— И весь последний год Алла говорила, что меня обязательно будет учить Верховная, — добавила Зойка, надевая куртку.
Наивная. Алла, в смысле.
— Не боишься?
Неожиданно взрослый и серьезный взгляд:
— А это что-то изменит?
— Вряд ли, — я взяла ключи и решилась сказать правду: — Но все может быть. Может, в тебе нет ничего особенного. Может, сила так и не найдет путь наружу. Может, ее поток окажется столь слабым, что никто не возьмется за твое обучение. И ты вернешься домой, в родной городок, ни с чем.
Зойка помолчала, сосредоточенно застегивая куртку, и тихо ответила:
— Я только тетю найти хочу.
Ох уж эти глаза… напротив.
— Удирать не вздумай. Всему свое время. Обещаешь?
Посмотрела исподлобья и неохотно кивнула. Я сделала вид, что поверила.
— Жор, мы ненадолго. И открой пока окна, дома дышать нечем.
— А к кому пойдем? — и вновь, как только речь зашла о нечисти, Зойка загорелась и расцвела. — Далеко?
Крайности притягиваются. Удивительное рядом.
— Нет, минут десять пешком, — некстати запищал сотовый: — Алё?
Молчание. В трубку кто-то надрывно посопел, но чего-то застеснялся и отключился. И номер не определился. Томка, что ли, развлекается? Я втянула носом воздух, следуя за звонившим, и споткнулась на входе в лифт. «Паук»? Да еще и мелкий, молодой да ранний. На прошлой неделе только их общину проверяла, и все было в порядке. Неужели что-то случилось?
Мы вышли из лифта, и я зарылась в длинный список контактов. Так, Арчибальд Дормидонтович, не к ночи будьте помянутыми и тьфу на вас с вашими шуточками… Имя, разумеется, вымышленное, а отчество — для поржать. Но данная… нация к смеху не располагала. Мозги и чувства заплетала так, что и люди, и ведьмы себя теряли, попадаясь в сладкоречивые сети.
Зойка выпорхнула из подъезда и нетерпеливо обернулась.
— Погоди, вперед не лезь. Один быстрый звонок, — я остановилась на лестнице.
Ночь расползалась по дворам чернильными кляксами, тени стелились под ноги дырявыми плетеными… Стоп. Кольцо вспыхнуло, и пальцы обожгло мимолетной болью. Однако вечер перестает быть томным. Я ухватила девочку за шиворот, затаскивая на ступеньки. Одно кольцо расползлось по ладони густой паутиной, второе покрылось ледяной коркой. Одно — указание на врага, второе — подсказка, как одолеть. Жорик, ты мое счастье…
Тени на дороге зашевелились, вздуваясь бугристыми нитями. Зойка стояла столбом и зачарованно изучала магию нечисти. Я присела на корточки и быстро ощупала ее штаны и кроссовки. Нет, не успела зацепиться…
— Ни шагу, — шепнула сипло.
Тени, напитываясь силой ночи, уже дрожали над дорогой. Узловатые нити свивались паутиной и затягивали пространство рыбацкой сетью. Приди мы на минуту позже — угодили бы в западню на раз… да телефонного звонка мало, чтобы отвлечь меня и задержать. Спалились к тому же, конспираторы недоделанные. Один — на скамейке у соседнего подъезда, второй — за углом дома. Осязание указывало и на третьего, который плел ловушку, но он слишком далеко — улепетывал из города со скоростью сто пятьдесят километров в час.
— Но ты ведь обещала познакомить…
— Эти не знакомиться пришли. Жить хочешь? Домой. Только тихо.
Я успокоилась лишь тогда, когда почувствовала, что она под защитой. Паутина к тому времени полностью перекрыла выход из подъезда. Открытый мешок: край — за угол дома, край — за березу под окнами. Я стянула с левого плеча куртку и закатала рукав водолазки. Спасибо вам, Арчибальд Дормидонтович, за иммунитет, но если вы замешаны… я не виновата.
Среди многочисленных защитных татушек на предплечье быстро нашелся красный паучок, и я, выдохнув и зажмурившись, быстро «раздавила» насекомое. Капля яда в кровь — и руку свело судорогой, земля качнулась, перед внутренним взором вспыхнул фейерверк. Раз, два, три… Все. В темноте они ни черта не видят и, как и любые пауки, не понимают, кто попадается в их сети. Только ощущают трепыхание жертвы. И вряд ли сети расставлены для меня. Одно нападение, одна провокация — и на тропу войны выйдет весь Круг. Мы за своих горой. Хотя… все может быть.
Я спустилась с лестницы и шагнула прямиком в паутину. И мир завертелся, смазываясь, завонял горелой листвой. Сети свернулись коконом, «пауки» очутились рядом, и «мешок» затянуло, подбрасывая над землей. Темнота, мгновение полета, и кокон потек с меня водяными струями. В лицо ударил прохладный свежий ветер. Россыпь звезд над головой. Запахи леса. И…
— Ведьма!.. — разочарованное, испуганное и звучит как ругательство. — И без девчонки!
— Предпочитаю, чтобы незнакомцы ко мне обращались «Ульяна Андреевна», — я села, повела плечами и размяла кисти рук. — А ну, стоять! Вы, трое!.. — и зарылась пальцами в высохшую траву.
Воздух сгустился и замерцал ледяными кристаллами. Самый шустрый врезался в морозную стену и сполз на землю, второй усердно тормозил, но нос все равно расквасил, а третий замер на подлете и обернулся. Господи, совсем мальчишка… Едва-едва третья пара глаз на щеках проклевывается и тело недоформировано — кряжистый торс и длинные паучьи лапы. Наверняка даже человеком оборачиваться не может. А первый и второй — еще младше: на открытых участках кожи темный пушок, ростом — не выше Зойки…
Кстати, о птичках. Кажется, у меня дома завелась еще одна нечисть. Такая мелкая и безвредная, что пробралась сквозь защиту. И слушала, и сливала информацию. Значит, «Сбегу, как только ночь…»? Значит, звонок, чтобы отвлечь.
— Я же тебе говорил, идиот, звони и тяни время! — заорал третий на второго, подтверждая мою догадку.
— А давайте вы расскажете, в чем дело, и я вас отпущу, — внесла конструктивное предложение. — Зачем вам девочка и кто вас нанял?
Третий злобно сверкнул красными глазами и поднял голову. Я резко вскинула руку, и воздух над нашими головами сгустился и заледенел, захлопывая крышку холодной «банки». А в мой мозг настойчиво-ласково запросился тихий, убаюкивающий голосок бедного сиротинушки — отпусти, дескать, мы тут мимо проходили и вообще не при делах.
— А шиш, — я встала и отряхнула джинсы. Черт, сумку посеяла… — Ладно, не хотите по-хорошему…
Плохого они дожидаться не стали. Я едва успела выставить воздушный щит, в который врезался темный клубок паутины. Врезался, прилипнув, расползся черной кляксой, закрывая видимость и кислотно шипя. Я выругалась и выставила изнутри второй щит. И третий — сверху, сооружая «гамбургер». И быстро стряхнула его на землю. Быстро, чтобы увидеть. Но медленно — чтобы опоздать. «Пауки», припертые к стенке, всегда убивают друг друга или кончают с собой, но не выдают чужих тайн.
Сердце кольнуло тупой болью. Три дымящиеся кислотные лужи — три личности, еще жить да жить… Знаток нечисти, мать твою… Я осторожно обошла периметр и убрала морозные стены. Потерла замерзшие и дрожащие руки и мрачно констатировала собственный провал. Ничего не узнала, пацанов не спасала и… И, ко всему прочему, застряла за городом. Без летных прав, сумки, денег и сотового. На небольшой полянке посреди шуршащего осеннего леса, на холодном ветру и в ста пятидесяти километрах от города как минимум.
На всякий случай я обшарила поляну, но ничего интересного не обнаружила. Где третий машину-то оставил? Правда, толку мне от нее, если прав нет и водить не умею… Кислотные лужицы уже не дымили, и ветер заносил уродливые земляные впадины сухой листвой. Приходилось ли мне убивать?.. Похоже, в нашем отечестве завелся еще один… пророк.
Я вздохнула, застегнула куртку и потопала через лес к шоссе. Пять километров — и попутка. Если повезет, то сразу. А дуракам, как гласит народная мудрость, везет.
Глава 3
Основная проблема ведьм заключается в том,
что они никогда не бегут от того,
что по-настоящему ненавидят.
А основная проблема с загнанными в угол
пушистыми зверушками состоит в том,
что один из этих невинных зверьков
на поверку может оказаться мангустом.
Терри Пратчетт, «Ведьмы за границей»
Лифт, на его и жильцов счастье, пришел быстро. Входная дверь открылась сразу, но сказать никто ничего не успел. Я злобно зыркнула на Жорика, и тот поперхнулся нотацией. Все три часа в дороге я честно старалась успокоиться, но подвозивший меня дедуля ехал так медленно… И так нудно излагал факты своей непримечательной биографии…
Сумка обнаружилась на привычном месте — на Кирюше. Я достала сотовый и села на пуфик. Пальцы ломило, и левая рука чесалась жутко и очень некстати.
— Уля, не злись, — Жорик нервно поправил удавку и скомандовал: — Вдохнула — выдохнула — расслабилась! Погоди звонить! Лекарство наперед!
— Убью, — я съежилась и стиснула ладони коленями.
— Так уже ж. Или нэ? — дух звенел на кухне склянками.
Я вспомнила дымящие лужицы и скривилась:
— Арчибальда убью.
— Без суда и следствия не имеешь права, — Жорик протянул рюмку с зеленой жижицей. Одуряюще запахло мятой. — До дна.
— Твое здоровье, дружище.
Он ухмыльнулся:
— Шуткуешь, ведьма?
Зойка несмело выглядывала из гостиной. Я поставила рюмку на тумбочку и с минуту выбирала, что первее — попытать девчонку или наорать на Арчибальда. Выбралось второе. Знак, который я оставила на поляне, недолговечен, и надобно лужицы еще раз изучить — тем, кто умеет работать с останками своих.
— Алё, Арчиба…
— А-а-а, Ульяна Андреевна! Вечер добрый! — перебил меня густой баритон. И замурлыкал, успокаивая и убаюкивая, затягивая разум в сонную дремоту: — Ульяна Андреевна, что ж вы беспокоитесь-то про нас? Вы не волнуйтесь, все хорошо! Лишних никого нет, налоги ведьмам исправно заплачены и патенты в порядке, ребятки мои все на месте…
— Арчибальд Дормидонтович, хватит! — рявкнула, и он послушно заткнулся. Я устало добавила: — Скажите, какого лешего трое ваших несовершеннолетних шатаются ночью по городу, нападают на ведьм, а после убивают друг друга, потому как во что-то вляпались, а признаваться не хотят?