Рамон не успел ничего ответить, потому что в этот момент по улицам Рупьи пронесся истошный вопль, полный невыразимой муки.
Ракель живо вскочила с сеновала и стала зашнуровывать платье.
– Кажется, кричали со стороны дома Мануэлы, – проговорила она с любопытством. – Пойдем-ка, посмотрим!
Рамон побледнел от предчувствия, что по его вине случилось нечто ужасное.
Когда они, запыхавшись от бега, поднялись в горку, дверь дома Мануэлы была отворена настежь. Внутри уже хлопотала Сантана. На очаге дымился большой котелок.
– Как аппетитно пахнет мясным бульоном, – невольно проронил Рамон.
В ответ из дальнего угла раздались истерические рыдания, полные боли и безысходности. И там Рамон увидел Мануэлу: она сидела, скрючившись, и тихо поскуливала, баюкая левую руку на перевязи, как младенца.
– Что стряслось? – спросила Ракель у Сантаны, округлив от ужаса глаза.
– Она сварила свою руку заживо вместо куска мяса, – спокойно констатировала та. – Я обработала и перевязала то, что осталось. Потом попробуем подлечить травами, но сомневаюсь, что нарастет новая плоть. Нам придется много потрудиться, но мы должны попробовать спасти ей руку. Жаль ее, такая молодая!
– Да уж, – ошеломленно выговорила Ракель и обратилась к Мануэле: – Расскажи, как это произошло?
– Сама не знаю, – выговорила та, давясь рыданиями. – Я поставила варить мясо, которое мне дал Карлос. Потом посолила… и решила проверить, не добавить ли еще соли. Я опустила палец в воду, чтобы попробовать… И засмотрелась на огонь – он горел так красиво, переливался разными оттенками, от оранжевого до синего. Больше я ничего не помню… Очнулась уже, когда вода вовсю кипела. Понятия не имею, как моя рука по локоть оказалась в кастрюле! Я совсем не чувствовала жара и боли… – Мануэла глянула на забинтованную конечность и завыла: – О, моя рука!
– Не та ли это соль, что я принес? – шепотом спросил Рамон у Сантаны.
– Какая соль, кто тебе ее подсунул? – уточнила женщина и тут же остановила его красноречивым жестом: – Можешь не отвечать, нетрудно догадаться! Пойдемте, побеседуем с этой негодницей!
Дом, куда они направлялись, находился ниже по улице, рядом с мясной лавкой, закрытой в базарный день. Исамар оказалась дома одна, поджидая мужа, который ушел по делам. Босиком, с распущенными волосами и в домашнем платье свободного кроя выглядела Исамар безобидной маленькой женщиной. Однако ее обманчиво невинный вид не вводил Сантану в заблуждение.
– Ты это сделала? – начала она обвинительным тоном. – Не вздумай лгать – кроме тебя некому! С нами пришел свидетель, готовый подтвердить, что ты дала ему заговоренную соль для Мануэлы.
– Я и не отрицаю, – сказала Исамар, благостно сложив руки на животе, и зевнула. – Ну и как эта мерзавка? Я слышала, вопила на всю улицу, даже разбудила меня.
– Мы же условились – не ворожить во зло! – пристыдила ее Сантана. – Только исцелять хвори, облегчать страдания рожениц, выхаживать слабых младенцев.
– Кто бы говорил! – рассмеялась Исамар с иронией. – Вспомни, как ты отомстила убийцам своего мужа! Кишки и прочие внутренности разбойников долго украшали деревья, пока их не склевали вороны. Восхитительное зрелище! Я оценила, недаром я жена мясника.
– Они поплатились за содеянное зло, – возразила Сантана и поджала губы. – И тем самым я уберегла мирных людей от разбойничьих нападений. В наших лесах теперь тихо.
Однако Исамар с завидным упрямством стояла на своем.
– Вот и Мануэле досталось по заслугам – будет неповадно увиваться подле моего мужа. Она не умрет, разве что останется калекой. Может, кто сжалится и возьмет ее в жены, хоть она и никудышная хозяйка.
– Наказать бы тебя, – сказала Сантана уже беззлобно, – если бы не твое положение…
– Ой! – вдруг воскликнула Исамар, подобрав юбку, и опустила взор, с изумлением наблюдая, как под ней растекается лужа. – Воды отошли!
– Как раз вовремя, – с сарказмом заметила Сантана.
Исамар охнула, схватилась за живот и согнулась от сильной схватки. Сантана покачала головой, но протянула руку, и Исамар с благодарностью оперлась на ее плечо. Женщины медленно засеменили в спальню. На пороге Сантана обернулась и велела тоном, не терпящим возражений:
– А вы оставайтесь помогать. Ракель, ты знаешь, что делать.
Та понимающе кивнула, открыла створки шкафа, отыскала чистую простынь и достала из ящика ножницы. Через минуту из глубины комнаты послышались надрывные стоны роженицы. Рамон, как и большинство мужчин, испытывал оторопь при мысли о том, что ему придется присутствовать при родах, поэтому хотел незаметно ретироваться, но Ракель схватила его за руку.
– Не уходи, Рамон, ты нам понадобишься! Нужно натаскать воды из колодца, он находится недалеко, на площади через два дома. Да поторопись, воду необходимо вскипятить!
Ракель выпроводила растерянного Рамона за порог и всучила ему два ведра. Тот беспрекословно отправился к колодцу и набрал воды. Когда он вернулся, Ракель суетилась на кухне и уже развела огонь в очаге. Увидев Рамона, девушка одарила его улыбкой, налила воду в котелок и поставила на огонь. Управившись, она усталым жестом откинула локон с покрытого испариной лба и присела за стол.
– Ну вот, теперь ты знаешь все, – обреченно сказала Ракель и подняла на Рамона взгляд, полный мольбы. – Я хотела тебе рассказать, но ты, наверное, сам догадался. Все женщины нашего города обладают даром видеть незримое. Мы живем, как привыкли, и никому не мешаем. Мужчины нас поддерживают. К черной магии мы прибегаем редко, когда нужно отомстить или проучить разлучницу, вот как Мануэлу. Поделом ей, нечего посягать на чужое. Но мы постараемся ее подлечить, это в нашей власти. Мы занимаемся целительством, проводим обряды для плодородия, защитные ритуалы.
– Все женщины… – ошарашенно повторил Рамон. – И Мануэла тоже одна из вас? Как же она попала впросак?
– Нет, она чужачка. Ей не дано, иначе она не посмела бы связываться с Исамар – та очень сильная ворожея.
Он немного помолчал, осмысливая услышанное. Червь сомнения все сильнее глодал его, вызывая ощущение безысходности. Рамон сел напротив Ракель, посмотрел в ее лазоревые глаза и спросил напрямую:
– Выходит, моя любовь к тебе – всего лишь воздействие чар?
Та печально улыбнулась и ответила с неподдельной искренностью:
– Ты впервые говоришь мне о любви. Я тебя не привораживала, ты сам увлекся мной.
– Разве?
– Да. Ты неоднократно намекал мне про женитьбу, но не утверждал, что любишь меня. Я и не воспринимала твои слова всерьез. Но поверь, Рамон, я ничего не делала, чтобы вызвать в тебе влечение, мне не нужны фальшивые чувства. Понимаю, что такой, как я, непросто найти себе пару, посему смирилась, что мне придется коротать свой век в одиночестве. Но когда я встретила тебя у колодца… Не знаю, как это объяснить, но мне кажется, это судьба.
Из комнаты донесся голос Сантаны, зовущей Ракель, и они не успели закончить разговор. Девушка отправилась на подмогу с теплой водой и нарезанными полосками ткани, а Рамон остался ждать исхода родов. Прошло не более четверти часа, когда из комнаты выглянула счастливая Ракель и жестом пригласила его войти.
Исамар полулежала, опершись на подушки, и держала на руках запеленутого младенца, который жадно сосал грудь.
– Девочка, – торжественно возвестила Сантана. – Радуйся, Исамар, помощница тебе будет и ученица. Как назовешь ее?
– Марисоль, – ответила та с улыбкой, наполненной нежностью.
– Роды прошли на диво легко, не скажешь, что первые, – сообщила Сантана, судя по всему, уже простив коварную Исамар. – Ребенок вылетел, как ядро из пушки. Он здоров, да еще родился в такой день. Значит, боги не злятся на тебя. Ты сможешь сегодня ночью явиться в лес?
– Разумеется, я приду! – ответила Исамар без раздумий. – Я чувствую небывалую легкость, особенно после стольких месяцев тягости! Сама знаешь, каково это, будто у тебя впереди привязано ведро воды!
В этот момент на пороге показался Карлос, незадачливый муж Исамар.
– Где тебя носит, пока твоя жена рожает? – строго отчитала его Сантана. – Все уже закончилось, а роды стремительные. Повезло, что нам случилось быть рядом! А то представляешь, она бы оказалась одна, беспомощная.
– Вот уж пропесочила! – добродушно отозвался Карлос. – Я договаривался про корм для свиней, заодно услышал, что случилось с Мануэлой, и ужаснулся. Ее работа?
– Надеюсь, урок тебе будет, – проворчала Сантана. – Знаешь ведь, с кем живешь, и все равно заглядываешься на другие юбки. Смотри, в следующий раз не поздоровится и тебе! А сейчас есть повод для радости: дочка у тебя родилась!
Исамар с умилением взглянула на насытившегося младенца и осторожно передала сверток мужу.
Ракель тихонько потянула Рамона за руку, давая понять, что они тут лишние. Выйдя из дома, они остановились на крыльце. Зарево заходящего солнца придавало небу цвет апельсина, золотило волосы девушки, румянило щеки, делало ее красоту совершенной, неземной.
– Я сказала всю правду, – произнесла Ракель напоследок. – Теперь тебе решать, как поступить дальше. Приходи сегодня, как стемнеет, к колодцу, где впервые встретил меня. Сам все увидишь.
– Приду, – с жаром заверил Рамон, сжав ее ладонь и не желая выпускать.
Ракель отняла руку, на прощание коснувшись кончиками пальцев руки Рамона, и удалилась по сумрачной улице.
Первая ночь мая выдалась ясной и звездной, по-весеннему прохладной, но пронизанной предчувствием знойного лета. С наступлением темноты опушка леса возле городских ворот волшебным образом преобразилась. Возле колодца высилась горка подношений лесным духам – свежеиспеченные пирожки и всякие безделушки. Ветви молодых деревьев были увешаны разноцветными ленточками. В центре поляны воздвигли деревянный шест, на его вершину водрузили колесо, украшенное листьями, цветами и лентами. Неподалеку был сложен костер – пламя только разгоралось, окутывая дрова мягким золотым мерцанием.
Рамон озирался по сторонам, ища взглядом Ракель. Здесь присутствовали все жители Рупьи, кроме детей и стариков. По очевидной причине не было и Мануэлы. Исамар явилась с мужем и младенцем на руках. Выглядела она бодрой, как если бы не родила несколько часов назад, и ее лицо сияло счастьем. Все нарядились в праздничные одежды, в которых преобладал белый и оттенки зеленого. Женщины вплели в волосы весенние цветы – незабудки и примулы. Наконец среди калейдоскопа лиц Рамон заметил свою зазно