— Марусь?
Что же вы наделали… И почему борьба за свою жизнь — честная и понятная — всегда пускает под откос чужую?
— Не мешайте.
На волне злости я готова была размазать «муху» по стене, и едва удержалась. Стирая линию, шагнула в круг и привычно сжала в кулаке трепещущее сердце. Усиленное нечистью, но мало. Мало защиты. Не успела срастись с телом.
Вика рухнула на бок, задергалась конвульсивно.
— Не лезь, парень! — зашипел Анатоль Михайлович. — Стой, говорю! Палачи всегда убивают, чтобы спасти. Она делала такое сотни раз. Верно, Марусь?
— Верно, — и я одним движением остановила сердце Вики.
С минуту ничего не происходило, только позади меня раздавались звуки возни и приглушенное сопение. А потом «муха» покинула мертвое тело. Выпорхнула прозрачной тенью, обтекаемой дождевыми струями, едва заметной в скудном свете оранжевых фонарей. Замерла на секунду. И порскнула прочь, вдоль стен и защитной границы.
Я рванула за нечистью, на ходу «запуская» сердце медсестры и крикнув:
— Жива. Долечите!
«Муха» металась ночным мотыльком, залетевшим на свет. Ощущая живые тела, билась в окна больницы, но заклинатели зачаровали их на совесть. Обежав вокруг больницы, промокнув и замерзнув, я запыхалась, но цель ощущала четко. Волны тьмы расходились от нее кругами, делая прозрачную тень почти зримой. И, в очередной раз срикошетив от окна, она, найдя-таки брешь в защитном кольце, ринулась к воротам — в город. Вернее, на кладбище.
Я бежала следом, отставая шагов на десять. Перчатки немилосердно жгли руки, Пламя яростно полыхало, и его свет отражался в лужах и на мокром тротуаре. На ходу я прощупывала кладбище на предмет живых, но, к счастью, их не было. Почти. Романтиков — любителей погулять под ледяным майским дождем — оказалось мало.
Нечисть метнулась к приснопамятному постаменту. Не зря говорят, что их тянет к местам смерти… Я рванулась за ней из последних сил и настигла вовремя. Она замерла на краю елового круга и прицеливалась к единственно возможной жертве. Которая, присев на мокрую траву, ничего не замечая, самозабвенно копошилась в моем рюкзаке. Настроение поднялось, и усталость сменилась азартом. Попался.
— В сторону!
Он вздрогнул, поднял голову и попытался телепортировать, но не вышло. Я знала, на кого охочусь, и знала, чем держать. Парень покатился по земле, судорожно сжимаясь от боли, «муха» с писком кинулась к нему, но, добравшись, отскочила как ужаленная прямо в мои руки. У магов есть иммунитет против нечисти и одержимости. А «муха» — молодая, дурная, ничего не соображающая.
Я действовала по уже обкатанному сценарию. Села на «муху» верхом, замкнула нас в коконе пламени, уплотнила сущность, сформировав ей подобие физического тела, и безжалостно сожгла. И едва не потеряла сознание. Перед глазами все поплыло, и мир качнулся. Перчатки… Сначала — избавиться от этой полезной дряни…
Сорвав перчатки, я сунула их в карманы куртки и позволила себе пять минут медитации. Остановила кровь, глотнула от Пламени сил, выдохнула с облегчением, констатируя «минус одно важное дело». И лишь потом потушила догорающий защитный барьер. Как оказалось, он был не лишним. И помедитировала я маловато.
Напротив меня стояла ведьма, и от ее сухой руки тянулась водяная петля, наброшенная на шею «сердечка». Парень, промокший и продрогший, стучал зубами, смотрел испуганно, но мой рюкзак держал крепко. Я позволила себе улыбку. Вот и второй капкан сработал. Не на того, но… Моя очередь. Не сплоховать бы и не спугнуть. Обоих.
Я медленно встала, не сводя глаз с ведьмы. Дождь прекратился, сменившись сырым ветром, огненный кокон подсушил одежду и волосы, и чувствовала я себя вполне сносно. Готовой к поединку. С Наядой. И встречались мы один раз, и выученное наизусть досье поведало о многом — о тех, кто виделся с ней и пережил сей «прекрасный» миг.
Водяная ведьма из основы банды Ехидны и носительница амулета была худой и невысокой. Парень, стоявший на коленях, доходил ей почти до подбородка. Она не скрывала свой возраст и выглядела очень старой, сухой и сутулой, но оттого казалась еще опаснее. Выцветшие серые глаза смотрели, не мигая, короткие седые волосы влажно облепили загорелое дочерна лицо, темный спортивный костюм висел, как на вешалке.
— Я получила сигнал, палач, — голос Наяды, в «девичестве» — Жанны Александровны, оказался высоким, плавным и певучим. Слова сплетались — точно музыкальный ручеек журчал по каменным перекатам. — Крик помощи от ведьмы для сестер по силе — найдите вора и убийцу, кто рядом и свободен. И если вспомнить, кто обокрал дражайшего Циклопа… Очень хороший и верный ход.
— Благодарю, — меня всегда раздражал пафосный этикет, но — привычка. Имидж и репутация.
Я вежливо улыбнулась, накрывая ладонью левый локоть. Наяда, конечно же, заметила этот жест, и удавка на шее парня стянулась туже. Он захлебнулся мокрым кашлем, чихнул, разбрызгивая воду.
— Воришка важен? — старая ведьма посмотрела на него равнодушно.
— Нет, он сделал свое дело — свел нас. Убейте, если хотите, — я пожала плечами. — Всё равно ничего полезного у него нет, амулеты у меня.
А сама уже лихорадочно сканировала ее защиту, подбирая ключи к амулетам. Баба Зина, где же вы летаете?.. Сигнал-то был для вас, на случай, если… Но раз вышло так, как вышло…
И вышло еще кое-что, неожиданное. Наяда — из тех, на кого мы с прародительницей сделали маяк, и едва я настроилась на соперницу, нащупав бреши и найдя слабые места в организме, как маяк вспыхнул ослепительно-синим, и по моему телу, от талии до кончиков пальцев поднялась волна силы. И ударила в ведьму сама, раньше меня. Темно-синяя вспышка — и Наяда, тонко ахнув, разжала руки, выпустила удавку, отшатнулась от парня и заискрила. Защитные амулеты, настроенные против страха и силы палача, сгорели вмиг, накрыли сухую фигуру пепельным плащом.
— Брось рюкзак и беги! Живо! — рявкнула я на растерявшегося парня.
И он рванул прочь, что характерно, на своих двоих — телепортироваться не рискнул. А значит, далеко не убежит. Я присела рядом с ведьмой:
— Поговорим, Жанна Александровна?
— Ничего… не знаю, — прошептала она сипло.
— Все вы так говорите. А как начинаешь проверять, то оказывается, что знаете много интересного и полезного, — возразила я, едва скрывая тревогу. Неведомое заклятье маяка убивало ведьму, каждую секунду высасывало из нее силы. — Сколько дней до выплеска? Точно?
И даже пытать не понадобилось.
— Три. Может… чуть больше. Ты… мертвец, — старая ведьма оскалилась судорожно. — Вера вернется. И конец… наблюдателям с их… системой, — и вытаращилась на меня полубезумно, где-то найдя силы на эмоциональное: — Она же вас спасет, дура! Не сопротивляйся! Прими судьбу! Она освободит палачей от договора!..
— И заставит подписать новый, на своих условиях, — возразила я резко. — С нас довольного и того, что есть. Кто еще в городе из ваших?
А она рассмеялась в ответ, тихо, страшно. Прощально
— До скорой встречи, палач. Найди Сфинкса. Прибей мразь. И Вера пощадит тебя — сохранит дух. Подыщет новое тело. Вернет силу. Сфинкс, палач. И орхидея. И…
И всё. Тело Наяды мумифицировалось с поразительной быстротой. Минута — и от живого человека остался лишь высохший остов. Я встала, на автомате обыскивая останки и находя амулет, заметая следы и переключаясь с болезненного на насущное. «И» — это инициалы или продолжение мысли?.. И, кстати, пацан-то далеко не удрал.
Подхватив рюкзак, я поспешила по его следам. Телепортироваться он не стал, не понимая, что за заклятье тормозило его прежде и предсказуемо боясь боли, а ходоки из начинающих прыгунов никудышные. «Если можно взлететь, зачем ползти?», — говаривал один мой знакомый. А потом работа научила, что и силы колдовские не бесконечны, и магических препятствий для прыгунов изобрели немало, и не до всего можно допрыгнуть или долететь. И иногда проще и безопаснее доползти. А этот… недоучка.
Я настигла его у ворот. Старые чугунные решетки влажно блестели в свете зеленых фонарей. В воздухе стыла холодая морось. На дождевых тучах качалась почти полная луна. Ветер метался по кладбищу, застревая в густых еловых ветвях, бился о решетчатую ограду, скрывался в дальних уголках парка, читая заупокойную. Парень, остановившись под фонарем и сутуло склонившись над сотовым, что-то писал.
— Ну, здравствуй, — сказала я негромко.
Он вздрогнул, стремительно обернувшись, а я улыбнулась:
— Здравствуй, мое «сердечко».
Глава 5
— Главное, когда мы встретим мага…
— Не пропалиться! — радостно поддержал мой сын.
— Да… — вздохнула я. — И ничего в Штирлице не выдаст советского разведчика,
кроме буденовки, парашюта и кирзовых сапог…
Тереза Тур «Империя Тигвердов. Невеста для бастарда»
Несмотря на высокий рост, ему было лет пятнадцать, не больше. С нервно-резкими движениями, курносый. Удлиненные темно-русые волосы, не будь мокрыми от дождя, торчали бы во все стороны. Одет во всё темное и местами грязное. Глаза светлые, неглупые, внимательные. Обреченные.
— Бабушке пишешь? — поинтересовалась я. — Или она твоя прабабушка? Зинаида Петровна Марченко, верно? Жажду лицезреть ее до невозможности, — и достала планшет, нашла нужное сообщение от мужа. — А ты — Ярослав. Телепортист. Почему у наблюдателей не числишься и не учишься? Кто твой наставник?
Он молчал, только сопел настороженно и испуганно.
— Неверная тактика, — осудила я. — Если палач идет на мировую, нужно соглашаться. Если и пока он в настроении. Знаешь, что травмы от одного палача другими целителями не лечатся? А телепортироваться в инвалидной коляске не так удобно, как без.
Позади нас раздался шорох, и знакомый голос бабы Зины тихо попросил:
— Перестань запугивать пацана. Отпусти его.
— О, — я оживилась, — наконец-то нашелся умный человек, желающий договориться мирно! Гуляй, парень. Но пока не перемещайся. Больно будет. И есть вероятность лишиться кое-чего важного по дороге. Руки или ноги. Или головы. Понял?