Он снова посмотрел на нее, и она не могла понять смысл его взгляда.
– Они там заблудятся, – прошептала Эгле, – и никогда не вернутся в сознание. Вы не хотите своего сына назад? Вы не хотите вернуть Ивгу?! А я хочу! Я верну Мартина, и не надо мне мешать!
– Вы бредите, Эгле, – сказал он сухо. – Фантомное сознание строит у вас в голове воздушные замки. Я пошел на поводу… но слишком далеко заходить не буду.
Он опять обращался к ней на «вы», и это была плохая примета.
– Я не брежу. – Эгле смотрела ему в глаза. – Ну с вашим-то опытом – неужели не ясно, что я не вру?! Я точно знаю, что они там бродят в темноте, это не сон и не кошмар, их просто надо вывести! Подать знак! Вы же сами сказали, что мы не сдадимся! Сдаемся, да?!
– Я не стану сжигать вам руку.
– Я инициированная ведьма! И вы, и Мартин подписали документ, согласно которому нас можно пытать! Нужно пытать! Вы сами понимаете, какой вы лицемер?!
Он сузил глаза. Эгле испугалась. Он развернулся на каблуках и отошел подальше, в противоположный угол комнаты.
– Лицемер, – тихо повторила Эгле. – Лицемер. Тридцать пять лет во главе Инквизиции, а общего стажа лет пятьдесят…
– Пятьдесят пять.
– …И такие сверкающие доспехи. Такая щепетильность. Такая эмпатия. Сколько сотен раз вы пытали ведьму, хотела бы я знать.
– Эгле, заканчивай.
– Я еще даже не начинала. Время идет, они уходят все дальше, впадают в кому…
Он перешел в оперативный модус. Обомлев от ужаса, Эгле пересилила себя и посмотрела прямо на него.
Он не сразу, будто нехотя, вернул себе человеческий облик.
– Погоди, – сказала Ивга. – Давай отдохнем.
Он замедлил шаг:
– Может быть, отдохнем дома?
– Знаешь, – сказала Ивга, цепляясь за его руку, – мне кажется, мы не выйдем, Март. Я очень устала… У меня подгибаются ноги. Я хотела бы проснуться…
– Это не сон.
Он легко поднял ее над землей и взял на руки. Ивга судорожно обняла его за шею, но ничего не сказала. Через секунду успокоилась и задышала ровнее:
– Ты помнишь, как ты отлупил того мальчишку в детстве? А ведь он был старше…
– Ну мама. – Он улыбнулся. – Ты понятия не имеешь, сколько мальчишек я отлупил, пока ты не смотрела.
– Март, тебе не тяжело? Может, ты попробуешь выбраться… один?
Он не ответил.
– Прости, – сказала она испуганно. – Я не хотела тебя обидеть. Я так страшно боюсь тебя обидеть всегда… и постоянно нарываюсь.
– Ты не можешь меня обидеть, – сказал Мартин. – Никогда. Не бойся.
Он давно потерял направление. Он перестал считать шаги. Он не знал, вверх идет или вниз. Привыкший видеть в темноте, он не различал сейчас очертаний собственного носа. Темнота становилась плотнее, липла к лицу, будто паутина. Только упрямство заставляло его двигаться дальше. Тупое упрямство.
Клавдий принес нашатырь из кухонной аптечки. Скрутил жгут из льняной салфетки. Эгле наблюдала за его приготовлениями с плохо скрываемым страхом.
– Передумай, – сказал он мягко.
Она помотала головой. Нет, разумеется, она не передумает. Она идет напролом, как таран, и подчиняет Клавдия своей воле. Он не мог вспомнить, кто и когда в последний раз так сильно на него давил.
Он поставил на стол миску, доверху заваленную кубиками столового льда. Сел рядом на расстоянии вытянутой руки, протянул ей скрученную жгутом салфетку. Она взяла – выхватила – жгут из его пальцев, решительно сжала зубами. Протянула Клавдию левую руку. У нее была узкая белая ладонь с длинными пальцами. Клавдий взял эту руку в свои, Эгле дернулась от его прикосновения, но заставила себя расслабиться.
– Готова? – спросил он. – Точно?
Она кивнула.
Он начертил знак в одно касание, за долю секунды. Еле слышно зашипела кожа, Эгле закричала сквозь сжатые зубы и начала терять сознание. Он сунул нашатырь ей под нос.
Эгле закашлялась, разбрызгивая слезы. Выплюнула льняной жгут. Посмотрела на Клавдия мутными глазами, склонилась над Мартином и протянула над его лицом обожженную ладонь.
Вспышка ударила по слепым глазам, и Мартин на секунду зажмурился. Огромная белая звезда горела, как прожектор, над горизонтом, заливая светом призрачный пейзаж впереди, кусты, ручей – и дорогу, извилистую дорогу, ведущую прочь с холма.
– Что это? – прошептала Ивга, цепляясь за его шею.
– Выход, – сказал Мартин пересохшими губами. – Мы уходим отсюда, держись.
На неподвижном лице задрожали ресницы. Расширились ноздри, шевельнулись губы, будто Мартин пытался что-то сказать. Эгле оглянулась на Клавдия, будто спрашивая, видел ли он то же самое, не померещилось ли ей.
– Да?!
Клавдий бросился к Мартину, склонился над ним, вцепился в его руку: пульс участился.
– Да, – сказал он, не веря себе.
– Мартин, – лихорадочно зашептала Эгле. – Ну давай, ну! Выходи оттуда! Вставай!
Слезы и пот катились по ее лицу, падали крупными каплями на голое плечо Мартина, как будто шел дождь.
– Значит, я брежу? – бормотала она. – Значит, я строю воздушные замки, да?!
Мартин глубоко вздохнул. Клавдий вцепился в его ладонь:
– Март…
Мартин не двигался, его веки больше не дрожали, и губы не шевелились. Лицо застыло. Снова замедлился пульс.
– Мартин?! – Эгле трясла его. – Давай, ну давай!
Мартин не отвечал, и Эгле закричала – в ярости, тонко и зло, ее крик хлестанул по ушам. Качнулась люстра, опасно зазвенели окна, грохнулась рамка со стены, и стекло разлетелось вдребезги. Клавдий положил руку Эгле на плечо:
– Стоп.
Он боялся, что она не справится с собой, но она оборвала крик почти сразу, и ветер в комнате утих. Клавдий выпустил ее и отошел подальше. На секунду остановился рядом с Ивгой; та ничего не слышала, ни о чем не заботилась, ее лицо оставалось отрешенным и равнодушным.
– Но было же, – прошептала Эгле. – Мне же не померещилось. Он видел свет…
– Да. – Клавдий сделал круг по комнате, вернулся, поставил миску со льдом ей на колени. – Руку на лед.
Эгле посмотрела на обожженную ладонь и тут же в ужасе отвела глаза. Коснулась льда, содрогнулась; судорожно сглотнула:
– Клавдий… у вас есть дезодорант… или духи… или вытяжку включить… я не знаю… пахнет паленым, меня тошнит.
– Сейчас.
Он нашел среди хлама в кухонном ящике упаковку ароматических палочек, положил на тарелку и зажег сразу все. Заструился дым с терпким запахом можжевельника. Эгле по-прежнему сидела рядом с Мартином, зажмурившись, положив руку на лед, ее лицо было мокрым, капли срывались с подбородка.
– Надо еще, – сказала она хрипло.
– Нет.
– Еще! – Она открыла глаза и посмотрела на него бешеным волчьим взглядом. – Сейчас! Ну!
И протянула ему правую руку.
– Мартин… ты видишь, куда идешь?
Он понимал, что сбился с дороги, но не хотел признаваться и не хотел врать.
– Я пойду сама, – сказала Ивга. – У тебя ноги подкашиваются.
– Мама, я могу носить на плечах быка. А ты не бык, у тебя прекрасная фигура…
Зря он произнес такую длинную фразу. Дышать становилось все труднее – казалось, темнота пожирает воздух, но дышать темнотой нельзя.
– Март, – шепотом сказала Ивга и выпустила его шею. – Ну что ты как маленький.
Серые полотнища кружили по спирали, хотя вокруг не чувствовалось ни ветерка. Ни дуновения. Мартин понял, что со следующим шагом может упасть и выронить Ивгу и что лучше быть хорошим мальчиком и послушать ее сейчас.
Он поставил ее на землю, и ему сразу же захотелось сесть. А лучше лечь. И закрыть глаза.
– Пойдем. – Он не узнал свой голос.
– Ты знаешь, куда идти?!
– Мы должны двигаться. Мы должны…
Вспыхнул свет. Мартин прижал ладони к лицу, посмотрел сквозь пальцы; идя вслепую, он сбился с тропы, но теперь снова видел ее в нескольких шагах, извилистую, причудливую, как путь в лабиринте.
Белая звезда медленно гасла, снова оставляя их в темноте.
– Он почти смотрел на меня. Я видела. – Она положила обе ладони на лед и зажмурилась.
– Эгле, – сказал Клавдий. – Придумай что-то другое.
– Ничего не могу придумать. Надо светить, еще и еще. Сколько понадобится.
– У тебя есть третья рука?
– Клавдий, они умрут через несколько минут, – сказала она обморочным голосом. – Это место… схлопывается. Заканчивается. Превращается в ничто. Их надо вытащить, или всё. Вы боитесь? Я – нет. Мы должны это сделать. Скорее.
Она влекла его за собой, как река в половодье тащит вывернутое с корнями дерево.
Дорога издевалась над ними. Свет дважды манил их – затем, чтобы теперь они острее почувствовали обреченность.
– Дело во мне, – сказал Мартин после долгой паузы. – Я принадлежу этому месту.
– Это малодушная чушь, это на тебя не похоже.
– Не хотел тебя огорчать, – сказал он глухо. – Но я… умелый, искусный, прирожденный палач. Хорошо, что ты никогда не узнаешь подробностей.
Ивга почувствовала, как поднимаются дыбом волосы на голове.
– Неправда.
Он остановился:
– Правда. Я останусь здесь. Так будет лучше. Иди сама. Иди на свет.
– Нет. – Она уцепилась за его руку.
– Мама, ну подумай ты об отце. Пожалуйста. – Он тяжело опустился на траву.
– Быстро встал! – Ивга рявкнула, как никогда в жизни на него не кричала. – Поднялся! Пошли!
Она тянула его за руку, но у нее не было шансов – Мартин с каждой секундой становился все тяжелее.
Вспыхнула звезда над горизонтом. Открылась тропинка выше по склону, каменный уступ и проем в зарослях.
– Март, смотри, – она заговорила другим голосом, – надо подняться наверх, помоги мне, там высокий камень…
На этот раз он дал себя сдвинуть с места. Уступ был и правда высокий, выше Ивги. Мартин, тяжело дыша, подставил ей сплетенные ладони, подтолкнул вверх. Она вскарабкалась на камень, протянула ему руку: