Однако – свечи горели. И дверь мне открыли. Значит, тут кто-то есть. В полутьме я двигалась медленно, ощупью, пока не нашла грубое, но прочное на вид кресло. Рядом стоял низкий круглый столик, на удивление ничем не заставленный. И, снова оглядевшись, я присела на край кресла и, не удержавшись, чихнула. Пахло не только пылью, но и приторными благовониями… от слова «вонь». Неприятный запах – не щекотал до частых и резких чихов, но раздражал.
Итак, я сидела. Никто не появлялся. Лишь тени от язычков пламени скользили по дверцам шкафов да по потолку. Закрытые ставни, большое помещение, горы барахла, слабый свет, странные запахи… Если отец Вальпургий ставил целью создать для клиента жутковато-мистическую атмосферу, то ему это удалось. Мне было не по себе. Обняв папку с письмами, я напряжённо бдела, присматриваясь и прислушиваясь. Но – никто не появлялся. Вообще.
Я скучала без малого минут двадцать. Сначала побаивалась, но потом опасение сменилось раздражением. Я достала телефон, записную книжку и, подсвечивая страницы, нашла номер отца Вальпургия. Даже три. Все точно рабочие – из последнего объявления. То, что он игнорировал звонки прессы, объяснимо. Но его отсутствие сейчас – нет. Ведь дверь же кто-то открыл.
Первый номер «сказал», что православный колдун недоступен. Второй «подумал» и «предложил» оставить сообщение или перезвонить позднее. А третий отозвался… из шкафа напротив. Я сначала ушам своим не поверила и подскочила нервно, когда из-за дверцы зазвучал, набирая силу и громкость, незнакомый классический марш. А потом уставилась на шкаф в нервном сомнении – то ли драпать, то ли… это замаскированная дверь и…
Всё решил случай. Встав и выбравшись из-за столика, я задела оный, сдвинув влево, и дверь шкафа с неприятным скрипом отъехала в сторону, являя арочный пролёт и коридор, озарённый зажжёнными свечами. И – отца Вальпургия, выпавшего из проёма безвольной куклой, лицом вниз.
Я оказалась с ногами в кресле, едва тучное тело православного колдуна, подняв облако пыли, плюхнулось на пол. Из кармана его чёрного одеяния продолжал торжественно звучать марш, а я никак не могла сообразить положить наконец трубку. Только тупо смотрела на распростёртое тело, судорожно сжимая сотовый и прикрываясь папкой, как щитом, от неведомой напасти.
Телефоны замолчали сами – резко, внезапно, и тишина ударила по ушам, приводя в чувство. Вздрогнув, я очнулась, на автомате спрятала сотовый в карман бриджей, крепче обняла папку, прижала локтем сумку и рискнула перебраться на пол. Неловко, через ручку кресла, чтобы не… не наступить.
Отец Вальпургий лежал, раскинув руки крестом, и не шевелился. Из скрытого коридора тянуло сыростью погреба и приторно-пахучей дрянью. И, обойдя тело, я напомнила себе, что я – дочь врача и умею проверять пульс, накладывать жгуты и делать искусственное дыхание. Случалось, оказывала первую помощь, и не раз, но…
Но интуиция подсказывала, что православный колдун не нуждается ни в первом, ни во втором, ни в третьем. Уже – нет. Уже… всё. Он лежал чётко лицом вниз – короткий волос, выбритый затылок и рваный, оттянутый назад воротник не скрывали правильно-ровного положения шеи. При таком падении он бы себе нос сломал, не меньше, очнулся бы от боли… если бы был жив. Так я рассудила с перепуга и начала пятиться.
А колдун начал подниматься.
Глава 2
Магия найдет путь к чистым сердцам.
Даже если будет казаться, что всё потеряно.
Морган Родес «Обречённые королевства»
Отец Вальпургий вставал очень медленно и марионеточно. Точно его, как куклу, за невидимые нити дёргали. Сначала руками по ковру повозил и сжал-разжал кулаки. Потом привстал на локтях. Потом головой тряхнул. Потом…
Нет, поняла я, наблюдая за ним с суеверным ужасом и как в замедленной съёмке, сначала он засветился. По одежде и волосам заскользили с тихим треском электрические разряды, и они мерцали тем ярче, чем больше движений совершал православный колдун. И с каждым новым жестом на потолочной люстре гасла одна свеча, погружая комнату во тьму. А потом…
Потом он поднял голову и посмотрел на меня. А я развернулась и драпанула так, как никогда не бегала. Чёрт, да я даже от «нетопыря» медленнее улепётывала, хотя бежала с горки и не имела перед собой препятствий… Сейчас, впрочем, я их тоже не имела – через что-то резво перепрыгивала, что-то сметала, на что-то наступала. И из дома выскочила в считанные секунды. Даже не помню, как на кнопку домофона нажала, чтобы дверь открыть. Честно, не помню. И лишь отбежав от страшного дома…
В общем, тормознув о дерево, я остановилась глотнуть воздуха и поняла, что дальше не побегу. Не разгонюсь. А если и разгонюсь, то свалюсь, споткнувшись… Да обо что угодно споткнувшись. К тому же погони не случилось… кажется. Спрятавшись за дерево, я поозиралась, прислушалась, но иных звуков, кроме лая собак и нетрезвого ржача с балкона, не доносилось. И, обнявшись с деревом, с минуту я просто дышала. Закрывала глаза, и перед внутренним взором возникала морда лица отца Вальпургия.
Абсолютно белая.
И абсолютно целая. Ни царапин, ни ссадин или вмятин на коже, ни предположительно сломанного носа. Словно и не было жуткого падения лицом вниз.
И – абсолютно мёртвая. Ни тени эмоций, ни намёка на возможную боль от ушибов. В пустых глазах… только пустота.
Прежде я не верила ни в какие зомби-апокалипсисы, но сейчас вот… засомневалась в собственных убеждениях. Что это, если не… Не восстание из мёртвых, нет. Из мёртвых восстают живые – те, кто считался погибшим, а на самом деле никогда не умирал. И, понятно, не воскрешение. Это, как его… поднятие?..
Заодно, вороша в памяти кошмарные события и отчаянно вспоминая то, что из-за паники ускользнуло от моего внимания (найду ведьму – будет, что рассказать), я поняла, что, вылетая из дома, едва не сбила… Чёрт, наверно, ведьму. «Ведьма на середине»! Я караулила её полдня, а она сама пришла, но… Но. Не сложилось. И если это реально она встретилась, а не случайная мадам… Обидно разминуться…
Высунувшись из-за дерева, я опасливо огляделась, но увидела только пару собачников в спортивных костюмах и с питомцами на поводках. И внезапно обнаружила себя в каком-то сквере. По карте сориентируюсь, да. А вот ведьму вспомнить не получается. Закрываю глаза – и вижу… невысокая, плотная. И всё. Я интуитивно обогнула её и понеслась дальше. Не то бы сбила. И жаль, что не сбила. Я ж обратно ни за какие коврижки… и ни за какой ведьмой. Ни-ни…
И снова вспомнилось – медленно поднимающееся тело, быстро гаснущие одна за другой свечи… Сев на траву, я уронила папку с сумкой и закрыла лицо руками. И только тогда ощутила, как меня трясёт. Нет, ошибся «нетопырь», говоря, что я готова к этой истории и здесь моё место… Я не герой, не воинственная амазонка и ни разу не ведьма. Обычный человек. Обычная трусиха.
Не знаю, сколько я так просидела. Очнулась только от трели телефонного звонка. Прислушавшись к мелодии, я опознала «Марш Воланда» из сериала «Мастер и Маргарита», а такой сигнал стоял на начальство. Шефе-то чего неймётся?..
– Добрый вечер, Виталина Марковна, – осторожно поздоровалась я.
– Рада, что ты себе позволяешь? – редакторша начала в своём стиле – с наезда.
– То есть? – ещё осторожнее уточнила я.
– Мне только что звонил отец Вальпургий, – утомлённым тоном сообщила Виталина Марковна. – Сначала на тебя нажаловался: ты разнесла ему пол-офиса. Потом на меня наорал: да как я посмела подослать журналиста, не договорившись. Что ты себе позволяешь? – спросила снова и уже с угрозой.
Я зависла, но ненадолго.
– Да не мог он вам звонить, он же мёртвый! – возмутилась я и прикусила язык, но поздно.
– Что?.. – теперь зависла уже шефа. – С чего ты взяла?
И я рассказала. Сбивчиво, торопливо и честно. Виталина Марковна выслушала, обдумала и устало вздохнула:
– Ушам своим не верю… Ты же опытный журналист. Неужели пошла на встречу, не выяснив всю подноготную? Сколько я тебя учила – узнавай всё. Слухи, сплетни, клевета конкурентов… Журналисту пригодится любая мелочь. А ты… слона не приметила. Огромного и известного. Отец Вальпургий славится такими шутками.
– Да-а-а? – протянула я, лихорадочно перебирая известные факты – и сплетни. О шутках я ничего не слышала.
– Да, Радость моя, да, – подтвердила шефа. – Методом шока он и вычисляет прессу. Если человек сразу всё бросит и побежит, то ему не нужна помощь мистика. Если человеку очень плохо, он увидит тот же манекен и впадёт в ступор. В состоянии действительного «плохо», той же депрессии или панических атак, психика заторможена и не способна быстро реагировать даже на шоковые события, даже если речь идёт о жизни и смерти. Тебя проверили, и ты провалилась.
Манекен, значит?.. Я снова вспомнила пережитое и содрогнулась. Чёрт, а… Но это было так… естественно, что… И ни о чём подобном я не слышала!.. Да, события последних дней к сбору сплетен не располагали, но я давно нацеливалась на это интервью и периодически следила за жизнью православного колдуна. Неужто он так резко, буквально за пару месяцев, что мы о нём не слышали, сменил привычки? И Вера Алексеевна о «проверках» не упоминала…
– Ладно, замяли, – Виталина Марковна сменила поучительный тон на деловой. – Если ты ещё не дома, то зайди в редакцию.
– Зачем?.. – пробормотала я.
– Затем, что на месяц в отпуск я тебя отпустить не могу, извини, – сухо ответила она. – И так полштата на морях. Уйдешь – вообще некому будет работать, кроме практикантов. Отпущу на две недели. Пока. Осенью ещё две возьмешь. Или под Новый год. Сама решишь. Заявление надо переоформить. Жду, – и положила трубку.
Я посмотрела на коротко пиликающий сотовый и встала. Отряхнула бриджи, подобрала оброненные вещи и кое-как утрамбовала папку Гульнары в сумку. На душе было погано до невозможности. Надо же, проверка… Я ему покажу проверку!.. Я… я такое о нём раскопаю, что шефа, будь она хоть трижды его фанаткой, не откажется от публикации! Проверка, мать его…