— Неужели мы так предсказуемы? Для тебя?
— Не вы, — я посматривала по сторонам. — Организмы. С психологией не особо дружу, но гормональные всплески, особенно по весне… Специально не слежу, не смущайся. Это давний рефлекс. Обычно на уровне «отметила — забыла». И, кстати, Аня совсем не…
— Мар!..
Я улыбнулась про себя. Молодежь… Но лучше о чем-то говорить, чем по сторонам смотреть. Тени от домов, «кишки» и «мозги» вдоль обочины, лужи «крови» на асфальте — чёткая тропинка. Ненормальные. И где сколько «реквизита» раздобыли? Видно же, что всё ненастоящее.
Темный ветер налетел из-за угла, закружил в ногах пыльной листвой. Я замерла посреди дороги ипочувствовала. Два тела. Две смерти. Через пять домов. Срезать бы, но там все в гробах и крестах… Знакомая сила оседала на лице холодом, до гусиной кожи. Перерожденная — ведьма. Плохо дело.
— Стой, — я ухватила коллегу за рукав кожаной куртки. — Не спеши. Она где-то рядом…
— Но по карте…
— Карта — это всего лишь карта, рисунки… — я наконец поймала ощущение нечисти. Вернее, нежити.
Оно витало меж пустых домов, скользило по серым стенам солнечными зайчиками. Красноглазую собаку видели в одном доме, и там же ее почуял бес, но «пёс» — это всего лишь солнечный зайчик. А «зеркало» находится в другом месте. В похожем доме с такими же желтыми балконами. Рядом, друг напротив друга…
— Нам дальше, — я пошла мимо обозначенного на карте дома.
Вдоль серого торца, по «окровавленной» дорожке мимо «крестового» двора, строго на ощущение. Остановившись у третьего подъезда, я прислушалась к себе. Здесь. Этаж четвертый или пятый. Удобное место. Последний дом, самый дальний от парка, за ним — только пустыри да старые кладбища. Никто ничего не услышит и не узнает. И волны силы от ритуала не дойдут. Я огляделась и качнула головой. И маячков тут, кстати, нет. Непорядок.
— Сюда, — я сняла рюкзак.
Поднялась по разбитым ступенькам, поставила рюкзак на скамейку и расстегнула «молнию». Так, быстро расставить маяки и найти то, на что наверняка клюнет мертвая ведьма…
— Мар!.. — коллега изнывал от любопытства.
— Стёп, смирись, — я интенсивно рылась в амулетах. — Я немного приоткрою дверь в наш мир, но — немного. Смирись с тем, что всего ты никогда не узнаешь. Только поверхностно.
— А если узнаю? — он сел на скамейку, наблюдая.
— Память сотру. По регламенту положено.
— А сейчас почему не?.. — Посмотрел внимательно и сам понял: — Жалеешь, что ли?
— До того февральского вечера ты сходил с ума. Тебе было скучно, грустно, тоскливо и муторно. А организм был в таком стрессе, что… А сейчас ты в норме. Интерес появился — и к жизни, и вообще. Сунул нос в новый мир — и очнулся. Да, жалею. Поэтому немного показываю.
— Я так предсказуем?
— Не обижайся, — я отвлеклась от поисков, посмотрела на него и примиряюще улыбнулась. — Ты же своих пациентов жалеешь? Носишься с ними терпеливо и ждешь, когда поправятся? Вот, собственно, и я… Считай это послеоперационной терапией. Реабилитацией. Чтобы ты опять от тоски заборы не поехал искать на ночь глядя.
…и лучше ему не знать, какую сильную связь предполагает эта «терапия». Связь, к счастью, временную, но прочную. Пока она есть, я его от чего угодно излечу. И снова с того света вытащу, хотя природой мне дано только отправлять туда. И бояться буду за его жизнь пуще, чем за свою.
— Вот… ведьма, — пробормотал Стёпа, и я так и не поняла, чего в его голосе было больше — возмущения или одобрения.
Да, а мёртвое лучше всего клюет на живое.
Я выпрямилась и задумчиво посмотрела на своего взъерошенного спутника.
— Что? — он выразительно поднял брови. — Опять капканом быть?
— Нет, сыром. В мышеловке. Рискнешь?
— А то!
Балбес… Не понимает, что даже в добрых сказках люди гибнут по-настоящему, и ведьма под боком — не панацея. Идет доверчиво в пасть загадочного волшебства, и отскребай его потом, если сила не подведет… Но я никогда не отказывалась от возможности сделать дело быстро и качественно, привыкла работать в команде и в одиночку чувствовала себя неуютно. И в открытом бою я перерожденную вряд ли одолею. Рискнем.
Достав из рюкзака бутыль с «сонным царством», я оглянулась на дом. Зелье — большая редкость, и второго у меня нет. Беса пугать будет нечем, сущность он вмещает одну… Повезло, что нечисть оказалась сговорчивой. Поставив пузырек на скамейку, я достала второй — со своей кровью. А другого оружия нет — только смекалка, приманка и везение. Боевая ведьма бы развоплотила, но я — целитель, а физического тела перерожденное существо не имеет.
— Держи. Откроешь и пойдешь вперед. Главное, ничего не бойся, — проинструктировала я коллегу. — На руки капни, если не брезгуешь.
Не побрезговал. Небрежно снял куртку, измазал руки кровью и бодро зашел в подъезд. А я осталась. Зажмурилась и следовала за его сердцем, смотрела его глазами. Перерожденная пока не высовывалась, но ветер ее силы затаился, выжидая. Вынув из кармана рюкзака амулет, я зажала его в одном кулаке, а зелье — в другом. Мне нужна пара секунд, чтобы успеть, лишь бы точно знать место и отвлечь нежить…
— На первом этаже никого, — Стёпа выглянул из открытого окна. — Дальше?
— Иди сразу на пятый, — посоветовала я напряженно.
Интересно, чует ли она скрытую силу — и меня в «засаде»?.. Или поведется на шлейф моей силы от коллеги? О перерожденных мы знаем слишком мало.
Стёпа поднялся наверх. Обшарпанный подъезд, потрескавшаяся зеленая краска, облезлая штукатурка, грязная лестница, отсутствующие двери, безлюдные квартиры, заваленные рухлядью… Пятый этаж. Воздух, завибрировавший от напряжения, вихри силы из дверного проема слева… Ругнувшись про себя, я побежала по газонам вдоль дома. Окна этой однокомнатной квартиры выходят на противоположную сторону.
— Мар! — разнеслось над «аттракционном» удивленное. — Тут мумии!
Конечно, а чему еще там быть… Ведьма, умершая не своей смертью, мумифицируется. Значит, Циклопу не повезло, и он еще жив… Я перемахнула через замаскированную могилу и едва не угодила во вторую. Наступила на что-то скрипнувшее, но высунувшаяся из «могилы» облезлая «рука» схватила воздух.
— Ма… — и Стёпа поперхнулся. И замолчал.
Замерев у угла дома, я ритмично сосчитала до десяти, прислушиваясь к повышенному пульсу своего спутника, и кинула амулет на землю, превращая его в длинную, узкую подушку. Кто-то по старинке летал на метле, но я предпочитала более удобный транспорт. Оседлала подушку, оттолкнулась от земли и взлетела, огибая дом. Из нужного окна валил черный дым. Перевоплощается и поглощена «едой». Отлично.
Спрыгнуть на подоконник, откупорить бутыль и метнуть в перерожденную — дело двух секунд. Заваленная обломками мебели пыльная комната, а вместо двухвостой собаки — костлявая красноглазая тень над распростёртым телом. Стёпа лежал на полу, из его носа текла кровь, и перерожденная, чадя тьмой, приникла к ней, слизывая раздвоенным языком каждую каплю в поисках силы, которой нет. С рук слизала, смогла сменить облик — и хватит. Из пузырька вырвался золотой ветер, обволакивая черную фигуру. Да, хватит.
Перерожденная завыла, расплываясь. Я спрыгнула с подоконника, осторожно обходя ее, подбираясь к пузырьку и сжимая пробку. Красноглазая, отпихнув жертву, с рычанием метнулась ко мне. Лицо безобразно пузырилось, «лопаясь» и расползаясь старой тканью, костлявое тело дымило, распадаясь клочьями черного тумана. Я попятилась, не сводя с нее взгляда. Золотой ветер, вгрызаясь в нежить, высасывал из нее остатки сил, сиял сотнями солнечных искр. И неожиданно очнулся Стёпа.
Сев, коллега узрел перерожденную, чертыхнулся и торопливо отполз. Пузырек, подвернувшийся под его окровавленную руку, звеня, покатился в сторону. Нежить разочарованно завыла и заметалась между нами.
— Стёп, найди бутылку! — я закатала левый рукав свитера. — Лови! — и кинула ему пробку. — Ее надо закрыть, и чем быстрее, тем лучше! Шевелись!
И пережала вену на левом локтевом сгибе. Побуду для разнообразия сыром, да. Раз, два… Серебристо-черное Пламя охватило мой локоть, рассыпая искры, и перерожденная разом потеряла интерес и к коллеге, и даже к вихрю. Перед ней стояла не просто ведьма с «углем», а Верховная с Пламенем. Бездна мощи. И она ухитрилась собраться, перебарывая действия зелья, обретая очертания. Тварь, сильнее беса, забери ее тьма…
— Стёп, быстрее! — я одним движением руки остановила отвлекающее его кровотечение, замедлила сумасшедший сердечный ритм, понизила уровень адреналина. Спокойствие, только спокойствие…
Мой спутник живо зашуршал в обломках мебели, гремя одноногими табуретками, поднимая клубы пыли и штукатурки, беспрерывно чихая. А я отступала, удерживая свое Пламя, к окну. Там подушка.
«Транспорт» сам подвернулся под ноги, и я взмыла к потолку. Чтобы увидеть невероятное. Тварь начала расти — шипя и сужаясь, вытягивалась, удлиняла руки. В глазах без зрачков бушевал багровый огонь, а черный язык затрепетал как у готовой «выстрелить» ящерицы. А коллега нашел пузырек и замер, зачарованно уставившись на меня, в одной руке крышка, в другой — бутылка.
— Стёпа!.. — рявкнула я сверху. — Крышка!..
Он вздрогнул, уставился на свои руки и закрыл пузырек.
— А теперь бросай! В сторону бросай и отходи!
Бутылек покатился по полу, и вшитое в крышку заклятье сработало на совесть. Золотые искры потянулись к ней, как пыль к включенному пылесосу, одна за одной, рассеивая воющую перерожденную, увлекая за собой клочьями тумана. Я посчитала до десяти, снизилась и спрыгнула на пол, подходя к пузырьку, в котором вновь закрутился золотой вихрь. И выдохнула, расслабляясь. Всё. Почти всё.
— Стёп, где мумии? — я превратила подушку в амулет и спрятала его в карман.
— А-а-а? — отозвался он растерянно, глядя, как я поднимаю бутылек. — Там…
Я вынула из кармана джинсов носовой платок, шепнула наговор и, походя, сунула его коллеге в руку.
— Вытрись.
Заодно и память… размою. Стереть — не сотру, но смазать четкую картинку, чтобы кошмары не мучали и лишние вопросы не одолевали…