Перевести дух, перекусить — и за дело.
Время на исходе.
Как всегда: когда ждешь, изнывая от безделья, время тянется бесконечно долго — и час похож на день, а когда действуешь, его катастрофически не хватает, и день пролетает как один час.
Глава 2
Шабаш — это минимум три ведьмы.
А две ведьмы — это свара.
Терри Пратчетт «Маскарад»
На вежливый звонок в дверь никто не открыл. Я развернула обертку и откусила от мороженого. Как некрасиво… Впрочем, я и позвонила-то для проформы. Чтобы с мыслями собраться и обдумать развитие событий. Конечно, потом всё пойдет не по плану — как обычно, но с парой-тройкой различных вариантов действий мне проще.
Солнце клонилось к закату, и снова собиралась гроза. И снова — со стороны гробниц. Я отступила от двери и посмотрела в грязное подъездное окно. Тревожное солнце пробивало в черных тучах редкие багровые окна, и над городом сгущался карамельно-красный сумрак. Ночь будет непростой… И, наверно, мой «пациент» очень кстати пытается покончить с собой, бегая по крыше. Предчувствует.
На метле летать рановато, и я пошла пешком. Понялась на пятый этаж, вкарабкалась по облезлой металлической лестнице и выбралась через открытый люк на крышу. Снова откусила от мороженого и посмотрела на сутулую фигуру у края. Благословить или пусть дальше мучается — вот в чем вопрос… Снова откусив от эскимо, я решила понаблюдать. Жалко парня. Встрял в магические разборки, сам того не желая.
Тело-портал для Нимфы было очень… очень и очень. Высокий, спортивный, с прекрасным видом сзади. Да и спереди. Смуглый, чернявый, глаза под темными бровями светлые, прозрачные. И сопротивляемость магии повышенная, что среди людей редкость. Нимфа жаждала избавиться от «хвоста», а он сопротивлялся. Упирался, из последних сил цепляясь за жизнь. И за антенну. Если выживет и найдет такую же сильную девочку, может родить мага, кстати. Да, если. Сгинуть-то надумал. Вредничает, не хочет у ведьмы на поводу идти. Но только она отстанет — сиганет, по обреченным глазам видно. Устал слишком. Но пока хочет решать за себя сам.
Доедая мороженое, я сосредоточенно вспоминала, как вести себя с самоубийцами. Одни ведьмы советовали во всём потакать и соглашаться с любой глупостью, другие — наоборот, рявкнуть, выбить почву из-под ног. Я выбрала второй вариант, ибо потакать идиотам не умела и не считала нужным.
— Слышь, парень, ты от антенны-то отцепись, сломаешь, — посоветовала негромко. — Тебе она на том свете не понадобится, а тут людям пригодится. Представляешь, вечер, футбол, пиво, включил телевизор — а там облом. Впрочем, тебя и это волновать уже не будет, — добавила со вздохом. — В общем… отцепись.
— Не подходи, ведьма! — предсказуемо напрягался он. — Брошусь!
— А я и говорю — отцепись, — кивнула я, а сама уже просчитывала наперед, как парень упадет, что сломает, порвет и отобьет. И прорабатывала страховочный вариант спасения несчастного.
Парень глянул растерянно.
— Давай, — подбодрила я, разворачивая остатки мороженого. — Умирать не так страшно, как жить. А с высоты это быстро и захватывающе. Дорога на тот свет всегда без пробок.
— Отвали! Дорога на хрен тоже всегда без пробок! — огрызнулся он, судорожно вцепившись в единственную опору, а я ощутила рядом биение сразу двух знакомых сердец.
И улыбнулась.
— Сейчас, только мороженое доем, — пообещала весело. — Кстати, у меня еще есть. Будешь? Напоследок?
Наглое «сердечко» решилось высунуться — и вовремя. А еще вот-вот нагрянет виновница сего безобразия. Поняла, что от выяснения отношений не уйти. Хотя я здесь и сейчас предпочла бы видеть Музу.
— Отвали, ведьма!..
— Как грубо, — осудила я, сунув обертку в карман рюкзака, и закатала левый рукав свитера, готовясь к встрече.
И парень не то почуял, не то сообразил. Побелел и отчаянно глянул вниз.
— Не умрешь, высоты мало, — сообщила на всякий случай. — Разобьешься, поломаешься… и на всю свою долгую, несчастную жизнь останешься «овощем». Хочешь? — спросила серьезно. — Не бойся… хозяйки. Уходи сам, парень. Вниз по лестнице и подальше отсюда. Позже я тебя найду. И помогу.
— У вас что тут, шабаш?.. — сглотнул он, тоже очевидно почувствовав Нимфу.
— О, нет, деловая встреча, — я достала второе мороженое. Подтаявшее, но всё равно вкусное.
Нимфа медлила, пыталась таиться, но я ощущала ее очень хорошо. По резким и холодным порывам северного ветра. По «курящимся» над шифером пыльным завихрениям. По памяти, колотящейся в моей грудной клетке вторым сердцем. И тебя, стерва, я помню прекрасно. Даже слишком.
Она выжидала. То ли перебарывала страх перед палачом, то ли оценивала свои силы, то ли выстраивала стратегию поведения — договориться или умереть под пытками, то ли хотела заставить понервничать, а потом напасть внезапно…
— Зря время тянешь, — сообщила я между мороженым, — я терпеливая. К последней нашей встрече я готовилась почти неделю. А к этой — почти тридцать лет. Выходи…те, Ирина Егоровна, — и я зачем-то вспомнила про регламент.
То, что наставница основательно вколачивает каждый божий день и несколько лет кряду, за одну ночь не испарится. К сожалению.
И с издевательской учтивостью добавила:
— Будьте так любезны, сделайте одолжение и почтите нас своим бесподобным присутствием.
— Хорошее воспитание — первый шаг к договору? — ведьма материализовалась в воздухе верхом на метле. Вернее, на тонком сосновом стволе.
— Вежливость — лучшее оружие вора, — я безмятежно улыбнулась и оседлала подушку.
Она явно удивилась. О моей акрофобии не знал только ленивый, и Нимфа явно полагала, что мне станет плохо на крыше уже только потому, что подо мной — пять этажей лёта и падения. И она уберет парня и умчит прочь от кары. А то и меня отправит изучать тот свет.
Ведьма прищурилась на меня внимательно. При параде — словно на свидание собралась: яркий макияж, короткие светлые волосы тщательно завиты и уложены волосок к волоску, распахнутый красный пиджак, белая блузка, темные брюки, туфли на низких каблуках. Ухоженные руки, пальцы с безупречным красным маникюром поглаживают сосновый ствол. Немного нервно, будто заклятья подбирают. И я не стала медлить.
— Ярослав! — рявкнула на всю улицу. — Забирай его!
Нимфа вскинула руку, но я оказалась между ней и парнем, принимая удар на себя. Извивающийся клубок удушающих ивовых прутьев завял и рассыпался по шиферу крыши. А телепортист уже исчез, прихватив с собой жертву ведьмы.
— Продолжим без свидетелей, — я улыбнулась.
Руки чесались достать самодельный маяк и разделаться с ней быстро, как с Наядой. Но душа была против. Пробудившаяся после долгой спячки истинная суть палача требовала хорошей драки. Драйва. Игры. Отступники всегда доставались мне ранеными, обессиленными, обработанными, истощенными. Или просто беззащитными. И сейчас мне хотелось поединка. Хотелось понять, на что я способна как ведьма. И порепетировать бой с Музой, которую я предчувствовала заранее. И готовилась убивать очень, очень медленно.
Я пережала вену на левом локтевом сгибе, вызывая Пламя, и тряхнула рукой, позволяя ему жидким серебристо-черным огнем стечь по предплечью и собраться в ладони символом — знаком бесконечности. Древним ведьминым вызовом на поединок. Подняла руку и тихо сказала:
— Вызываю.
Уложенная на бок «восьмерка» заискрила в предвкушении. А Нимфа посмотрела презрительно и выплюнула:
— Ты не ведьма, детка. Ты шавка подзаборная. Куда пнут — туда и летишь, когда велят — тогда и тявкаешь, на кого покажут — того и рвешь.
Я проглотила оскорбление с неизменной улыбкой и с достоинством парировала:
— Я не шавка, уважаемая. Я крайне редкое, очень породистое и весьма дорогостоящее… существо. Которое может позволить себе не каждый Круг. И родословная моя не вызывает сомнений, в отличие от вашей, — и припомнила досье: — Двенадцатая ведьма в потухшем роду, мать — не разгоревшаяся ведьма, отец — человек. Я-то в своем роду — седьмая разгоревшаяся, с наследственной силой и потомственной магией из родового источника, а не с украденными объедками из чужих «углей».
Да, Нимфа пошла за Ехидной не за знаниями, а за силой. Ведьмы из потухших родов — первые после долгого перерыва — априори слабее тех, кто питался от никогда не угасающего родового источника. И чем дольше перерыв — чем больше в роду поколений людей — тем слабее случайно разгоревшийся маг.
Удар попал в цель.
— Принимаю вызов, — процедила она зло и протянула руку.
Одно кольцо «восьмерки» обернулось вокруг моего запястья, второе — протянулось к сухому запястью моей соперницы. Лицо — моложавое, едва ли тридцать дашь, а вот руки старые, морщинистые. «Восьмерка», связав нас, задрожала, замерцала серебристо-зеленым и растаяла, сотворив полог невидимости, поглощающий опасные заклятья из тех, что пролетают мимо цели. И мы закружили друг около друга. Ведьма не спешила покидать «метлу», явно и небезосновательно полагая свое преимущество. А я…
А у меня долго не было практики полетов, и я могла свалиться со своего насеста в любой момент. Но душа требовала риска. Экшена. Нервов. И я тоже не спешила спускаться на крышу. Только крепче обхватила ногами подушку, наблюдая за соперницей и ожидая ее первого шага.
Туча уже затянула вечернее небо, поглотив последние лучи заходящего солнца, и снова начал накрапывать дождь, но мы его не замечали. Мы готовились.
— Как ты одолела свой страх? Как решилась?
И моя противница тоже вызвала свое Пламя — темно-зеленое, трепещущее на ветру охапкой поздней травы, цветущее черными искрами тьмы. «Веник» — как мы в шутку называли Пламя ведьм растительно-животной сферы.
— Нужда.
За ее руками я не смотрела. Я считала пульс. Все обманчиво — руки, глаза, голос, лишь сердце никогда не лжет. И меня давно научили угадывать и предсказывать удар — и заклятье — по частоте пульса. Чем он выше и чаще, тем больше расход сил — и тем понятнее, что вот-вот полетит в мою сторону.