разрешение и продамся с потрохами, и отдамся, где скажет и как захочет… Шила в мешке не утаишь, а выжигание я не переживу: половинки «угля» связаны, и уничтожение темного неизбежно повредит светлый. И толку от меня будет… не больше, чем от «потухшей» Риммы. Провести оставшуюся жизнь в архиве?.. Нет, лучше смерть в хорошей драке. И даже инстинкты нечисти были с этим согласны. А еще лучше…
Наблюдатель поднял голову и улыбнулся. Видать, на моем лице надеждой по просительной мине крупно поступило «Достань, и я вся твоя!..». Я смутилась под понимающим взглядом. Надо это… преодолевать…
— Задержи дыхание, — и он резко стянул концы шнура тугим узлом.
Мимолетная боль, судорога по руке, и шнур расплылся по коже шрамами креста. Я осторожно потрогала покрасневшую кожу, оценила почерневшие вены и поняла. Тройной крест — «решетка» — индивидуальное разрешение. И я его где-то видела, не считая «показаний» хуфии…
— Знакомо?
Я кивнула.
— У кого видела? — спросил мягко, а взгляд стал острым.
— Сам знаешь, — я сжала кулак и напрягла руку. Тьма, отпущенная на волю, струилась по вздувшимся венам, снося внутренние барьеры. Как долго я их строила, и как легко оказалось снести…
— Знаю, — наблюдатель смотрел, прищурившись. В глазах заискрило Пламя. — Верховная и твоя подруга, Тамара. Очень интересный случай и необычный дефект. С таким — наверняка индивидуальное разрешение.
По смуглому лицу прыгали серебристые тени огоньков, отчего оно казалось еще более хищным, чем когда-либо. Нечисть во мне встрепенулась, чуя угрозу.
— Томка… — начала я напряженно.
— Легко проверить. Достаточно спровоцировать и выявить дефект.
У меня пропал дар речи. На секунду.
— Не смей! Потом костей не соберешь!
— Посмотрим, — легкомысленно улыбнулся Гоша. — А еще?..
Я нервно дернула плечом, натянула куртку и отвернулась:
— Пошли. Вспомню — скажу.
Ведь видела же… Но эти «три креста» — да, как знакомые глаза загадочной Зойкиной тети. Очень далекое и давнее воспоминание. Случайный и мимолетный образ. И я скорее вывих мозга схлопочу, чем вспомню. Визуальность — не мой конек. Вот запахи… Да, запахи… Коридор окончился тупиком, и я на автомате повторила ритуал. Печать к печати — воздушный «лифт» — шаг в сторону. Низкий мрачный закуток, очередной коридор, тени от огоньков по щербатым стенам и… запах. Давний запах от…
— Осень, — я повернулась к своему спутнику и подняла взгляд. — Она пахнет осенью. Ведьма. Я помню только руку из-за двери и три креста на левом локтевом сгибе. Кровь горькая, медленная, запах… — я нахмурилась. — От него першит в носу. Я тогда даже в Кругу не состояла. Зашла к тете Фисе в офис, а ведьма успела в лифт пройти вперед меня. Рука, нажимающая на кнопки, и закрывающиеся двери. Всё, Гош. Извини. Только запах.
— Когда именно это случилось? — он шел по коридору рядом.
Я отрицательно качнула головой. Все путешествия — как один год, один период жизни.
— От запаха толку мало.
— А Аспид? — я снова напомнила о «змее». — Ему принадлежит бар «У черта на рогах», он торчит там постоянно. Он не мой подопечный, но могу дать телефон Раяны. Для него запах — это всё, — и добавила: — И мне теперь есть, с чем сравнить, если образцы старой крови не зажмешь.
— Раяна? — переспросил наблюдатель, пропуская намек мимо ушей. — Интересное имя. Нездешнее. Кто она — болгарка, белоруска?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Она говорила, что ее бабушки-ведьмы не поделили — одна Раиса, вторая — Яна. И получилась «Раяна». Она под сотню лет в Кругу. Одна из немногих недефективных. Дать телефон?
— Сам найду «змея», — Гоша оглянулся на очередную запертую дверь: — Нам куда, кстати?
— К «книжным червякам», — отозвалась рассеянно.
В носу по-прежнему першил давний запах горько-увядающей крови. Черт, ну почему моя память такая дырявая?.. Сейчас я почти уверена, что встречалась с его обладательницей не раз, и это отнюдь не Томка. На автопилоте проходя мимо рядов запертых дверей, я сосредоточенно вспоминала каждую круговую ведьму и примеривала запах на образ, словно духи подбирала.
— Куда, прости?
— В информационный центр, — пояснила я и посмотрела выразительно: — Даже твоих гениальных мозгов не хватит на то, чтобы за три часа найти все нужное среди миллионов бумаг. И не отвлекай, пожалуйста. Я пытаюсь вспомнить. А делать два дела одновременно не могу.
Длинный извилистый коридор утопал в мягком полумраке, пах пылью и затхлостью, и где, как не здесь, без резких посторонних запахов… хотя бы попытаться. Хрупкие огоньки сновали от потолка к полу, замирая у стен, и я смотрела на них, и подбирала, подбирала, до одури и помутнения в глазах.
…она пахнет осенью. А это… Мутная неподвижная вода в чаше замолчавшего фонтана. Холодные глаза — водная гладь, зеркальная и скрывающая эмоции, как у «кошек»?.. Россыпи желто-красной листвы и пожухшая трава — сухое шуршание на ветру, по тротуарам. Веснушки и осенний цвет волос?.. И сухое шуршание, горькое, тихое. Голос. Тихий. Шу…
— А дальше куда?
Я досадливо поморщилась и глянула на Гошу недовольно. Он вопросительно приподнял бровь. Я посмотрела на носки пыльных кроссовок, сосредоточенно втянула носом воздух, но запах потерялся. И унес с собой образ, который я почти подобрала, почти угадала, и если бы не… Спугнул, зараза любопытная… Но голос — это… важно. Голос — тембр, интонации — изменить сложнее, чем цвет волос.
— Пришли, — проворчала в ответ на вторую выразительно изогнутую бровь. Как специально сбил, а…
Достав из кармана куртки медальон, я смяла его в левом кулаке, и кожу защекотала пушистый клубок света. И печать Круга вспыхнула крошечным солнцем. Прижав левую ладонь к символу-«замку», правой я толкнула внутрь дверь, ухватила наблюдателя за запястье и втащила в полутемное помещение. Дверь за его спиной смачно грохнула. Стены «заплакали» крупными золотистыми «слезами». И на сей раз вовремя лопнул воздушный карман. Капли мгновенно сменили порядок, выстраиваясь в круги, и мы оказались меж двумя «воронками».
— Что это за магия?.. — мой спутник зачарованно уставился на стену, «пылесосом» вбирающую ворохи пыльных бумаг.
— Не знаю, — я пожала плечами, потирая зудящую ладонь с печатью Круга. — Придумка одной из Верховных.
Длинное узкое помещение гудело и вибрировало, «забирая» принесенное, капли золота вращались кругами и спиралями, вызывая головокружение, и я упрямо уставилась на дверь напротив. Неприметная, узкая, запертая, ведущая в старые подвалы. Как-то раз я ее вскрыла, перепутав со входной, но нашла за ней лишь кипы старых папок и ушла разочарованной. Абсолютно безопасна. Была. Сейчас она меня… смущала. Нечисть не чуяла опасности, да и защищен центр — дай боже как, но…
— Можно приступать?
— А?.. — я отвлеклась.
Круги распались, воздух успокоился, и капли вновь мягко струились по стенам, от потолка к полу, порождая золотистый сумрак. Наблюдатель собрался в информационную нирвану и только что руки не потирал довольно.
— Да, можно, — я всё отдала архивам, даже дневники Изольды Дмитриевны. — Руки на стену — и задавай вопросы. И смотри… кино. Только «червяки» щекочутся, имей в виду. Некоторых это отвлекает.
И опять уставилась на дверь. Да что ж такое… Ни посторонних запахов, ничего подозрительного… кроме того, что что-то подозрительно. Гоша ушел в астрал, и помещение наполнилось тихим шепотом «червяков». Я покрутилась у двери в подвал, принюхалась, проверила замки и отвернулась, не солоно хлебавши. Ничего не понимаю… Но и время терять бессмысленно. Я прижала ладони к стене и сосредоточилась на насущном. Так, значит…
На месте «скверного» фонтана находилась старинная двухэтажная усадьба. «Кошачье» гнездо. Уничтоженное пожаром при «непонятных» обстоятельствах. Местечко долгое время обходили стороной даже ведьмы, полагая его проклятым. Тьмой фонило на километры, но сила имеет свойство выветриваться. А нынешнее поколение бизнесменов байками из склепа не напугать — денежное дело важнее. Отгрохали жилмассив и умыли руки.
Имя ведьмы, которая изобрела питание от «углей», покрыто мраком тайны. Действительно, жила дольше положенного, но когда наблюдатели плотно сели ей на хвост, исчезла в неизвестном направлении. Вроде бы ее накрыли и… И. Живой ее больше никто не видел. Но как наблюдатели нынче «прячут» неугодных ведьм… Уж лучше бы сразу на костер.
Ритуал подпитки расщепляет «угли» на составные, преобразует их в силу одной из сфер и вручает колдующей. Никаких хуфий или ключиков больше не сотворить. Или — или. А ритуал любопытный, рисуночный. Но вот символы — не те, что показывала хуфия или зафиксировал наблюдатель. То есть наших ведьм убивали не для подпитки, а для ступенек к тюрьме. Искомая ведьма? Может, и она. А может, и нет. Подумаешь, мумии без рук. Вероятно, это побочный эффект при извлечении «угля». И кто это затеял… Вопрос.
Но вот о тюрьме — ни слова. В свободном доступе. Информация — только для Верховных. И о хуфиях — с гулькин нос. Один-единственный символ — тот, что остается на месте создания нежити, — предупреждением и привязкой. А про силу для живых, то бишь ключики и зеркала, — ничего. Зато о развоплощении много чего есть. Всё, теперь точно… убью, тварь. Вернее, уничтожу.
— Уля, а что такое «тринадцатая сфера»? — бесцеремонно вмешался в мою нирвану заинтересованный наблюдательский голос. — «Червяк» говорит, сведения — только для Верховных.
Глава 4
Если бы Создателем нам было предназначено
ворочать с помощью ведьмовства всякие камни,
он не стал бы изобретать лопату.
Быть ведьмой — это, прежде всего, знать,
когда стоит воспользоваться лопатой.
Терри Пратчетт, «Ведьмы за границей»
Я проигнорировала вопрос, занятая изучением теории сложного развоплощения. И лишь когда зазубрила инструкцию, о которой прежде слышала от Изольды Дмитриевны с сопровождающим «вот вырастешь…», отвлеклась от шепота «червяков» и обернулась к Гоше