теперь же, когда эта мина взорвалась, Леону дом, разумеется, уже неинтересен. Так себе доказательство, однако оно лишь укрепило мою уверенность, что сегодня мне обязательно повезет: карты сами идут в руки.
– Резонно, – согласился я.
– А меня ничего не смущает, – сказала Сюзанна. – Его же убрали. И больше на участке не осталось ни одного скелета – полиция подтвердит. Многие ли места могут похвастаться тем же?
Леон со звоном сунул тарелку в посудомойку.
– Так и переезжайте тогда. Я же сказал, мне все равно. Что непонятного?
Я знал это его настроение, нервное, склочное, возбужденное; когда на Леона в детстве нападала склонность противоречить, ничем хорошим для нас троих это не заканчивалось: нас либо сажали под домашний арест, либо приходилось прятать обломки того, что мы разбили, а однажды (никогда этого не забуду) нас поймал в магазине охранник и запер в кладовке, где хранились швабры и прочая утварь для уборки, в конце концов мне удалось его уболтать – я рассказал ему в душераздирающих подробностях (и Леон с Сюзанной, надо отдать им должное, отменно мне подыграли: он раскачивался и колотил ногой по стулу, а она гладила его по руке и шептала что-то утешительное), что мой бедный братик – инвалид, и если его арестуют, наша больная мать этого не переживет. Вытянуть из Леона хоть что-то в таком настроении все равно что вырвать зуб.
– Тебе не помешает еще один джин-тоник, – сказал я. – Впрочем, как и нам всем. С огурцом, с лаймом или тем и другим?
– С огурцом, – ответила Сюзанна.
– С лаймом, – буркнул Леон. – Для огурцов уже погода не та.
– А это здесь при чем? Тем более что сегодня тепло, даже не знаю, зачем я взяла пальто…
– Может, я что-то упустил и сейчас июнь? И мы сидим на лужайке среди маргариток? Нет? Значит, огурцы неуместны…
– У нас есть и то и другое, – весело перебила Мелисса. – Лимоны вроде бы тоже, хотя, возможно, уже приуныли. Выбирайте, что больше нравится.
– Том, тебе с чем? – спросил я.
– Я пас, – ответил Том, – наверное, поеду уже домой.
– Да ну! – Я изобразил досаду. – Так рано? Выпей коктейль.
– Да я же за рулем…
– Точно, ты же говорил! Моя голова…
– …и не хочу надолго оставлять маму одну с детьми. Зак последнее время капризничает.
Неудивительно, что Том спешил домой, – если уж Зак капризничает, то пора вызывать отряд быстрого реагирования и батальон химзащиты.
– Зак бывает несносным, – сказала Сюзанна, заметив выражение моего лица, – но мы боремся с этим. Рано или поздно до него дойдет, что вокруг такие же люди, и он успокоится. Одно время он вел себя получше, но этот череп совершенно сбил его с толку. Если вокруг такие же люди, значит, и этот череп когда-то принадлежал человеку, а такая мысль ему пока что не по силам. Вот он и сходит с ума, а заодно и нас всех с ума сводит.
– Его можно понять, – ответил я.
– Еще бы, – Том похлопал себя по карманам и огляделся, словно что-то выронил, – тут и взрослому-то немудрено с ума сойти. Ничего, успокоится. Хорошо вам посидеть. – Он вежливо помахал нам и наклонился к Сюзанне, подставившей ему губы для поцелуя: – А ты не торопись. Отдыхай.
– Извините, – сказал Леон, когда Том уехал, – не сдержался.
– Ничего страшного, – ответил я.
Мелисса лишь улыбнулась и бросила ему лайм:
– Лови. Должно же в жизни быть что-то хорошее.
– У меня сегодня просто день выдался нервный. Позвонил босс, наорал, мол, когда уже вернешься на работу…
– Вообще-то объяснимо, согласись, – перебила Сюзанна, аккуратно нарезая огурец.
– Да, но орать-то зачем? – Леон оперся поясницей о стол, потер глаза. – Сам не знаю, почему это меня так расстроило. Тем более что я так и так хотел свалить. Надоел мне Берлин.
– Почему? – Я изумленно обернулся к нему с бутылкой джина в руке. – А как же твой, как его…
– Карстен. Я вот, между прочим, помню, как зовут твою девушку.
– Дали бы тебе разок-другой по башке, так и забыл бы, – огрызнулся я, на этот раз совершенно искренне.
– Неправда, – Леон улыбнулся Мелиссе, хотя и вымученно, – она незабываема. А Карстен как-нибудь справится. – Леон забрал у Сюзанны нож и принялся резать лайм. – Тем более что он все равно мне изменяет, ну или как минимум подумывает об этом.
– Да не изменяет он тебе, – сказала Сюзанна так, словно уже устала ему это повторять.
– Он без конца упоминает о своем бывшем.
– И в каком же контексте? “Боже, как я по нему скучаю, мой бывший – настоящий супермен, как хорошо, что я не удалил его номер”? А может: “Как же, да, помню это кино, мы его смотрели вместе с Как-его-там”?
– Какая разница. Достаточно того, что он его упоминает.
– Ты просто ищешь себе оправдание.
– Неправда. Мне осточертел Берлин, и я не собираюсь оставаться там ради того, у кого бывший не сходит с языка. А вам-то что? Вы с Карстеном даже не знакомы, и, кстати, не по моей вине, я миллион раз приглашал вас в гости…
– Нет, серьезно. Ты ищешь себе оправдание. И здесь торчишь поэтому же. Видимо, надеешься, что боссу это надоест и он тебя уволит.
– Сколько можно об одном и том же! – Леон повысил голос. – Давайте сменим тему.
– Как скажешь, – я хлопнул его по плечу, и он поморщился, – мы же хотели расслабиться.
– Кстати, – вспомнила Сюзанна, – вот, держи. – Она выудила из кармана джинсов какой-то маленький предмет и бросила Леону.
Он поймал, оглядел его и удивленно уставился на нее:
– Вот это да. Неужели?
– Все для тебя, дорогой. А то завелся, меня завел…
– Ты прелесть, – умилился Леон.
– Да ладно, не напрягайся, а то тебя удар хватит.
– Ты и правда прелесть, – подхватил я, лучшего и придумать было нельзя, мне ведь только и надо, чтобы все успокоились. Жаль, конечно, что я сам не догадался, но то, что Сюзанна сделала это за меня, показалось мне неожиданным подарком судьбы, упавшим с небес прямо в ладони. – Ты же вроде сама говорила: не делайте ничего подозрительного, а то вдруг детективы узнают.
– Говорила и повторю. Но я же не хочу, чтобы Леон довел себя до нервного срыва.
– Я, между прочим, тоже искал, – признался Леон. – Возле сортира в этом жутком клубе – я и забыл, что в Дублине омерзительные клубы, придется за ночной жизнью летать в Берлин. Получил несколько интересных предложений, но травки ни у кого не нашлось. Дефицит это здесь, что ли?
– Похоже, что да. Я чуть ли не всех знакомых обзвонила, пока нашла.
– А Том знает, что ты куришь?
Сюзанна приподняла бровь:
– Ты так говоришь, будто я торчок. Я и курю-то пару раз в год от силы.
– То есть не знает.
– Вообще-то знает. А Карстен знает, что ты козел?
– Ну хватит, – сказал я. – Пойдем в сад, там и попробуем.
Мы захватили стаканы, джин, тоник, формочку со льдом, лаймы, огурцы, приунывшие лимоны и устроились на террасе. Леон разложил папиросную бумагу и принялся скручивать косяк, мы с Мелиссой принесли пледы и подушки из гостиной. Сюзанна преувеличила: вечер выдался хоть и теплый, но как только наступили сумерки, стало зябко, по саду рыскал беспокойный пронзительный ветер, а поскольку ни высокой травы, ни растений не осталось, то и смягчить его было нечему, и он дергал за ветки, толкался в углы. Я разлил джин-тоник по стаканам – Леону с Сюзанной покрепче, – и Мелисса добавила кому огурцы, кому лайм.
– Вот, – она поставила стакан возле локтя Леона, – с кучей лайма.
– А у меня куча огурцов. – Сюзанна растянулась на спине и качнула стаканом в сторону Леона. – Раз уж на дворе июнь и мы сидим на лужайке среди маргариток.
– Да ну тебя. – Леон держал в руке отменный, солидного размера косяк. – Ну что, попробуем?
Он раскурил, затянулся и задержал дыхание.
– Мать моя женщина, – просипел он сдавленно, глаза слезились. – Шикарная вещь. Ты (Сюзанне) просто святая. А ты (мне) настоящий гений. Ты гениально придумал собраться сегодня.
– Я подумал, нам всем не помешает расслабиться, – ответил я, прислонился к стене, вытянул ноги, Мелисса положила голову мне на грудь и укрыла нас обоих пледом. – Том прав, от такого кто хочешь с ума сойдет.
– Мудаки они, – сказал Леон, откинулся на стену и снова затянулся. – Детективы. Конченые. Настоящие садисты-психопаты, которым за это еще и платят.
– Это их работа. – Сюзанна накинула на плечи плед. – Сводить людей с ума и ссорить между собой. Не ведись.
– Кто бы говорил.
– Ш-ш-ш. Затянись еще разок.
– Нашелся ключ от садовой калитки, – сообщил я, решив не упоминать о шнурке из толстовки, пока они сами о нем не вспомнят. – Они вам говорили?
– О господи, да, – сказала Сюзанна. – Сенсационное открытие, вот поглядите, что мы нашли в дупле, та-дам! И смотрят как директор школы: Юная леди, я жду объяснений, и пока их не получу, никто никуда не уйдет.
– Милый младенчик Иисус, ну и взгляд. – Леон протянул Мелиссе косяк. – Под таким взглядом боишься ляпнуть что-то не то. Как в детстве в церкви, когда в самый торжественный момент так и подмывает крикнуть “Жопа!”, ни о чем другом думать не можешь и в конце концов боишься, что правда крикнешь. Вот вам крест, если эти ребята и впредь будут так на меня таращиться, рано или поздно я не выдержу и крикну: “Жопа Доминика Генли!”
– В каких отношениях вы были с жопой Доминика Генли? – подхватила Сюзанна, виртуозно подражая сочному и безмятежному голуэйскому выговору Рафферти, раз от раза все сильнее действовавшему мне на нервы. – Не было ли у вас разногласий с жопой Доминика Генли?
– Сюзанна, кончай! – Леон покатился со смеху. – Хватит уже, теперь я точно не выдержу, закричу, и меня арестуют за издевательство над служителями правопорядка, и это из-за тебя…
– Не замечали ли вы тем летом за жопой Доминика Генли каких-нибудь странностей? – вопросил я. – Не показалось ли вам, что у жопы Доминика Генли депрессия?
Леон согнулся пополам от хохота и замахал на меня рукой.
Мелисса тоже захлебывалась смехом – она особо не курила и не пила, максимум пару бокалов.