– А маг когда вернется?
– Да кто его знает?! – разозлился градоначальник. – Уж такое время, такое время, а он…
– А он не мог не поехать, – грустно ответила я. – Когда Ковен вызывает, и при смерти отправишься. – И добавила: – Или они сами приедут…
– Не дай боже, – перекрестился градоначальник.
А я с интересом на него посмотрела:
– И кто у нас нынче «боже»?
– Ой, не цепляйтесь к словам, госпожа ведьма, я прекрасно знаю позицию Ковена на этот счет и всячески ее поддерживаю, – отмахнулся он. – Нет никаких богов.
– Ну да, ну да…
Как я ложилась в кровать, уже плохо помню, кажется, уснула, еще вися на градоначальнике. Тот потел, пыхтел, но до гостиничного дома меня дотащил. Вот она, ведьма, проверка на прочность, подумала я, засыпая. Похлеще всех дипломов вместе взятых – разобраться со всем этим одной.
Проснулась я от стука в окно. Потянулась, покряхтела, разминая гудящие ноги, – хлебнула я вчера горюшка сначала с этим лосем, а потом и с вурдалачьими норами. Вспомнила про Бурьяна, расстроилась, тут же встряхнулась, потому что спасать лешего с упадническими настроениями никуда не годится, и успела со всем этим ровно до того момента, как второй камушек ударил в окно комнаты гостиничного дома.
Встала, укутавшись в одеяло, и посмотрела вниз. Кто там такой смелый – ведьму будить?
Смелой оказалась Зарянка, радостно махавшая мне с улицы:
– Госпожа ведьма! Ой, госпожа ведьма! А уж мы вас ждем и ждем!
Я вздохнула – не видать мне спокойного завтрака перед бурным днем, и пошла одеваться. А вот с этим возникли проблемы – моей одежды на месте не было, только тонкая нательная сорочка и осталась. Высунула нос в коридор, никого не увидела и вернулась в комнату. В шкафу висела мужская темно-синяя рубаха. Я постояла, переминаясь с ноги на ногу, размышляя, не сильно ли уронит ведьмовскую репутацию выход в таком одеянии, а потом третий камень ударился в стекло, я плюнула, надела что есть, сунула ноги в ботинки – хорошо хоть они у кровати остались, и пошла вниз, стягивая края рубахи у горла и стараясь не слишком светить голыми коленками.
– Гмн-э-э-э, – поприветствовал меня хозяин гостиничного дома, замирая у стойки.
– И вам утречко доброе, – кивнула я, направляясь сразу к выходу.
– А… вы прям так пойдете? – робко спросил мужчина. – Сейчас Видана с рынка вернется, сходит в прачечную, принесет вам стираное…
– Я пойду прям так, – подумав, решила я. – Потом переоденусь. Некогда. Ведьмины дела.
– А-а-а, ну раз дела… – закивал мужик. – Тогда конечно…
Мои «дела» изнывали на улице и уже чуть не подпрыгивали от нетерпения.
– Это что на вас? – удивилась Зарянка.
– Да, знаю, синий мне не очень идет, – вздохнула я. – Зато ему иду я, поэтому пока так.
– Куда иду? Чего идет? – напряглась девка.
Но я только рукой махнула:
– Зачем разбудила?
– Ой, госпожа ведьма! Госпожа ведьма… – начала снова Зарянка. Но на мой не слишком добрый взгляд собралась и четко ответила: – Женский сбор у нас! У Добронравы в пекарне.
– Почему в пекарне? – удивилась я.
– Мужики туда не ходят, – объяснила Зарянка. – Они раньше пытались, потом со скалкой Добронравиной познакомились и перестали пытаться. – И она развернулась и припустила по улице.
Ей хорошо, одетой, скакать по булыжным камням мостовой. Я же, старательно придерживая край одеяния, чтобы не задирался от ветра и не показывал всем исподнее уважаемой ведьмы, поковыляла следом. Может, и правда, лучше бы было дождаться Видану?.. Ну да что уж теперь.
– И тогда он меня просто выгнал! Сказал, ничем помочь не может! Нехороша я! – плакала какая-то девка, уткнувшись в пышную Добронравину грудь, когда мы открыли тяжелую деревянную дверь, обитую металлом, и спустились в святая святых – место, где рождались знаменитые на все Дубки пироги. А там уже маленькая девчачья толпа стояла, и все грустили…
– Ишь, ирод какой! – гладила девку по голове торговка. – А мы на него ведьму!
Кажется, мой тяжелый вздох слышали во всем городе:
– На кого меня опять? Только не говорите, что и тут господин маг отметился! Я на него натравливаться не буду, как ни уговаривайте.
– Тьфу на тебя, какой маг? – смачно плюнула на пол стоящая рядом Любава и тут же прикусила язык, получив подзатыльник от Добронравы.
– Ну и хорошо, – успокоилась я. – Так что еще случилось?
– Да Овинник наш балуется, хотели вот помощи попросить…
– Овинник! – не смогла сдержать я вопль ликования.
Я ж совсем забыла про Овинника!
– Овинник, – повторила Добронрава, продолжая гладить девушку по голове. – Издревле ведь повелось, что он девок на брак благословляет! Кому даст по голому заду ладонью мохнатой, та и замуж сразу. А тут начал коленца выкидывать – то запрется у себя в сарае, никого не пускает, да еще и ругается почем свет, то всех подряд мохнатой лапой лупцует – даже бабке Веселине перепало, и это при живом-то муже! Да и в сарай она вообще за вилами пришла. А несколько недель назад и вовсе начал девкам о вреде ранних браков рассказывать. И свои прямые обязанности исполнять, как надо, не хочет!
– Какие прямые обязанности? – Я прижала руки ко лбу. – Овинники никогда такой силы не имели, на брак благословлять! Это одно сплошное надувательство! Им за урожаем следить надо, в сарае своем сидеть, а не к девкам лезть!
– Так… – начала Добронрава.
– Нет! – цыкнула я на нее, сдвинув брови. – Девки! Если надо – сама вас благословлять буду, я и без заголения филеев ваших обойдусь! А с Овинником поговорю!
– Вот за это спасибо! Только с благословлением ведь непорядок выходит, традиция же. Мамки наши, бабки…
Я вздохнула:
– Бабки ваши ни одной книги в жизни не прочли! Им как сказали делать, так они и не спрашивали, зачем да почему, знай себе повторяли то, что нежить по пьяни выдумала! А вы?
– А что мы? – испугалась Любава.
– А вы образованные!
– Кто? – высунулась Зарянка.
Я глаза закатила:
– Так, юбку мне найдете какую? Или платье? В таком виде к этому охальнику лучше не ходить, пусть я и ведьма.
Спохватились сразу все, забегали. В руки мне сунули кружку с молоком и кусок еще горячего пирога. А пока искали платье, я начала обдумывать план по поиску моего Бурьяна. С Овинником если я договориться смогу, дело явно пойдет быстрее! Он по земле посмотрит, а водяной по воде искать начнет. Овинникам большая сила через землю дана.
Через полчаса я уже стояла у неприметного серого сарая, почесываясь под шерстяным платьем. Никогда такие не носила и точно больше не буду. Девки со мной не пошли – уж больно запугал их Овинник. Видно, накрыло хозяина зерна с нового урожая. Трава, что ли, какая специфическая вместе с рожью попалась?
Я постучала, как положено по правилам, и вошла. Высокая деревянная дверь громко заскрипела и закрылась за мной с гулким стуком.
– Проходи, – устало раздалось откуда-то из темного угла. – Вон, к стулу. И заголяйся.
Я даже замерла на несколько мгновений от такой-то наглости!
– А ты ничего не попутал, Овинушка дорогой? – прошипела сквозь зубы, проходя сразу туда, где этот бесстыдник сидел. Кожа под платьем нещадно чесалась, отчего ведьмин характер норовил выплеснуть все краски раздражения и гнева.
– Ты с какого перепугу решил, что можешь меня раздевать, а? Зерна мешок! – я наклонилась и ухватила за шиворот пытавшегося скрыться под сеном кота.
– Ведьма! – прорычал кот, и прямо в моих руках начал превращаться в длинного тощего мужичка с отекшим лицом и серой кожей. Ну как есть покойник.
– Ведьма, – кивнула я, отпуская Овинника и вытирая руки о платье.
– Да твою-то мать, – грустно ответил он, вытер лоб и сам сел на стульчик, который для девок приготовил. – Бить будешь?
– А надо? – подняла я бровь. – Ты чего учудил тут, болезный? Сидел бы себе тихонько, щупал девок, как обычно. Не скажу, что одобряю ваш образ жизни, но и их никто сюда силком не тащит.
– Не тащит, – грустно согласился со мной Овинник.
– Ну так и чего стряслось такого, что ты взбудоражил своим странным поведением все женское поголовье Дубков? Почему вдруг отказывать в благословлении на брак стал?
– Я не отказывал! – вжал голову в плечи Овинник. – Я просто не мог.
Тут уж я открыто засмеялась:
– А раньше мог? Ты кому сказки рассказываешь? Вы ж сидите в своих сараях и забавляетесь. Захотите – одно скажете, захотите – другое!
– Что я, совсем, что ли, без понятия? – как-то даже обиделся хозяин зерна. – Я благословлял на самом деле.
Я хмыкнула.
– И нечего смеяться! Я, между прочим, не простой овинник, каких пруд пруди! Силушка во мне особенная – ты сходи поспрашивай, сколько приплода… тьфу, детей сколько нарожали те, кого я благодатью своей наделил.
– Благодатью… – закатила я глаза. – Ох и нежить нынче пошла…
– Она не сама пошла, – буркнул Овинник, – ее послали! Господа из столиц наприезжали, зашли в гости и очень настойчиво попросили просто так руки не распускать, не одаривать… Девкам он не смог запретить приходить, зато мне вот – пожалуйста! И попробуй ослушайся! Маг ведь.
Я изо всех сил старалась сдержать улыбку, потому что ведьме положено на стороне нежити быть. Но каков господин маг! И тут отметился со своей принципиальностью. Хотя если уж совсем быть честной, то в этом вопросе я всецело была за Айвена.
– Бил?
Овинник вздохнул, опустив нос:
– Бил.
– Ну и поделом, – пожала я плечами. – Ладно, битый, давай к делу, значит, мне надо…
– Ты, ведьма, слышала вообще меня? – перебил вдруг Овинник. – Я больше не могу благословлять!
Я посмотрела на него, скрюченного, и спросила язвительно:
– А ты с чего взял, ирод блохастый, что я пришла на приплод благословляться?
– Да я не про припл… Тьфу! – махнул рукой Овинник. – Не про деток! И вообще я не блохастый!
Но тут же сник под моим взглядом и ответил:
– Я просто больше никого не могу благословить. Сначала маг запретил, а потом я вдруг понял, что сила родовая меня стала покидать. Сначала думал – кажется… А потом принесли мне новый урожай зерна, а я ни сохранить его не могу, ни землю, выродившуюся за лето, напитать. Еще чуть-чуть – и не останется от дубковского Овинника ничего…