никто не ждал, что он осмелится.
– Чего приперся? – спросил нехорошим голосом хозяин бара, Крепкий Джим.
– Тебе здесь не рады! – закричали парни наперебой.
– Или мельника нам позвать? – чей-то голос вылетел из толпы, и тотчас стали скандировать так, что у Элизы заложило уши.
– МЕЛЬ-НИК! МЕЛЬ-НИК!
МакГанн прикрыл глаза и улыбнулся.
Элиза заметила, что Джейн спряталась за спины подружек, растворилась в сумерках. Правильно, без кольца-то ей несподручно идти поперек.
А мельник – отец ее, старый Кирк, – появился из темноты. Его красное лицо, полное ненависти, освещали блики от костра и фонарей. На плече, украшенное лентой от майского дерева, висело ружье.
– Как посмел ты прийти на праздник? – пророкотал он.
Мельника в деревне уважали и против него бы не пошли.
Элиза прижала ладонь ко рту.
МакГанн раскрыл руки – в одной он держал факел.
– Ничего не прошу у вас, кроме огня от бельтайнского костра, – произнес он с неподходящим торжеством.
– Разве не знаешь сам, что бывшим заключенным, подлецам и лгунам, ворам и убийцам нельзя и пальцем касаться священного майского костра? – зарычал мельник и сам стал похож на дикого зверя.
Не иначе как кабан с лисом на узкой дорожке встретился.
Элиза бы ставила на кабана, но МакГанн только улыбнулся шире. И к костру подошел, протянул факел.
– Только посмей! – взревел мельник.
– Нитки при тебе? – шепнул МакГанн.
– В кармане! – быстро ответила ведьма.
Пальцы МакГанна скользнули в карман платья, и краем глаза увидела Элиза, что он начал плести кошачью колыбельку[4]. Что за узоры, что за руны у него получались, рассмотреть уже не успела.
Вскинула голову гордо, посмотрела мельнику в глаза и опустила факел в костер.
Тут же занялся факел – не иначе, как Поэт успел его пропитать чем-то горючим, – и в этот же момент старый Кирк вскинул ружье к плечу.
– Будьте вы прокляты! – прокричал он, и в голосе его смешались отчаяние и боль всех людей, заключенных в ловушке Элдер Гроува, семь раз по семь, снова и снова, бузина и хрустальный смех.
– Будем? – вскинув брови, спросил у Элизы хитрый лис, накидывая ей на свободную от факела руку узлы кошачьей колыбельки.
Защитный узор и руна – ингуз – начало нового пути.
Ну вперед, трехколесное, куда ты нас занесешь, успела подумать ведьма, а потом мельник выстрелил.
А потом мельник выстрелил, и Элиза прижалась губами к губам МакГанна, и он ответил ей горячо и нежно.
А потом он ответил на поцелуй горячо и нежно, и пламя костра взвилось до небес.
Звук выстрела стих вдали.
На брусчатке мостовой, где стояли Элиза с МакГанном, только вороньи перья остались.
– Да что же я, – пробормотал старый Кирк, опуская ружье. – Да как же это я так… Что нашло-то… Помутнение… Воды́…
Крупная черная ворона, сидящая на крыше лимонадной, осуждающе каркнула и взвилась в небо.
Лили МокашьГори, гори ясно!
1. Пять ассоциаций со словом «ведьма»?
Единение с природой, сестринство, баланс, сила намерения и доброта, что идет от сердца.
2. Существует ли в жизни настоящая любовь?
Я не только верю в настоящую любовь, но и вижу ее своими глазами, изо дня в день. Для меня любовь – значит быть не только услышанной, но и чувствовать свободу быть такой, какая я есть. Без стеснения, рамок и непрошеной критики своих внешности, выбора и прочих вещей. Настоящая любовь начинается там, где есть взаимное уважение и внимательность к чувствам друг друга. Я узнала это, когда встретила мужа, и больше никогда не соглашусь на меньшее.
3. О чем эта история?
Многовековая вражда между ксертоньским ковеном и местным прайдом волков близится к завершению: во время праздования Бельтейна враждующие кланы произнесут нерушимую клятву, и наступит мир, а это значит, что Марии и Косте больше не придется скрывать чувства к друг другу. Впереди у героев долгое и счастливое будущее. Если, конечно, на празднике все пройдет так, как должно.
– Думаешь, они и правда придут? – не унималась юная ведьма, удерживая в обеих руках моток алой ленты, которой подруга оплетала рябиновые ветви. Длинные пальцы ловко справлялись с задачей, придавая бельтейнскому букету праздничный вид.
– Люда, перестань тянуть, не то все испортишь! – повысив тон, недовольно призвала Мария, которую, говоря откровенно, тоже занимал этот вопрос. Вот только смелости обмолвиться хотя бы словом о диковинных гостях в присутствии старших, что то и дело оказывались за спиной и проверяли проделанную девушками работу, не хватило даже на шепот.
– Не прикидывайся, будто тебя это совсем не волнует. Меня не обманешь, – Людмила заговорщически подмигнула и придвинулась к подруге ближе. – А что, может, и твой придет…
Мария вздрогнула, точно по всему телу волной разошелся разряд, а затем застыла в безмолвии, с широко открытыми от ужаса глазами смотря на подругу, которая прекрасно знала, почему никто не должен был услышать даже обрывок из их разговора. Особенно последнюю его часть.
– Да что с тобой сегодня? Попридержи язык, а то другие услышат, – она придвинулась почти вплотную к Людмиле и заговорила тише: – Конечно, Костя придет. И тебе кавалера приведет, как договаривались. Так что давай побыстрее закончим и уберемся отсюда. Еще прихорашиваться, а до вечера осталось всего ничего – каких-то три часа.
– Успеешь ты принарядиться для своего оборотня, усп…
Мария не сдержалась и заткнула подруге рот, плотно прижав к губам ладонь. Людмила тут же облизнула кожу мокрым языком, и Маше ничего не оставалось, кроме как отнять руку – настолько мерзко ей было.
Историями о вражде между ведьмами и оборотнями в Ксертони пугали детей перед сном, опуская кровавые подробности бойни, что произошла много лет назад, в момент сотворения первых волков и вампиров из крови Верховной. Из поколения в поколение ненависть прививалась юным адепткам с молоком матери, а вдумчивые обязательные лекции для маленьких протеже закр