Отражение. Оно изменилось – я-отражение неуловимо изменилось. С лица сошли все краски, и кожа посерела, радужки глаз почернели, почти поглотив белок, а бескровные губы растянулись в жутковатой усмешке. И оно смотрело – на меня, в упор. Следило за мной взглядом. Неприятным. Безэмоциональным. Тупым, вспомнилось объяснение «нетопыря» про «мозгов нет, одни инстинкты». Мама…
Не отворачиваясь от зеркала, я быстро попятилась к двери. Пусть в отражении её нет, но я-то знаю, где она должна быть… Отражение наблюдало за каждым моим движением и не шевелилось – ни двигалось, ни удалялось. Замерло, впившись в меня хищным взглядом. И, едва я добралась до нужной стены и судорожно зашарила по ней в поисках дверной ручки, оно заговорило.
Сиплый и невнятный потусторонний шёпот резанул по ушам. Еле слышный, шелестящий, он загулял в тишине туалетной комнаты тревожным эхом. И при первых же звуках бессвязного бормотания у меня окончательно сдали нервы. Я нащупала ручку, рванула её, распахнув дверь, и вломилась… в туалетную кабинку. Больно стукнулась коленом об унитаз и затаилась, но лишь на секунду. Шёпот стал громче, и я в панике захлопнула дверь, запершись за защёлку и зачем-то взобравшись с ногами на крышку унитаза. Сжалась в комок и выставила перед собой сумку, словно она могла меня спасти.
Шёпот приблизился. Он бродил вдоль двери, терся об неё, вибрируя и тяжело, с присвистом дыша, тухлым сквозняком просачивался в кабинку и туманом стелился по полу. Я глянула на кафельный пол, затянутый пепельной дымкой. Туман, конечно… Мозги включились от напоминания, и страха… нет, меньше не стало. Просто я начала соображать. Вероятно, это то самое, что нужно здесь найти… Нечисть в зеркале. И на неё же, то есть на зеркало, указывал и слабо сияющий «компас» на запястье. Не успел предупредить…
Дверь лязгнула о металлические косяки, словно снаружи кто-то резко дёрнул за ручку. Я выпрямилась и воинственно подняла сумку. Она только с виду просто сумка, а внутри – тонны блокнотов, ручек, техники и прочей косметики… Сиплый шёпот заструился по полу, дымка сгустилась, и мне показалось, что голос… спрашивает. В интонациях бормотания явственно почудился вопрос, и я разобрала отдельные слова.
– Кто?.. – дверь снова дёрнулась и мелко, дробно застучала, задребезжала, забилась. – Ты?..
И шёпоту… ответили. Мощный сердитый бас заполнил туалетную комнату, заглушил бормотание… и прилетел мне по голове. Одна невнятная фраза – и удар по маковке. Я пошатнулась и вцепилась, раскинув руки, в стенки кабинки и часто-часто задышала. На секунду всё поплыло перед глазами – очертания стен и двери, пола и потолка смазались… и вернулись. Цвета вернулись, поняла я, пришибленно оглядевшись. А ведь и не заметила, что кабинка ярко-красная, а не…
– Рада, открывай! – в дверь снова стукнули. Или пнули злобно, судя по грохоту.
Я наклонилась и дрожащей рукой с третьего раза отперла щеколду.
Посреди женского туалета стоял Бахтияр, и под его тяжёлым взглядом меня посетило желание… смыться. Как Гарри Поттер со товарищи «смывались» в унитаз-портал, чтоб то ли в министерство магии попасть, то ли… забыла. Но смыться очень хотелось. И место подходящее и в чём-то даже волшебное…
– Выходи! – резко велел заклинатель.
Дапрямщас...
У меня дрожали колени… и всё остальное. И вообще… Бегло оглядев туалетную комнату и с облегчением обнаружив в зеркале напротив опять себя, я молча захлопнула дверь кабинки и заперлась. Странный домик, но в отсутствие одеяла…
А брат Гульнары, явно не отличавшийся ни терпением, ни тактом, возмущался. Пошла без него, да как посмела, да такая-сякая, да жить надоело… И так далее, и тому подобное. Большую часть его гневного выговора я пропустила – заткнула уши. Крепко, изо всех сил, чтобы ни одно слово не достигло сознания и не отпечаталось в памяти.
В целом-то он прав… но я ненавижу эти подавляющие крики и взгляды – у меня отключается мозг, и я способна только тупо внимать. А ответить могу лишь через пару дней, когда обдумаю, пропущу через себя, переживу повторно и подберу много хороших, пафосных и умных слов. И каждому найду своё место так, чтобы речь прозвучала бронебойно. Да только смысла в ней уже не будет. И, дабы не тратить в дальнейшем время на подобные «переживания», я сочла за лучшее пропустить Бахтияровы вопли мимо ушей. А из кабинки вышла, когда он наконец заткнулся.
Благословенная тишина, привычная, ненавязчиво звенящая отголосками звуков… и шумом воды. Заклинатель, выговорившись, склонился над рукомойником и яростно умывался. Обернулся на скрипнувшую дверь, открыл рот, но продолжить ор не успел.
– Ни слова, – процедила я тихо, – не то…
Но угрожать ему было нечем, и я ограничилась красноречивым многоточием и надменным (надеюсь) взглядом. Подковыляла к раковине, включила ледяную воду и умылась. Искоса глянула на рассерженного «дракона», с опасением – на своё отражение, опять ставшее только моим, и с содроганием выдохнула:
– Что это… такое?..
– Пообещаешь не лезть без меня в зачарованные Гуней локации – объясню, – вытирая лицо салфеткой, выдвинул ультиматум Бахтияр.
Я нехотя кивнула, поднесла руки к сушилке и внезапно поняла, что замёрзла. По ладоням ударил горячий воздух, и они показались ледяными. А одежда – неприятно влажной. И очень захотелось чего-нибудь горячего. Или горячительного. И в народ.
Где мой мир, безупречный и правильный…
– На втором этаже кофейня – давай туда, – проворчал заклинатель тоже нехотя. И, сжав в кулаке что-то чёрное и гибкое, открыл дверь туалета.
Столкнулся на пороге с продавщицей, одарил её нелюбезным взглядом и молча устремился прочь из «сокровищницы».
– Вы что, другого места не могли найти? – возмутилась, узрев меня, девица. – Сейчас охранников позову! Нечего здесь… уединяться! Придумали тоже!..
Истерично хмыкнув и неловко извинившись, я прошмыгнула мимо неё и почти бегом рванула по коридору. И впервые на своей памяти прошла по «сокровищнице» без соблазнов и длительных зависаний у прилавков. До украшений ли теперь, когда… Но прежде чем подняться в кафе, я выбралась на улицу и окунулась в душное предгрозовое тепло. Господи, хорошо-то как… Наконец-то жара в тему, а не обузой…
Когда я, согревшись, поднялась на второй этаж, Бахтияр уже пил кофе и рассматривал что-то стеклянное – не то трубочку, не то узкий флакон. При моём появлении он шустро спрятал предмет своего интереса карман и сделал вид, что он, то бишь предмет, это я. Я, конечно, не поверила.
– Что это было? – повторила, сев напротив заклинателя.
– Дух нечисти, – равнодушно ответил он, помешивая кофе. – Привидение по-вашему. Чей дух – не знаю, но кого-то мелкого, неопасного. Позже я его допрошу и узнаю, кто он, зачем, почему, как оказался… И сколько точно их находилось в локации.
– Я видела одного, – я вспомнила жуткое отражение и поёжилась. Снова стало зябко.
– Ну да, – Бахтияр глотнул кофе. – Стая нечисти одного человека не делит: кто первый заприметил – того и тело. Остальные могли просто не выйти на свет. Или разбежаться по всему центру, когда ты притянула к себе первую нечисть и открыла дверь. Спасибо за работу, – поблагодарил с сарказмом. – Самое место ставить капканы на нечисть и светить силой.
Я опустила глаза:
– Я же не знала…
– Вот поэтому моё присутствие и необходимо, – напомнил заклинатель официально и вредно.
– Но как я могла её притянуть? – я решилась посмотреть на своего собеседника. – И почему я их вижу? Гульнара говорила, во мне нет дара, чтобы видеть знаки, нет силы. Но я почему-то… вижу.
– Руку покажи, – он отодвинул чашку. – С символом.
– Добрый день. Что заказывать будете? – некстати явилась официантка.
– Американо, – попросила я и, дождавшись, когда девица отойдёт, предъявила левое запястье. И опять не поверила увиденному.
Вокруг «компаса» расплылись новые символы – или буквы, похожие на ожоги. Кожа вспухшая, покрасневшая, но не болезненная. Бахтияр посмотрел на потрясенную меня с толикой интереса.
– На одержимую ты не похожа… но что-то в тебе есть, на что реагирует нечисть… и что, наверно, и позволяет тебе притягивать ненужное и видеть неположенное, – он склонил голову набок: – И это «что-то» чужое. Не твоё. Капля ведьмовской силы… или крови. И она с тобой очень давно. Думаю, это амулет, замешанный на крови мага или ведьмы и твоей.
Дедушка, опять вспомнила я, он же… видит. И мысли, и… остальное. Взгляд – как рентген. Но что они с бабушкой со мной сделали?.. И – зачем?
– Скажи за эту штуку спасибо и попробуй понять, что она представляет, – посоветовал заклинатель, вставая. – Сам по себе амулет наверняка ничего не даёт, кроме защиты, но с вмешательством Гуни на него наложилась магия сестры, и свойства изменились. Или просто усилились. Это может быть безвредно. А может быть опасно. Если человек не родился с даром – если в его крови нет ни капли силы от родни, – то и владеть ему ничем не положено. Понимаешь?
Я растерянно кивнула.
– Проверю ловушки и вернусь, – он небрежно придвинул ко мне меню. – Жди здесь, – и ушёл.
А мне наконец принесли кофе, и я уткнулась в чашку, уныло размышляя над природой собственной глупости… или привычки. Я всегда работала одна, даже фотографировала сама, ибо штатный редакционный фотограф наличествовал в единственном экземпляре, и он всегда отсутствовал по делам рекламным. А уж разведывала и копала я и подавно одна. И сегодня всего лишь проверяла догадку, да. Или – всё же недоверчивости?..
Я допила кофе и привычно посмотрела на часы. Оные показывали всего лишь начало первого. А мне чудилось, что уже к вечеру. И казалось, что в туалетной кабинке не минуты прошли, а часы. А ведь ещё на интервью надо собраться… и сбежать от «дракона». Со спокойной совестью… и без всё того же ощущения собственной глупости. Я же не за меткой Гульнары, а за ответами на свои вопросы пойду. А пока он носится по мега-моллу… Пожалуй, порисую.
Достав зеркальце, я мельком глянула на себя, вспоминая подробности, поморщилась и принялась за дело. Картинка перед глазами, когда удалось избавиться от эмоциональной шелухи, стояла очень чёткая. Потерянная дверь. Глаза. Улыбка. Выражение лица. Туман. И лишь жуткий шёпот не поддавался графическому воспроизведению, занозой засев в памяти. Которая благодаря развитому школой музыкальному слуху, не слушая отказов и «мне страшно!», назло крутила и вертела каждый звук. Я ж спать начну бояться… и зеркал.