Едва меня накрыло расслабленностью, как резко похолодало. Сильный порыв ветра едва не столкнул с бортика, а вода стала обжигающе-ледяной, как в горной реке. Я живо подняла ноги и замерла. В воде появилось… отражение. Невысокий округлый портал входа, зияющий пустотой, провалившиеся ступени, потрескавшийся медальон на треугольной крыше, крылья колоннад, по шесть колонн в каждой… Подобрав под себя ноги, я с интересом всматривалась в зыбкое, подернутой рябью отражение. Похоже на старинный некрополь… Видения меня посещали редко, но метко. Наверно, не помешает помочь Римме с разбором архива…
Отражение дрогнуло и растаяло. Испарилось. Вода булькнула, и от нее повалил пар. Я спрыгнула с бортика и обошла фонтан по кругу, но тщетно. Пар вытек из чаши и туманом уполз в кусты, а по воде поплыли кораблики желтых листьев. Шустро он. Символ-то на медальоне толком не рассмотрела. И пахнет… странно. Не канализацией, но чем-то близким. На всякий случай я проверила кусты, но нашла только холодную морось на ветках и траве. Покрутившись у фонтана, но так ничего и не дождавшись, я подняла полусапожки, оправила пальто и босиком пошла прочь. Что мне, ведьме, человеческие простуды… Однако явление необычное. Видения никогда не оставляют следов.
К дому я брела в раздумье. Ветер тихо шуршал в осиновых ветвях, мерцали оранжевые фонари, и по дорожке расползались костлявые тени. Ступни покалывали мелкие камушки, и я свернула на кромку, к скоплению опавшей листвы. Видение не отпускало. Я перебрала все, что знала, но зря. Ни о чем подобном не слышала. Маловато знаю для ведьмы, конечно, — пока мои сверстницы учились, я хипповала по городам и весям, не желая оседать на одном месте… Но все-таки. Видения я изучала плотно. И это… странное. И интригующее.
Поднимаясь по лестнице, я достала ключи, открыла домофонным брелком дверь и вошла в темный подъезд. Нажала на кнопку лифта и терпеливо прислонилась плечом к стене. Я обитала на последнем этаже, в «скворечнике», в двушке, которую родители подарили на окончание ведьминской учебы. В надежде, что я осяду, возьмусь за ум и займусь делом. Но не сложилось. Я сбежала при первом же случае и автостопила, подрабатывая гаданиями (да, и с тех пор их ненавижу). Возвращалась по праздникам и снова удирала из города, куда глаза глядят.
Лифт приехал, и я вошла в кабину, нажав на кнопку шестнадцатого этажа. А за ум заставил взяться случай. Как раз в одно из моих возвращений, под Рождество, маме через Круг поступил срочный сигнал о несанкционированной волшбе. Мама взяла меня в охапку — и разбираться. Мы едва не опоздали. Мелкая нечисть, вызванная одной доморощенной ведьмой, уже собиралась отужинать бесчувственной «хозяйкой».
Нечисть мама уняла быстро, а во мне неожиданно проснулись Совесть и Ответственность. Я вдруг поняла, сколько людей страдает от лап потустороннего (и не всегда по глупости), что стольких смогу спасти, если перестану валять дурака… У всех ведьм есть движущие силы, толкающие в Круг. У кого-то — Терпение и Сочувствие, у кого-то — Доброта и Отречение. Объявились и мои, несказанно удивив собой всех, включая меня.
— Чего угодного ждала, — сказала тогда Верховная задумчиво. — Но Ответственность…
С тех пор я сижу на попе ровно и работаю с нечистью. Тоскую и нервничаю, когда осенью или весной слышу крики перелетных птиц, и черные клинья вспарывают закатные небеса, покидая или возвращаясь… Но крупную нечисть без подпитки Круга не унять, а его сила не выходит за пределы подконтрольной Верховной области. И уж коли выбрала…
Я вышла из лифта и на цыпочках подошла к двери своей квартиры. И прислушалась. Из-за двери донеслась возня. Я улыбнулась. Ждут. Открыла дверь и вошла, прищурившись с непривычки, когда вспыхнул свет.
— Привет, Кирюш.
Скелет кособоко поклонился, протянул руки за пальто и радостно уронил пластмассовую челюсть. Это чудо досталось мне после школьной охоты за полтергейстом. Последний тусовался в кабинете биологии и ухитрился срастись с демонстрационным образцом. Скелет пришлось конфисковать, и с тех пор он поселился в моей прихожей. Пакостничал по мелочи, конечно, но у меня рука не поднималась на уникально живучую и изобретательную нечисть.
Заполучив пальто и сумку, Кирюша аккуратно надел первое и перекинул через плечо второе. И замер у зеркала. Подозрительно смирный. Наверняка начудил.
— Жор, я дома!
Небольшая прихожая, напротив — гостиная, рядом с ней — коридор в спальню, ванную и прочие санузлы, а справа от входа — кухня. Без двери, которую давным-давно, изучая жилплощадь, снес Кирюша. В большом коридорном зеркале отражались кухонный стол и табуретка.
— А то ж не чую, — в гостиной зашелестела газета, — не глухой поди!
Я поставила обувь на пол, отнесла пирожки на кухню и устремилась в ванную. Ноги в тепло, и будет мне счастье… Жорик нарисовался на пороге, едва я сняла колготки и села на край ванной, включив воду.
— Уль, вести последние не слыхала, нэ? — он оперся о дверной косяк и махнул газетой.
— И не хочу слыхать, — я заткнула слив пробкой и блаженно зажмурилась. — Я после гаданий, «шпилек» и лунатиков. И очень злая.
— И зря, — осудил он, — не зная… Як по-русски? — броду?..
— Не из той оперы.
Все, я в нирване…
— Треба, Уля, надо знати, шо в мире деется!
— Вот за такое любопытство тебя и придушили, — я закрыла кран. — Полезу, куда не надо, — кончу хуже тебя.
— Нокаут, — призрак картинно вздохнул. — Чаю?
— Буду благодарна. И захвати блокнот с ручкой.
Жорика я встретила в немецком замке. Дух шарахался по подвалам, умирая от тоски и пугая туристов, и нарвался на троицу бесстрашных русских. Наши бравые ребята приняли его за ряженого и с улюлюканьем гоняли по катакомбам, пока не засняли во всех ракурсах. С удавкой на шее и колом в сердце. Хозяин же замка, увидев фотки, побледнел и помчался искать ведьму. А тут я, мимо-проходила. Гадала туристам, как обычно. И не смогла отказать испуганному замковладельцу. За сто евро кто ж откажется? Но развоплощающее заклятье духа только обидело. Он недовольно заматерился по-русски, и я сообразила, что столкнулась с духом колдуна. Иначе бы прибила. Да и призраком Жорик оказался материальным и видимым.
— Я-а-а — ка-а-ароль Георг! — заявил он возмущенно. — Я-а-а есть… жив!
По-русски Жорик изъяснялся преимущественно матами, а я не знала ни одного иностранного языка. Почему-то мой мозг отказывается запоминать все нерусское. Так, на пальцах, объяснила, что сто евро мне очень-очень надо. Взамен убивать больше не буду. Жорик также на пальцах показал — дескать, возьми с собой, хочу в Россию, тут скучно. На том и порешили. На глазах у хозяина замка я «развоплотила» вредное привидение, заодно перерезав Жорикову привязку к месту смерти. И все довольны, и все счастливы.
— Прошу.
И мне на колени водрузили поднос. Чашка чая, пиалка с медом, печенюшки и блокнот с ручкой.
— Спасибо, Жор.
Никакой он, разумеется, не король. Скорее, ушлый дворецкий или управляющий. Больно аккуратен, внимателен, услужлив и учтив. И непомерно любопытен. И умен. Русский язык освоил за полгода, откуда-то зацепив перманентный украинский акцент. А вот в колдовстве и возможном вампиризме так и не сознался. Лишь кол теребил да глаза опускал. Но только остаточная магия дает призраку такой эффект… присутствия. Почти живого.
— Это шо ж, э? — Жорик тоже присел на край ванной.
— Это? — я закончила рисовать видение. — Это я сегодня в воде увидела по дороге домой.
Дух задумчиво разгладил седые бакенбарды:
— Шо видишь — все твое и для тебя.
— Некрополь? — я передала ему блокнот и взяла печенюшку.
— Сразу и нашла? Храм еще такой бывать может. Старий-старий.
— Жор, — я неодобрительно поморщилась, — ты столько читаешь, что по-русски давно говоришь лучше меня. Не надоело придуриваться?
— Я есть иностранец! — открестился он напыщенно. — В чужой страна и с чужим…
— …языка?
Призрак ухмыльнулся:
— Спать иди, ведьма. Утро вечера… мудрёнее.
Однако да.
И, как показало утро, насчет «мудрёнее» Жорик не ошибся. Он, зараза, имел феноменальное чутье на неприятности. И порой как ляпнет…
Глава 2
Плакат у входа был ехиден и вызывающ:
«Приветствуем участников традиционного съезда феминисток,
работающих в сферах геронтологии, косметологии,
ботаники и межличностных отношений».
Это, конечно, было длинновато, но довольно хорошо передавало
суть того, чем занимаются ведьмы.
Сергей Лукьяненко, «Шестой Дозор»
Над ухом что-то надрывно щелкало и жужжало. Щелкало и жужжало. Снова щелкало. И опять жужжало. Я усердно прятала голову под подушкой, но вредные звуки лишь меняли диспозицию. И снова щелка…
— Кирюш, сгинь!.. Я сплю!
Конечно же, кости скелета…
— Отвали, кому сказала! И отключи сотовый! Меня нет! И еще нескоро будет!
Зря не выключила вечером…
Кирюша покружил у постели, нашел щель между одеялом и матрасом и ловко впихнул туда сотовый. И радостно клацнул челюстью. Я со вздохом села и уныло посмотрела на незнакомый номер. И на часы. Твою мать, шесть утра… И пять пропущенных вызовов с одного и того же номера. Сотовый заткнулся, помолчал секунду и разразился очередной жужжащей трелью. Какая настойчивость. Или что-то важное, или… страшное. В шесть утра по другим причинам не звонят.
— Алё?.. — я зевнула.
— Ульяна? Ты спишь?
— Уже нет, — я снова зевнула и протерла глаза.
Голос подозрительно знакомый… Где же мы с его обладательницей пересекались?..
— Это Алла, мы пять лет назад познакомились на Ночи ведьм, помнишь?
А. Ну да. Невысокая полноватая шатенка с потрясающим чувством юмора. Она так уморительно изображала напыщенных старших ведьм, что я хохотала весь вечер. Где он сейчас, этот юмор?.. В надтреснутом голосе — лишь взволнованное беспокойство. И страх.
— Помню. Привет. Что стряслось?