— Быстрее! — снова крикнула я. — Уходите быстрее!
Стук топора стал громче и чаще — дядя Игнат явно старался максимально расширить получившееся отверстие, однако сущности уходить все равно не спешили — исчезали медленно и очень неохотно.
— Петровна! — крикнул с чердака Игнат. — Этак мы каши не сварим! Надо заозерного звать!
— Не надо меня звать, я уже здесь.
Сильные руки коснулись моих плеч и мягко отодвинули в сторону.
Я обернулась и встретилась глазами с уже знакомым пронзительным взглядом.
В низенькой избушке бабы Зины Вячеслав казался особенно высоким и внушительным.
Он вежливо мне кивнул, затем бросил быстрый взгляд на лежавшую на кровати ведьму, а потом более внимательный — на мечущихся по комнате существ. Увиденное, судя по всему, не очень его впечатлило, потому как лицо некромага осталось спокойным и даже немного поскучнело.
— Уходите, — сказал он нам. — Дальше я сам.
Мы беспрекословно последовали на выход.
Едва вышли на улицу, как оказалось, что у калитки собралась едва ли не вся деревня. Волховчане стояли молча, некоторые женщины беззвучно плакали.
— Очень мучается? — тихо спросила Катерина, жена дядя Игната.
Бабушка кивнула.
У меня на глаза вдруг тоже навернулись слезы.
Господи, как же все это страшно!
Возможно, баба Зина в течение своей жизни совершила много гадких поступков и то, что происходит с ней сейчас, вполне заслуженно, однако мне ее было искренне жаль.
Она ведь перед смертью раскаялась. Я почему-то была в этом твердо уверена.
Спустя пару минут крики, доносившиеся из дома, стихли, а еще минут через десять на пороге появился заозерный некромаг.
— Отошла? — спросил у него Евгений Алексеевич.
— Да, — кивнул Вячеслав. — Кто-нибудь знает, у нее есть родственники?
— Нет, — ответили из толпы. — Зина была одинока.
— Вот и хорошо, — сказал некромаг. — Духов я выпустил, избу почистил. Но с погребением тянуть не нужно. Лучше всего похоронить ее завтра. Оформлением необходимых бумаг займусь сам. Что скажете?
Все согласно закивали головами.
— Может, в Вишневку ее отвезти? — нерешительно спросила тетя Катя. — В церковь? Она ведь была крещеная…
— В этом нет смысла, — ответил Вячеслав. — Но Сорокоуст заказать нужно. И еще. Надо, чтобы кто-нибудь почитал Псалтырь, хотя бы несколько часов. Необязательно над телом, можно прямо тут, у дома. Покойной от этого будет немного легче.
— Я этим займусь, — сказала я.
Все согласно закивали головами — это дело как раз для говорухи.
— В таком случае всё, — Вячеслав вышел за калитку. — Можете Зинаиду обмывать и переодевать.
Бабушка, тетя Катя и еще три женщины тут же отделились от толпы и направились в избу.
— Постойте, — вдруг вспомнила я. — А где же Ганс? Кто-нибудь видел ее ручного ворона?
— Нет, — ответил некромаг. — Никакого ворона я не видел.
То, что единственный спутник и друг волховской ведьмы куда-то исчез, мне показалось несколько странным. Однако подумать об этом я решила завтра после похорон, ибо сейчас у меня, как и у всей деревни, мысли были очень далеки от любых домашних питомцев.
Пока местные женщины обмывали и наряжали покойницу, Антонина Стефановна, старушка-обережница, принесла мне свой старый потрепанный Псалтырь и широкий домотканый плед, украшенный замысловатыми узорами.
— Накинь его на плечи, — посоветовала она, когда я уселась на скамейку и приготовилась читать. — Ночи-то стоят прохладные. Мало ли что…
Совету я последовала беспрекословно. Воздух и правда с каждой минутой становился все свежее, да и забавные ломаные знаки, которые в качестве орнамента, были вытканы по всему периметру пледа, наверняка несли в себе какой-то особый смысл. Действительно, мало ли что может случиться…
Открыла книгу и, дождавшись, когда соседки закончат облачать покойную, начала вполголоса читать.
— …Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наши…
В какой-то момент на скамейку рядом со мной опустилась Марина. Она принесла с собой длинное одеяло, молча в него укуталась и явно приготовилась к долгому бдению.
— …Со духи праведных скончавшихся душу рабы Твоея Зинаиды, Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженней жизни, яже у Тебе, Человеколюбче…
Мимо меня быстрым шагом прошли дядя Миша и Евгений Алексеевич. В руках они несли деревянный гроб, судя по всему, сколоченный буквально несколько минут назад.
— …Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго…
Постепенно чтение так меня захватило, что голос мой стал звучать громче и увереннее. И хотя далеко не все из того, что было написано в стареньком Псалтыре, оказалось понятным, внутри меня с каждым произнесенным словом крепла почти физическая необходимость читать и читать, и читать.
Когда же я, наконец, оторвалась от пожелтевших страниц и замолчала, чтобы ненадолго перевести дух, оказалось, что уже наступила ночь, и дело свое я продолжаю при свете большой керосиновой лампы, которую кто-то заботливо поставил рядом на широкий старый чурбан.
С другой стороны скамейки тихо посапывала Марина. Мой голос явно ее убаюкал, а потому сейчас она мирно спала, свернувшись калачиком практически у меня под боком.
Я улыбнулась и быстро смахнула со щеки… слезы?
Вот это да! Когда же успела так здорово нареветься? Все лицо, шея и ворот футболки были такими мокрыми, словно я только что умылась соленой водой.
Интересно, сколько мне нужно читать? Впрочем, без разницы. Силы есть, а уж если эти молитвы смогут как-то помочь бабе Зине, мне совсем не сложно прочесть их еще пару десятков раз.
Слева от меня тихо треснула ветка, а потом раздалось осторожное покашливание.
Я вздрогнула.
— Кто здесь?
— Я.
Из темноты плавно вынырнул Вячеслав.
— Я вас напугал? Извините, Люда.
Он подошел ближе, присел на краешек чурбана рядом с лампой.
— Вы пришли проверить, все ли здесь спокойно? — улыбнулась ему.
— Да, — кивнул некромаг. — Но мне явно не стоило беспокоиться. Ваш чудесный голос отпугнул всех нежелательных гостей, которые могли бы сюда явиться.
От его слов стало не по себе.
— Сюда могла прийти нежить? — осторожно уточнила я.
— Нет, что вы, — губы мужчины тронула легкая улыбка. — Нежить на территорию села забредает очень редко. Другое дело — духи. Любой всплеск местного магического фона, даже самый незначительный, манит их, как зажжённая лампа мотыльков. Смерть черной колдуньи они тоже бы вряд ли пропустили.
— Поэтому вы и посоветовали читать Псалтырь? Чтобы не допустить появления анчуток?
Его улыбка стала шире.
— Вы можете называть меня на ты, Люда.
— Хорошо, — кивнула я. — Тогда от тебя я жду того же.
— Договорились, — кивнул некромаг. — А отвечая на твой вопрос, скажу — нет. Молитвы Псалтыря нужны как раз Зинаиде. Ты ведь знаешь, почему в сказаниях и легендах именно темные ведьмы и колдуны после смерти превращаются в упырей и кикимор?
— Нет.
— Потому что, покинув тело, они становятся энергетически беззащитными. Если таким людям вовремя не помочь, темные духи окончательно поглотят их сущность. Как следствие, случится перерождение, и вчерашний покойник вернется к людям, но уже в другом виде. Этого допускать никак нельзя, каждая душа должна иметь шанс на спасение. К тому же, в окрестных лесах и так водится целый табун нежити, а в последнее время ее стало еще больше. Молитвы же вкупе со специальными заклинаниями действительно держат анчуток на расстоянии и, самое главное, запускают механизм очищения.
— Очищения?
— Да, — кивнул Вячеслав. — В древних учениях говорится, что после смерти любого человека ждет самый страшный и беспощадный из всех судов — суд собственной совести. Все деяния — и добрые, и злые, встают перед ним яркими картинами. Сама понимаешь, на таком суде нельзя ни схитрить, ни договориться. Если светлых картин окажется больше, душа отправится дальше по колесу сансары, если темных — станет злобным духом, а то и вовсе растворится в небытие. А при помощи песнопений Псалтыря она вроде как получает дополнительную поддержку и переносит внутренний суд более стойко.
Я смотрела на него затаив дыхание и широко распахнув глаза.
— Ладно, — прервал сам себя некромаг. — Тебе, наверное, скучно слушать всю эту теорию.
— Нет, наоборот, — поспешила ответить, почему-то испугавшись, что он сейчас встанет и уйдет. — Мне правда очень интересно. За эту неделю в Волховском я узнала нового больше, чем за последние два года своей жизни. Ты же и вовсе рассказываешь совершенно потрясающие вещи. Не понятно только одно — почему ты, обладая такими уникальными знаниями и навыками, живешь не в Волховском вместе со всеми, а отдельно, за озером?
Он криво усмехнулся.
— Думаю, ты сама прекрасно понимаешь почему. Моя специализация людей настораживает, а мне совсем не хочется, чтобы окружающие чувствовали себя некомфортно.
Тоже мне аргумент!
— Знаешь, в мире живет куча людей, которые боятся стоматологов. И гинекологов. Или опасаются полицейских. Что же, им всем теперь нужно уйти из общества и жить на отшибе? Мало ли кто кого боится!
Вячеслав пожал плечами.
— Честно говоря, я и сам предпочитаю спокойную уединенную жизнь. Но визитеров никогда не прогоняю. Однако они приходят редко и исключительно по делу. Это нормально, Люда. Я много работаю со смертью и посмертием, поэтому меня лишний раз предпочитают не беспокоить. Если ты вдруг захочешь, заходи в гости. Я буду рад.
Заманчивое предложение.
Он взглянул на свои наручные часы, тихо присвистнул.
— Между тем, уже второй час ночи. Пора спать, Люда. Буди свою подругу и отправляйтесь по домам.
— Может, мне еще почитать? — спросила я. — Я почти не устала, если надо, могу сидеть здесь до утра.