Солнце уже клонилось к закату, когда изнеможённая от ласк девушка выбралась из объятий задремавших любовников и вышла на улицу. Таких снов в её жизни ещё никогда не было. А в том, что это сон, сомневаться не приходилось. Она и десятой доли того, что только что вытворяла, не позволила бы себе даже в мыслях, которые нет-нет, а возвращались к минувшему порыву неконтролируемой страсти. Так… стоп! — скомандовала себе Маша и попыталась сосредоточиться. Я сплю, — успокаивала себя она. И, прихватив из стоящей во дворе корзинки яблоко, побрела по склону к морю. Всё было точно так же, как она помнила с момента первого визита, омрачённого смертью хозяйки дома. Навстречу ей попалась какая-то женщина, и, сама не понимая, зачем это делает, Маша спросила у прохожей:
— Извините, вы не подскажете, какое сегодня число?
Та понимающе окинула девушку взглядом и ответила. Конечно же, год уточнить Маша не додумалась, иначе её явно шокировала бы полученная информация. Получалось что она либо… нет, в подобное поверить она не могла. Это сон. Однозначно сон. Пусть о прошлом и в извращённой интерпретации. Вот ещё чуть-чуть, и она проснётся… в Патошино. Ведь именно там, помнила Маша, в последний раз она ложилась спать в промёрзшем насквозь доме Клавдии. В памяти всплыли предшествующие поездке события: смерть бабушки и просьба увезти сестру, унылый Новый год в элитном клубе, случайно брошенный Светой вопрос с предположением о ссоре Марии и Вити, информация о том, что тот всю осень колесил по Патошино. Решение во что бы то ни стало увезти любимого из этого проклятого места. Помнится, доехала она затемно и решила, что ночью соваться к Варваре не стоит. Клавин дом выглядел заброшенно, внутри было холодно. Забытая возле печки вода в ведре замерзла. Печку вытопить дело не минутное, пока то, да сё, уже и спать до утра всего чуток осталось. А пойти к озеру Мария вознамерилась как можно раньше.
И надо же, в такой момент, такие сны! Кто бы мог подумать? Ну, то, что она якобы проснулась в объятиях Вити, ещё объяснялось тоской по другу… или любимому, если быть честной. Но дальнейшее? Этот музыкант? Дыхание девушки сбилось от воспоминания о нём, о его голосе, теле…
— Чёрт! — не выдержав, выругалась она вслух. — Прямо кошка мартовская.
Ей было противно осознавать, что недавно произошедшее ей понравилось, и совершенно не было уверенности в том, что ей и впредь удастся устоять перед соблазном повторить это. Когда она неспешно, в раздумьях, добрела до берега, солнце уже ушло, и на небе повисли, отражаясь в морской воде, луна и по южному яркие звёзды. Пляж был пуст. Сняв шлёпки, она прошлёпала по мягкому, хранящему тепло солнечных лучей песку к водной кромке. Хотелось искупаться, смыть с себя остатки воспоминаний о чужих прикосновениях. Скинув шорты и футболку, Маша, в чём мать родила, вошла в тёплую воду. И уже войдя по шею, внезапно начала ощущать, что сознание покидает её. Первым был страх: утону! Но на смену пришло смирение и облегчение: наконец-то проснусь…
Резкий гудок электровоза привёл Машу в чувства. Девушка непонимающе уставилась на открывшуюся панораму: она явно сидит в какой-то незнакомой машине на пассажирском месте, неподалеку, под довольно мерзкий заунывный звон, перемигиваются красные огни семафора, а мимо, мерно постукивая, проплывают неисчислимые вагоны товарняка. Взгляд на водителя заставил девушку похолодеть. За рулём, задумчиво глядя вперёд и, слава богу, не обращая на неё внимания, сидит тот самый некогда сексапильный певец из её прошлого сна. Вот только выглядел он сейчас не в сравнение с прошлым: на осунувшемся лице многодневная щетина, взгляд усталый, невыразительный, волосы растрёпаны и явно давненько не видели расчёски. Былой гламур как рукой сняло.
Бррр… я всё ещё сплю, — подумала девушка. Она помнила, как странно кончился прошлый сон, раньше такого не было, чтобы снился отрывок один, потом другой. Всегда сны напоминали фрагмент жизни, последовательный и в какой-то степени завершённый. В прошлый раз она вышла из сна, осознавая, что начинает тонуть. Она всегда в воде ощущала себя как дома, и та ситуация напомнила тупые анекдоты на тему: утонуть в чайной ложке. И вот она здесь. На улице всё ещё лето, но природа незнакомая, — констатировала Маша. Не могла она отвыкнуть от того, что сны обязаны быть связными и хронологичными. Вот только не помнила ничего в промежутке. Ни того, как выплыла, ни того, как очутилась здесь, да и наслаивающихся обычно, словно наваждение, воспоминаний из своей реальной жизни тоже не было. Может, это и есть реальная? Парни каким-то чудом меня выловили и, потерявшую сознание, увезли подальше от моря… — мелькнула испуганная мысль, но Маша её тут же отогнала: — Это невозможно. В реальной жизни перед последним сном зима была в разгаре.
Маша глянула в зеркало заднего вида, на пассажирском месте, свернувшись калачиком, дремал Витя. Значит, вся компания в сборе. Желудок в этот момент жалобно заурчал.
— Есть хочу, — озвучила она своё желание и получила в ответ ничего не понимающий взгляд «музыканта».
— Ты же сама нас вторые сутки гонишь без сна и остановок, — в его голосе слышалась затаённая обида, вот только Маше нечего было сказать в ответ.
Как же так? Получается, я сама виновата в том, что я здесь, и желудок кажется вот-вот начнет переваривать сам себя. Но почему я ничего не помню? Почему я настаивала на том, чтобы куда-то ехать? Что делать?
— Значит, передумала, — не придумав ничего поумнее, ляпнула девушка. — Так ехать куда-то тоже не дело. Можем и на тот свет успеть.
— А мы что говорили? — обиженно отозвался по-прежнему остававшийся безымянным «музыкант». — То есть останавливаемся в первом же отеле? — уточнил он.
Заткнулся осточертевший сигнал переезда, поднялся шлагбаум, и машина продолжила путь. Водитель молчал, Маша, не обращая на него внимания, всматривалась вперёд, ища признаки цивилизации, но прошёл час, ещё один — ничего.
— Что это за глушь? Куда вас несёт? — не выдержала Маша и, кажется, зря в этот раз открыла рот, потому что «музыкант», не говоря ни слова, вырулил на обочину, так же молча вышел, открыл багажник, достал оттуда рюкзак, гитару, и, не потрудившись захлопнуть за собой дверцу, пошагал куда-то в обратном направлении.
Маша, не понимая, что произошло и что делать, смотрела ему вслед. Вот он протянул руку, останавливая едущую в противоположном направлении фуру. Та притормозила, а когда отъехала, «музыканта» на проезжей части уже не было. Руки сами потянулись к поясной сумке, где в уголке лежала заначка — пачка сигарет и зажигалка. Пока она нервно дымила, едва ли не загибаясь от спазмов в желудке, проснулся Витя.
— А где Стас? — оглядываясь по сторонам, поинтересовался он.
— Кто? — не поняла пойманная врасплох Маша, но тут же сообразила, что так, скорее всего, звали «музыканта». — Уехал, — просто ответила она.
— Достала, значит, ты всё-таки парня. И вот что тебе под хвост попало? На кой ляд было в эту Тмутаракань без остановок гнать?
Теперь Маша поняла, чем окончательно вывела из себя уехавшего. Это была её инициатива тащиться сюда, её требование ехать без остановок. Но зачем, почему? Им что-то угрожало? Или, точнее, ей? Может, Вите? И если так… то, что теперь? Друг, судя по всему, знает не больше её.
— Будем тут торчать или до мотеля? — поинтересовался друг.
— Поведёшь? — с надеждой взглянула на него девушка.
Знак, информирующий о приближении к заправке и отелю, появился лишь спустя ещё полчаса. Маша и не предполагала, что где-то ещё существует такая глушь. Собственно, таких забегаловок, ночлежек и заправок, как та, что обнаружилась здесь, вообще, по её мнению, не существовало! Заправка — да здравствует страна советов, со стрелочным циферблатом отмеряемого топлива. Кафешка — привет из семидесятых, даже продавщица была под стать. А то, где можно было переночевать, поражало запущенностью, аскетизмом, и так и просило взять в руки дихлофос. Однако сейчас измученным путникам было всё равно, главное здесь была еда, пусть и показавшаяся бы в другой ситуации несъедобной, кое-какой, пусть и холодный, что летом не сильно пугало — душ, и жёсткая как фанера кровать с серыми застиранными простынями, продавленной подушкой и замызганным покрывалом вместо одеяла.
Утро застало Машу врасплох. Девушка искреннее надеялась, что успеет проснуться, и этот нелепый кошмар кончится. Однако — нет, тело ломит от долгого возлежания на жесткой неудобной поверхности, мимо по-хозяйски шествует не в меру упитанный таракан. От одного его вида Машу сдуло с кровати. Взгляд упал на продолжающего по-прежнему спать Витю. Надо было будить друга, оставаться в этом клоповнике девушке совсем не хотелось.
Наскоро перекусив слегка зачерствевшими бутербродами с заветренными сыром и колбасой, и запив их слишком горячим, но слабым, словно неоднократно заваренным чаем, друзья сели в машину. При этом Витя уступил девушке возможность сесть за руль, так как понятия не имел, куда та собиралась ехать. Проблема была налицо — Маша точно так же не понимала, что здесь делает. Но чувствовала, что по каким-то причинам возвращаться не стоит. Надо ехать дальше. Так она и поступила. Спустя три часа она ощутила знакомое ощущение головокружения, мир подёрнулся пеленой. Последними мыслями стали надежды на пробуждение и страх. Вдруг долгожданной реальности не будет? Вдруг это и есть самая настоящая явь? Тогда… тогда их телам угрожает опасность, ведь она за рулём… ответом послужили навалившиеся: тишина… темнота… небытие…
Очнулась Маша с жутко гудящей, словно с «хорошего» похмелья головой. Рядом слышались чьи-то взволнованные голоса, воняло горелым. В районе виска нестерпимо саднило и жгло. Недоброе предчувствие подсказало: это всё ещё тот сон, или…
Девушка осторожно приоткрыла глаза. Судя по всему, она лежала в траве на обочине. Неподалеку пристроились две словно вынырнувшие из прошлого машины: «буханка» с красным крестом на кузове, а ля «скорая помощь», и старенькая бочка-водовозка, больше напоминающая ассенизаторскую цистерну с потускневшей от времени раскраской, говорящей о принадлежности раритетного транспортного средства к пожарным службам.