Мелисса сжала мою ладонь.
– Со временем ты все вспомнишь, – заверил Шон. – Тебе, по-моему, уже гораздо лучше.
– Так и есть.
– Это правда, – подтвердила Мелисса, когда Шон перевел взгляд на нее.
– Наконец-то тебе польза от собственной тупой башки, – съязвил Дек.
– В ту ночь, – тут я снова невольно вздохнул, – в ту ночь, когда это случилось… Мне в прямом смысле отшибло память. Многое, конечно, вернулось, но все равно остались большие пробелы. И меня это бесит.
– Со мной было так же, когда я получил сотрясение мозга, – охотно откликнулся Шон. – Помнишь матч с Гонгазой? Там у них был этот столб размером с лося, я на него налетел[20][21] и отключился. Матч-то я доиграл, но как – убей меня бог не помню.
– Ты, – Дек наставил на меня палец, – весь тот вечер издевался над моими волосами. Потому что ты гад. Твой парень, – это Мелиссе, – твой парень заметил, что я любуюсь красоткой за соседним столиком. Ну а почему бы и нет, верно? Я же тогда был один. И как заорет во все горло: эй, чувак, да ты никак себе волосы пересадил!
Постепенно – обращаясь к Мелиссе, словно рассказывают исключительно ради нее, чтобы ее посмешить, – они воссоздали для меня весь тот вечер (по крайней мере, большую его часть, деликатно умолчав о том, что брюнетка поглядывала на меня, и о моих неприятностях на работе). Они говорили, и память моя вздрогнула, встрепенулась – судорожно, даже шаловливо, тут подбрасывая целую галерею ярких картин, а тут лишь мазок кисти, – и снова ускользнула, оставив по себе дразнящие пятна тени и мрака. Шон указал на Дека:…куда поехать в отпуск, мы с Тоби говорим, давайте в Таиланд, а этот уперся рогом, вечно у него все не как у людей, Фиджи ему подавай, – и в голове моей вспыхнуло воспоминание: я машу Деку мобильным, смотри, ты только посмотри, этот чувак пишет, что на пляжах Фиджи полным-полно диких собак, ты хочешь, чтобы тебя сожрали? Я смеялся вместе с Мелиссой, но каждая такая вспышка словно била меня током.
Да вот беда – медленно осознал я, пока Шон с Деком рассказывали, что дальше, – ничего значительного там нет. Я надеялся отыскать важный фрагмент, который соберет воедино разрозненные куски, но вместо этого выслушал описание типичного вечера с друзьями, не примечательного ничем, кроме дешевого фильтра ретроспективы, придававшего банальной попойке зловещий оттенок маячившей впереди беды. И даже хуже: я так увлекся этой своей надеждой, что не подумал, каково будет услышать о том вечере. Казалось, они говорят о ком-то другом, с кем я был близок давным-давно, – может, ныне потерянном любимом брате, дерзком, смешливом и наивном настолько, чтобы разбить мне сердце, согласным с миром и своим местом в нем. Мне так отчаянно хотелось его вернуть, что это желание физически меня опустошало, высасывало кишки.
Как ни странно, спасло меня лишь то, что я сам об этом заговорил. Я снова с ужасом ощутил, что меня будто затягивает в водоворот, но впервые это чувство не возникло из ниоткуда и не овладело мною вопреки моей воле, нет, я воспользовался им для собственных целей и обуздал его. Откровения о Леоне мало что объяснили, но это было хоть что-то – для начала, к тому же я добился их сам. Я управлял этим вечером, и мне было приятно это сознавать. Давно уж я не чувствовал себя в силах управлять чем-либо сложнее микроволновки.
– А потом мы засунули Дека в такси, – продолжал Шон, – пока он не начал признаваться нам в любви.
– Размечтался. Я это сделаю на твоей свадьбе. Что скажешь? Чтобы все твои новоиспеченные свойственники увидели, как ты закипаешь, словно огромный…
– С чего ты взял, что я тебя позову?
– Мы же твои шаферы, придурок. Или ты хочешь, чтобы я поздравил тебя по скайпу?
– А было бы классно…
– Так вы в итоге съездили в Таиланд? – спросил я. – Или на Фиджи?
– Не-а, – ответил Дек. – Этот слюнтяй, – кивок на Шона, – решил дождаться тебя. Я-то бы с удовольствием поехал и без тебя, но…
– Он сказал, что у него нет денег, – перебил Шон. – То есть на самом деле он хотел дождаться тебя, просто не признавался в этом. Поедем в следующем году.
– Если Одри тебя из дома выпустит, – хмыкнул Дек.
– К тому моменту она будет рада от него избавиться, – сказал я. – Поди, еще и вытолкает за порог. – Я уже порядочно надрался – сперва вино, потом арманьяк. Свет свечей окутывал этих двоих густым золотистым маревом, точно героев легенды, бессмертных и непреклонных. Мне захотелось пожать им руки, почувствовать их тепло и твердость. Но вместо этого я лишь поднял бокал и сказал: – Ваше здоровье, парни. И спасибо. За все.
– И ты туда же, – с отвращением ответил Дек.
– Я была рада их повидать, – сказала Мелисса, когда Шон с Деком ушли и мы убирали со стола. Было поздно, свечи оплыли, превратившись в сталагмиты огарков, радио мурлыкало старые сентиментальные песенки – тихонько, чтобы мы услышали, если Хьюго вдруг позовет. В саду гулял ветер. – А ты?
– Что? Да, конечно. – Я загружал посудомойку, подпевая радио, мне полагалось обессилеть от выпивки и усталости, у меня же было такое чувство, будто я под спидами.
Мысли отчасти были заняты тем, как заманить Леона в Дом с плющом и что ему сказать, когда он приедет. Если окажется, что за всем этим каким-то образом скрывается он, я даже удивлюсь: никогда бы не заподозрил, что Леон способен продумать и привести в исполнение столь замысловатый план. Единственное, чего я никак не мог понять, – почему грабители выбрали именно это время. Если Леон охотился за фотоаппаратом, почему не надоумил своих дружков-гопников вломиться ко мне днем, когда я на работе и никто не помешает им спокойно обшарить всю квартиру? А может, они решили сымпровизировать, ведь ночью куда проще вынести из дома телик, – или же Леон хотел, чтобы они наткнулись на меня и хорошенько меня встряхнули, а то и избили, дескать, получи по заслугам, испытай на своей шкуре, каково это.
– Шон так радуется свадьбе, правда? Прикидывается, будто ему все равно, но на самом деле ждет ее с нетерпением, и это так трогательно. И Дек держится молодцом, я думала, будет хуже, после истории с Дженной. – Мелисса изо всех сил старалась подружиться с Дженной, но всему есть предел, даже ее терпению.
– Без нее ему будет лучше. Да он и сам это наверняка понимает.
Мелисса смахнула в ладонь крошки со стола.
– Тебе было весело?
Она спросила меня об этом уже во второй раз.
– Еще как, – оживленно ответил я и добавил, поймав ее быстрый взгляд: – А что, непохоже?
– Нет, что ты! Вот разве что… по-моему, ты расстроился из-за Доминика. И Леона.
– Ну… – я поморщился: неприятно, но не смертельно, все познается в сравнении. – В общем, да, конечно. Веселого мало. Но это было давно. И вы все правы: я сделал что мог. И терзаться не стану.
– Вот и хорошо. – Мимолетная улыбка, но меж бровей залегла тревожная морщинка. – Ты задавал Шону с Деком много вопросов, – чуть погодя добавила Мелисса, сняв со скатерти каплю воска.
Я расставлял тарелки в посудомойке, быстрый мерный ритм, даже руки словно окрепли.
– Да? Наверное.
– Зачем?
– Думал, что они помнят Доминика лучше, чем я. Видимо, так и есть.
– Да, но зачем тебе это знать? Разве это так уж важно?
– Я хочу разобраться, что происходит, – резонно, как мне казалось, заметил я. – Учитывая, что мы угодили в самую гущу событий.
Мелисса вскинула на меня глаза:
– Думаешь, Шон с Деком знают, что случилось?
– Не то чтобы прямо знают. – Я рассмеялся, Мелисса даже не улыбнулась. – Но, возможно, помнят что-то и сами не понимают, как это важно. А может, и нет, но спросить, по-моему, стоило, разве нет?
– Этим занимаются детективы.
– Безусловно. Однако не факт, что они расскажут нам о том, что им удалось выяснить, а если и выяснят что-то, то еще не скоро. Хьюго хочет знать и считает, что имеет на это полное право. И он по-своему прав.
Не глядя на меня, Мелисса стряхнула крошки с ладони в мусорное ведро.
– Наверное.
– К тому же вдруг всплывет что-то такое, до чего детективам никогда не додуматься.
На миг повисла тишина. И потом:
– То есть ты намерен выспрашивать дальше. Чтобы во всем разобраться.
Я пожал плечами:
– Как-то не думал об этом.
Мелисса проворно и аккуратно стянула со стола скатерть и обернулась ко мне.
– Лучше не надо, – спокойно произнесла она.
– Что? – Такого я не ожидал. Мелисса всегда подбадривала и поддерживала меня, выполняла все пожелания Хьюго, была готова на все, лишь бы я вновь обрел интерес к жизни и начал действовать. – Почему?
– Доминика могли убить. Это не игра. Детективы – профессионалы, это их работа. Оставь это им.
– Милая, это в романе Агаты Кристи меня могли бы найти в библиотеке заколотым ножом для разрезания бумаг, потому что я подобрался слишком близко к разгадке.
Она не улыбнулась.
– Я другого боюсь.
– А чего?
– Ты сам не знаешь, что хочешь выяснить.
– Так для того все и затевается. – Мелисса снова не улыбнулась, и я уточнил: – Что ты имеешь в виду?
– Не знаю. Но что бы это ни было, вряд ли оно тебя обрадует. Тоби, – она крепче сжала скатерть, – тебе уже намного лучше. Да, тебе пришлось нелегко, но ты справился, и это прекрасно. А теперь еще это… ни к чему хорошему не приведет. Вот и сегодня ты расстроился, я же вижу… И дальше будет только труднее… с Хьюго… – Я попытался было возразить, мол, ну и ладно, но она перебила: – Ничего не ладно, но тут уж ничего не поделаешь, и мы как-нибудь разберемся. Справимся. Но по собственной воле ввязываться в то, что явно причинит тебе боль, так над самим собой издеваться, – это совсем другое, Тоби. Это не дело. И лучше бы ты в это не лез.
Я взглянул на Мелиссу, такую хрупкую и серьезную, стоявшую посреди ветхой дядиной кухни с ветхой скатертью в руках, за ее спиной в темных стеклах двери плясало пламя свечей. И представил, как принесу ей ответы на все вопросы на острие высоко поднятого копья и, ликуя, положу их к ее ногам. Эта картинка пронзила меня, точно трассирующая пуля, обожгла, как большой глоток дивного арманьяка. Все эти месяцы терпения, верности, удивительной искренней и абсолютно беспричинной щедрости… существует единственный способ – нет, не отплатить, за такое разве отплатишь? – н