к награда за жизнь, проведенную в бесконечной суете и попытках заработать себе на кров и еду. Кто-кто, а Йена покой заслужила. Словно послушная девочка, она сложила руки на груди, закрыла глаза и приготовилась ждать.
Вот сейчас.
Еще минуточку.
И…
Ну же, покой! Давай, снисходи!
Агр-р-р!
Вместо покоя на Йену снизошло кислое разочарование с острым привкусом гнева. До чего же… нелепо! Чудом сбежать с костра и так глупо кубарем свалиться в темноте с обрыва, сломав обе ноги. Как это на нее похоже… Постоянно, постоянно она принимает неверные решения! Посудите сами.
Если бы только она, сирота, не пошла на спор в лес и не заблудилась там.
Если бы только не попала к друидам, а потом не сбежала от них, чтобы лечить людей травами.
Если бы только не осталась присмотреть за тем младенцем и не приглянулась жирдяю-священнику.
Если бы только не огрела его кувшином по голове, когда толстые пальцы заползли ей под юбку…
Ах, если бы только!
Хотя последнее, пожалуй, было главной причиной, из-за которой Йена оказалась на костре. Друиды частенько говорили, что она слишком вспыльчивая, но Йена ни капельки не жалела о том кувшине. Жаль, он рассыпался на такие мелкие кусочки, иначе бы она схватила осколок побольше и перерезала этому святоше его святую хрякоподобную шею. И хрюкнуть бы не успел!
Увы, бледный до синевы трактирщик – отец того самого младенца, которого она выхаживала пять бессонных ночей, – успел схватить ее за руки и оттащить прочь. А святой отец оттер кровь со лба чистой тряпицей и прохрипел всего одно роковое слово:
– Ведьма!
Ой, да в задницу этот ваш покой.
Может, друиды его переоценивают? Внутри Йены – в самой сердцевине того, чем она являлась, – всегда горел какой-то мятежный огонь. Это он делал ее такой своенравной и дерзкой! И вместе с тем – неравнодушной. Сильной и доброй, полной тепла до краев.
Она не станет сдаваться, пока есть еще шанс. Пусть даже крошечный, размером не больше макового зернышка. В конце концов, сбежала ведь с костра, где ее хотели сжечь, словно ведьму! В кровь истерла руки, но вывернула-таки запястья из пут. Спрыгнула с помоста, когда огонь уже лизнул подол ее платья!
Что ж, справится и с этим.
Как-нибудь.
Прикусив губу, чтобы сдержать болезненный стон, Йена приподнялась на локтях и осторожно огляделась. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, она отчетливо видела, что свалилась в какое-то ущелье. Справа и слева высились покрытые острыми выступами скалы. Даже со здоровыми ногами она едва ли смогла бы забраться так высоко! И, словно этого мало, сверху раздался ликующий вопль:
– Нашел! Святой отец, я нашел ее! Ведьма свалилась в Волчью Пасть.
Сверху замелькали огни факелов, раздался гомон мужских голосов. Ветер доносил до Йены лишь обрывки, но и этого было достаточно, чтобы понять: они спорят о том, как лучше с ней поступить. Вытащить из ущелья и вернуть на костер или забить камнями и оставить умирать прямо здесь, в ущелье. Это, конечно, нарушит старую добрую традицию и не даст им насладиться запахом паленой плоти, но будет куда как менее хлопотно…
Миленько.
Йена до хруста стиснула зубы. Пусть только спустятся сюда, к ней, и уж тогда она дорого продаст свою жизнь. Если понадобится, выдернет этот дурацкий осколок кости и вонзит кому-нибудь в глаз!
– Хм-м-м, ну надо же… – протянул тягучий, словно смола, глубокий голос. – Такой маленький человечек, и такая огромная сила духа.
Йена подскочила от испуга и тут же зашипела, прикусив губу. Левую ногу она уже не чувствовала, но правая продолжала пульсировать какой-то хищной, яростной болью. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Йена заморгала, пытаясь избавиться от них, и потрясенно уставилась на незнакомца. Тот сидел на каменном выступе всего в шаге от нее, согнув одну ногу в колене. Но ведь еще секунду назад там совершенно точно никого не было!
Мужчина пошевелился: подался вперед, поставил локоть на согнутое колено и уложил подбородок на ладонь. Вид у него был… скучающий. Длинные волосы, светлые до белизны, были откинуты на одну сторону и открывали взгляду угловатую линию челюсти и ухо, усыпанное кольцами. Йена никак не могла разглядеть цвет его глаз, но ей казалось… казалось, что весь силуэт мужчины слегка светится, хотя это определенно было невозможно. Люди не могут источать свет в темноте.
– Кто ты? – почему-то шепотом спросила Йена.
Мужчина слегка поморщился, словно она спросила несусветную чушь.
– Сегодня Белтайн.
Йена непонимающе моргнула. Незнакомец вздохнул.
– Я увидел костер и подумал, что он для меня. А оказалось, что люди жгут его в твою честь. Я… – он запнулся и надолго замолчал, словно подыскивая нужное слово, – …ревную?
Йена открыла от удивления рот. И что она должна на это ответить? Извиниться?
– Вообще-то… они хотели… меня… поджарить, – с мучительными паузами проговорила она и обвела себя широким жестом. – Ведьма.
Губы незнакомца тронула тень улыбки. Он слегка склонил голову, словно отвешивая ей насмешливый поклон:
– Бел.
Звучало так, будто они только что представились друг другу. Йена хотела рассмеяться и объяснить, что все это ошибка, что она вовсе не ведьма, но вместо этого моргнула и дернула головой, поняв, что, кажется, снова едва не отключилась. Тело вдруг стало таким тяжелым, что даже веки казались неподъемными.
Незнакомец спрыгнул с камня и опустился на корточки рядом с ней. Его волосы, соскользнув с плеча, упали прямо в лужу крови вокруг нее. Но мужчину это, кажется, не смутило. Он с любопытством уставился на торчащую из ее ноги кость, а затем с силой надавил на нее указательным пальцем, с ужасающим чавканьем вдавливая в плоть.
Йена завопила.
Деревенские наверху заволновались, а незнакомец с удивлением спросил:
– Больно? То, что ты чувствуешь, – боль?
Йена не нашла в себе сил ответить. Тяжело и прерывисто дыша, она окатила его взглядом, в котором, как она надеялась, смешались презрение, гнев и возмущенная фраза «Ты что, идиот?».
Незнакомец терпеливо ждал ответа. А Йена вдруг поняла…
Желтые.
Его глаза были желтыми! С темным, почти черным ободком и чернильной капелькой зрачка. Ее взгляд заметался по его лицу и остановился на губах. Узких, но таких мягких и нежных на вид… Йену еще никто не целовал. Точнее, она никому не позволяла себя поцеловать, потому что хотела, чтобы это случилось с кем-то особенным.
И что теперь?
Как глупо умирать, ни разу даже не поцеловавшись. И еще глупее думать об этом перед лицом Вечности. Разве она не должна… ну, как бы каяться? Вспоминать большие грехи и маленькие грешочки вроде украденной горсти орехов?
– Бросайте, братья! Бросайте! – завопили сверху. – Ведьма призвала на помощь какое-то отродье!
Кажется, крестьяне во главе со святошей все-таки определились с выбором казни. С неба полетели камни, и Йена, собрав последние силы, толкнула незнакомца в грудь. Увесистый булыжник, который едва не размозжил ему голову, грохнулся между ними и раскололся надвое. Она не хотела… не хотела, чтобы кто-то пострадал из-за нее.
Незнакомец оглянулся, будто услышав за спиной какой-то звук, а затем снова повернулся к Йене и задержал на ней задумчивый взгляд. А когда новый камень чиркнул его по щеке, раздраженно вскинул руку и сжал пальцы в кулак.
Камнепад прекратился.
Исчезли все звуки, кроме хриплого и частого дыхания самой Йены. Мужчина опустился на колени и дернул завязки на ее тунике из небеленого полотна. Ткань сползла, обнажив плечо и ключицу, и Йена задохнулась от возмущения. Вот только сил отвесить незнакомцу заслуженную оплеуху у нее уже не было. Она и глаза-то с трудом держала открытыми!
– Сбереги его для меня, маленькая птичка[31], – шепнул незнакомец. И его губы коснулись ее ключицы в легком, почти невесомом поцелуе.
Йена громко застонала от облегчения. Боль… отступила! Все ее тело – до самых кончиков пальцев – окутало теплом, словно само солнце обняло ее своими лучами. Оно вдруг стало невесомым и полным света, который бил изнутри. Йена рассмеялась, осознав, что это чувство, наверное, и есть тот самый покой.
Снизошел-таки, засранец!
– Следуй за огоньками, – шепнул голос.
И Йена, улыбнувшись, умерла.
Глава 1Огоньки
Анна легко перепрыгнула через лужу и, скорчив своему отражению смешную рожицу, понеслась вперед. Апрель выдался на редкость теплым и каким-то бархатным. Волшебным! А через несколько дней и вовсе наступит Белтайн…
Что-то случится.
Анна чувствовала это так явственно, что постоянно оглядывалась по сторонам, предвкушая… предвкушая…
– Упс, – замечтавшись, Анна случайно толкнула плечом молодого парня в наушниках и тут же рассыпалась в извинениях: – Прошу прощения!
Молодой человек смерил ее кислым взглядом и потер плечо с таким видом, словно в него врезалась не миниатюрная девушка, а танкер с нефтяными отходами. Анна послала ему воздушный поцелуй, чем заслужила едкий комментарий, который благополучно пропустила мимо ушей.
За свои семнадцать лет она привыкла и к косым взглядам, и к оскорбительным комментариям. Пусть будет так, если это цена за то, чтобы быть собой. Быть ни на кого не похожей!
Едва не пропустив нужный поворот, Анна резко затормозила и, крутанувшись, юркнула в проулок. Ветер взметнул фатиновую юбку ее зеленого платья с золотыми птичками на лифе, поиграл концами нежно-розовых волос и мазнул по родимому пятну на ключице. Она никогда его не стеснялась. Светлый, будто не тронутый солнцем участок кожи напоминал по форме маленький цветочный бутон. Иногда Анна разукрашивала его тенями или дорисовывала стебелек зеленой подводкой для глаз.
Но не сегодня.
Анна остановилась перед красной дверью и, подпрыгнув, хлопнула ладонью по вывеске с изображением земляники в остроконечной шляпе, будто дала ей «пять» на удачу. А после ступила в полумрак бабушкиной кондитерской.