– А потом выяснилось, что Шон с Деком его недолюбливали. Они на днях приезжали к нам на ужин. – Мне: – Правда?
– Да, – согласился я.
– И что они сказали? – спросила Сюзанна.
– Они особо не вдавались в подробности, – ответила Мелисса. – Наверное, не хотели плохо говорить о покойном. Но ясно дали понять, что он был не очень-то хороший человек.
Леон, не отрывая глаз от зажигалки, принялся сворачивать следующий косяк.
– Они правы? – допытывалась Мелисса.
– Шон с Деком не дураки. – Сюзанна выловила из стакана огурец и откусила кусок. – Я, конечно, давно их не видела, но уж раньше точно не были. И если они считают, что человек он был никудышный…
– Ну что взять с подростков, – перебил я. – Они все видят в черно-белом свете. Какая-нибудь глупая ссора, я не знаю, из-за матча по регби, и…
– Доминик был законченный козел, – сказал Леон.
– В общем, да, – согласилась Сюзанна. – Насколько я знаю.
– Почему? – спросила Мелисса.
Сюзанна пожала плечами:
– Да по жизни. Высокий, накачанный, красавчик, хорошо играет в регби…
– Таким в нашей школе прощали что угодно, – добавил Леон.
– Именно. Ему все сходило с рук. Он над всеми издевался. Понятно, не он один, таких засранцев хватало. Но, насколько я помню, он был самый гнусный.
Я думал, Мелисса примется их расспрашивать – да ну, а что он сделал, неужели над вами тоже издевался, – но она выпрямилась, откинула волосы с лица и потянулась за стаканом.
– Люди бывают разные, в том числе и гнусные, – сказала она. – Как ни печально. От таких лучше держаться подальше. Конечно, если есть такая возможность. – Я пытался поймать ее взгляд, но она отводила глаза.
Сюзанна коротко рассмеялась в небо, уже сделавшееся темно-синим, над деревьями тяжело повисла луна.
– Аминь, – заключила она.
– Послушайте, – я поднял руку, чтобы привлечь ее внимание, – вопрос. У меня вопрос. Какой ваш самый худший в жизни поступок?
– Прям как в десять лет. – Леон, согнувшись, старательно скручивал косяк, едва не касаясь носом пальцев. – Правда или желание. Если я выберу желание, мне снова придется лезть на дерево и показывать соседям голую задницу?
– Ха, а я уже и забыла, – сказала Сюзанна. И Мелиссе: – Старушка-соседка, миссис Как-ее-там, вышла в сад, но без очков не поняла, что там такое на дереве. Вытаращилась на белую голую задницу…
– “Принцесса? Ты не можешь оттуда слезть? Кис-кис-кис”, – подхватил Леон и рассмеялся.
– А Леон так хохотал, что чуть не свалился…
– Ладно вам, – перебил я. – Я серьезно.
– Да? – Сюзанна приподняла брови. – И что же ты такое натворил? Неужели ты в своей картинной галерее оружием торговал?
– Я вам обещаю, что сказанное не выйдет за пределы этого сада. Просто интересно.
– С чего вдруг?
– Последнее время я много думал. О всяком… – Я обвел рукой сад, дом и вселенную. Я был не столько пьян, сколько притворялся, но мои руки и ноги почему-то жили собственной жизнью, а освещенные окна соседнего многоэтажного дома словно отделились от стен и весело приплясывали в воздухе. – Потому что, смотрите, взять того же Доминика. Да? Он, наверное, считал себя классным парнем. Как и многие другие – я, например, просто по умолчанию, потому что люди-то в целом нормальные, так? Но то, что вы рассказываете, и то, о чем говорили Шон с Деком, – это типа как… ого, а он, оказывается, вовсе не такой уж хороший. – Я прикинулся, будто не замечаю сардонического взгляда Леона. – Или вот Хьюго. Он хороший человек. Уж не знаю, что он сам про себя думает, но мы-то знаем. Однако нет никаких гарантий, что когда его не станет, никто не скажет, мол, вовсе он не такой. Но мы хотя бы будем отвечать – разумеется, если возникнет такая необходимость, – что он был хороший человек. Потому что это правда. Ну, в общем, – я уже и сам позабыл, к чему клоню, – вы поняли, о чем я.
– Не особо. – Сюзанна подлила нам джина с тоником, с интересом поглядывая на меня.
– Ага, вот. – Я вспомнил, на чем остановился. – Поясню. Я вот что подумал: я привык считать себя нормальным парнем. Так? Но я в жизни наворотил немало всякого говна, впрочем, как и все мы, да, я в жизни наворотил немало всякого говна, так имею ли я право считать себя хорошим человеком? Или как? – Я моргнул и перевел взгляд с Леона на Сюзанну. – Неужели вы о таком не задумывались? Никогда-преникогда?
– Не-а. – Леон облизал край самокрутки. – И не собираюсь. Ну его нахер.
– Значит, я смотрю на это иначе, – помолчав, сказал я. – Под другим, э-э, углом. Потому что, уж не знаю, говорили вам об этом или нет, но весной я чуть не умер. После того нападения. Чуть не сдох.
Мелисса ахнула, но я на нее не взглянул.
– После такого и не захочешь – задумаешься. Так? Вот я и гадаю: если бы я умер, сказали бы про меня – он был хорошим человеком? Я сейчас не про рай и ад, я не… Но это важно. Для меня. Потому и прошу вас подумать. Хоть пару минут. Пожалуйста.
Сюзанна обернулась ко мне, половина ее лица оказалась в тени, и я не видел его выражения.
– Окей, – сказала она. – Я готова в это поиграть. Если ты так хочешь.
– Спасибо, Сью. – Я поднял стакан, ухитрившись не пролить ни капли. – Я серьезно. Ты, ты просто рок-звезда. Герой. Ну, в общем.
– Давай рассказывай, что ты там натворил.
– Сначала ты, – уперся я.
– Почему?
– Потому. Сперва хочу послушать вас.
Сюзанна откинулась на спину, заложила руки за голову, уставилась в небо. Выбеленный ледяной изгиб шеи в лунном свете, складки пледа вокруг тела, длинные вытянутые ноги – она казалась статуей, которую море вынесло на далекий берег и которую никто никогда не найдет.
– Ну хорошо, – проговорила она наконец. – Возможно, я убила человека.
Леон, раскуривавший косяк, поперхнулся, закашлялся и сложился пополам.
– Что? – выдавил я.
– Сью… – просипел Леон.
– Не Доминика, – весело пояснила Сюзанна. – Чего всполошились?
– Ну ты даешь, – прохрипел Леон, обмахиваясь рукой. Глаза у него слезились.
– Дыши.
– У меня чуть сердце не остановилось.
– На, выпей.
– Так кого ты убила? – уточнил я. – Или не убила, или что?
– В общем, дело было так. – Сюзанна выгнулась, вытащила что-то из-под спины и улеглась поудобнее. – Помнишь, я рассказывала тебе про козла, который принимал у меня первые роды?
Я помнил тот разговор, пусть и не слово в слово.
– Ага.
– Так это была еще верхушка айсберга. Ему нравилось заставлять меня делать то, чего мне делать не хотелось, ему нравилось причинять мне боль. Это происходило в каждый мой визит, а беременность у меня была первая, никто из моих подруг еще не рожал, и я понятия не имела, что он со мной вытворяет что-то не то. Мне даже в голову не пришло позвать другого врача. А вот с Салли я уже ходила к другому врачу, потому что ну его в жопу, тут и выяснилось – то, что со мной проделывал первый, ни хрена не нормально.
– Ты мне не говорила, – сказал Леон.
– Не хотела грузить тебя этой чернухой. Да и за кофе о таком не расскажешь.
– Плевать. Это ужас. И тебе пришлось разбираться в одиночку… – Леон совершенно обдолбался, и рассказ Сюзанны явно поразил его до глубины души. – Ты хотя бы мужу пожаловалась?
– Не-а. Ему и без того забот хватало. Да и мне, в общем, тоже. Если честно, я тогда особо об этом не думала. – Сюзанна улыбнулась Леону. – Честное слово. Тем более что я знала, что при первом же удобном случае я с этим разберусь.
– И?.. – Я протянул руку, чтобы забрать косяк у Леона – хватит с него, – и оглянулся на Мелиссу, которая явно к такому была не готова, но сидела спокойно, скрестив ноги под наброшенным на колени пледом, и, обхватив обеими руками бокал, смотрела на Сюзанну.
– И я с ним разобралась, – сказала Сюзанна. – Когда родилась Салли и все немного успокоилось, я задумалась, как лучше ему отомстить. Наверняка он такое вытворял не со мной одной, ему уже было за пятьдесят, и у него были тысячи пациенток. Я записалась к нему на прием, под другой фамилией, чтобы он меня потом не вычислил, настоящую мою фамилию он вряд ли вспомнил бы, три года прошло. Ему я сказала, что была его пациенткой и собираюсь подать жалобу. Он, разумеется, рассмеялся мне в лицо. Тогда я ему сообщила, что на мамском форуме в интернете познакомилась еще с десятком бывших его пациенток и мы все намерены жаловаться, а восемь женщин снимали его во время приема на телефон.
– Ого! – Я живо представил, как Сюзанна уверенно и невозмутимо излагает все это по пунктам, точно на презентации. Я ей сразу поверил: она отлично играла в покер и виртуозно блефовала. – А он что?
– Психанул. Не испугался, а именно взбесился. Я даже удивилась его искреннему возмущению. Тыкал пальцем мне в лицо, угрожал упечь в психушку, позвонить в опеку и добиться, чтобы у меня отобрали детей. Я ответила, что сейчас выложу эти записи в интернет, он даже позвонить никому не успеет, и спросила: остальных двадцать шесть женщин тоже в психушку упечешь? А сколько их объявится, как только увидят ролики? Он меня выгнал из кабинета. А через пять дней, – Сюзанна потянулась за косяком, – в интернете написали: умер. Уж не знаю от чего, может, от инфаркта, а может, руки на себя наложил. Но не исключено, что без меня тут не обошлось.
– Ты не могла этого предвидеть, – сказала Мелисса, хотя Сюзанна едва ли нуждалась в утешении. – Ты не знала, здоровое у него сердце или больное…
– Ну… – Сюзанна задержала дыхание, махнула нам, мол, подождите, и наконец выдохнула дым, – он был толстым, лицо красное. Можно было догадаться, хотя, конечно, наверняка я этого не знала. Я рассчитывала, что в лучшем случае он уволится или хотя бы перестанет вытворять с пациентками эти гадости. По крайней мере, надеялась.
– А почему ты не подала на него жалобу? – спросил я.
Сюзанна расхохоталась, и Леон, к моему удивлению, тоже фыркнул от смеха. Даже Мелисса посмотрела на меня так, словно я сморозил глупость.
– Шутишь? – спросила Сюзанна. – Кому жаловаться – совету, в котором сидят его дружки? Так он сказал бы, что я истеричка с больной фантазией. А то и правда добился бы, чтобы меня упекли в психушку или отобрали детей. Нет, конечно, может, мне бы удалось найти других пациенток и уговорить снять его на телефон, но так было проще и быстрее.