племянницу Верховной пропихнуть. Девчонка начиталась сказок о стародавних и в Ночь выбора захотела стать тёмной. А ну нас лимит: десять тёмных ведьм в Кругу, а остальные – или к наблюдателям, или на периферию, в деревню и подальше от интересных дел. Наблюдателей я в гробу видела… да и они меня – там же. И я осталась на подхвате. А ты – если проболтаешься…
– Ни-ни! – заверил душка-бармен.
А Марьяна наконец заметила подслушивающую меня, но ничего не сказала, кроме простого:
– Рад, присаживайся. Перекусим и полетим.
– Но ведь ещё светло, – я с оглядкой пробралась мимо Вовчика и села за стол.
– А мы не с крыши стартанём, – ведьма открыла пикнувшую микроволновку и достала блюдо с блинами. – А из леса. Отойдём подальше от деревни – здесь полно пустынных мест. И сумерки скоро. Володь, чего ждёшь?
Душка-бармен потащил к столу кресло.
Я покосилась на «муравья», отмечая его потрёпанный вид: красные волосы в подпалинах, майка в пыли, джинсы – в пахучих травяных пятнах и порваны на колене… амулет новый. Широкий тёмный браслет на левом запястье. И, кстати, он перестал от меня шарахаться. Сел рядом и принялся за блины, промычав «приятного…» Я невольно сжала зачарованную цепочку.
– Она зарядится, – от внимания ведьмы ничего не ускользало. – От тебя. Самостоятельно. Магии в нём с избытком – поддерживающее заклятье никуда не делось. Сутки-другие – и прежняя защита восстановится полностью. Но без нужды не используй.
Я кивнула и тоже занялась блинами. А Марьяне кусок в горло не шёл. Без аппетита сжевав один блин, она встала и засуетилась по хозяйству – заварник на стол поставила, вскипевший чайник, чашки, сахарницу, пиалку с мёдом…
– Плохо дело, – наклонившись, шепнул Вовчик, – в городе. Вишь, как нервничает…
– Могло быть и хуже, – резковато бросила ведьма. – Доедайте, – и ушла, хлопнув дверью.
Мы переглянулись и быстро закончили с ужином. Уходя, я поблагодарила за гостеприимство и колыбельную плющик, и показалось, что ему стало приятно. Он так заблагоухал, так зашуршал листочками, так крепко пожал в ответ мою протянутую руку… Нечисть, значит? Давно потерянное заклятье? Кажется, бабушка моя… непростая ведьма. Очень непростая.
Марьяна ждала, сидя на крыльце, вполоборота повернувшись к своему псу и внимательно глядя в его глаза. Они не шевелились и не издавали ни звука, но разговор между ними замечался сразу.
– Оп, и ещё одна подселённая нечисть… – Вовчик споткнулся. – Сколько их здесь?..
А ведьма нахмурилась и процедила:
– Ты умеешь думать молча? Нет? Так у тебя есть час, чтобы научиться. Если ты при Верховной ляпнешь лишнее…
Душка-бармен пошёл красными пятнами.
– Шила в мешке не утаить, – попытался оправдаться он.
– Если мешок зачарован, а шило не болтливо – вполне, – хладнокровно парировала Марьяна. – Моя семья хранит свои тайны очень давно. Понял?
Вовчик суматошно закивал.
– А ему с нами зачем? – удивилась я, непроизвольно потирая запястье. «Рукопожатие» плюща, похоже, аллергично – зудит, зараза.
– Непосредственный участник событий. Важный свидетель. Вдруг что-то полезное знает, – пояснила Марьяна. – За мной оба. Рад, руку в покое оставь. Это минутное раздражение от капли магии. Забудешь – пройдёт. Не привлекай внимание. Глон, остаешься за старшего. Заметишь городских разведчиков – не убивай. Замани в западню и сторожи. Завтра утром найди меня.
Пёс тихо рыкнул. Я махнула ему рукой и поспешила за ведьмой. Вовчик пристыженно поплелся следом.
Второй – или первый, нормальный – полет я запомню на всю оставшуюся жизнь. Невероятное ощущение невесомости, когда вся «опора и поддержка» – это жёсткая диванная подушка, а под ногами плывёт земля. Далёкие волны трав с абстрактными кляксами цветов, шелестящие макушки берёз – и машины, пролетающие по серому полотну трассы. И свежий, пьянящий ветер в лицо. И небеса в закатной дымке – близкие, обнимающие.
Сидя позади Марьяны, убеждённая ею в «не упадем, держу» и «не увидят, мы под заклятьем», я, поймав на взлёте адреналинового кайфа, теперь ловила дзен. Высоты я никогда не боялась – выросла на десятом этаже, постоянно смотрела майские салюты с крыши дома, с бывшим жила на шестнадцатом… Да и ведьма-«родственница» под боком. И я растворялась в потоках тёплого закатного ветра, забывая о проблемах, смертях, встречах… да и о себе. Слушала ветер – была им – и ни о чём не думала.
Город встретил нас туманом – густая дымка скрывала большинство домов, лишь несколько высоток бизнес-центров торчало из молочной пелены. Я изучила маковки архитектурных шедевров из стекла и бетона, вызолоченные последними закатными лучами, и догадалась:
– Магия?
– Чтобы нечисть не нагрянула, – отозвалась Марьяна, не оборачиваясь и держа курс к одной из высоток. – У всех крупных городов есть подобная защита от нападений незарегистрированной нечисти. Если её число превышает десять особей, то включается или туман… или дождь.
Да, внезапный тревожный ливень случился, но…
– Поздно?
– Увы, – ведьма пошла на снижение. – Нечисть прорвала нашу оборону. Их больше. И они использовали нашу же силу, чтобы попасть в город.
Я вспомнила накрапывающий дождик без туч и повела плечами, ёжась. Как же мне повезло со связями…
Марьяна обогнула высотку и влетела в единственное открытое окно, приземлившись посреди просторного полупустого холла. «Полу-» – из-за отсутствия людей, но не мебели. Круглое помещение занимали кожаные диваны и кресла, столики с чайными принадлежностями и кулеры у стен. С подвесного потолка лился мягкий свет от обычных ламп, а настенные часы показывали одиннадцать. Глухая современность – и никакого волшебства.
Вовчик тут же плюхнулся на диван, а Марьяна повернулась ко мне и потёрла руки:
– Можно? Кое-что проверю. Верховная будет смотреть твою память, и… Сама понимаешь. Мы сохранили право на тайны, но стараемся их не афишировать. Хочу убедиться, что папа поставил на тебя маскирующее заклятье.
Я села на край дивана, и ведьма провела ладонью над моей макушкой. Я невольно зажмурилась – её рука показалась тяжёлой и горячей. Не касалась волос, но ощущалась раскалённым булыжником.
…значит, сохранили право? А не из той ли семьи бабушка – или дедушка, – о которой говорила Яга? Как их там: слышащие, шепчущие… и прочие?
– Отлично, – она улыбнулась. – Папа – гений. Семья под защитой. Ждите здесь.
– А Вова?.. – удивилась я.
– Он – нечисть, – Марьяна подняла с пола подушку-метлу, и она съежилась до обычного брелока. – Его память даже Верховной наизнанку не вывернуть – мозг нечисти сильнее и имеет естественную защиту от любого магического вторжения. А вот язык…
– Я буду нем как могила! – душка-бармен даже руку поднял, клянясь.
– Надеюсь, – ведьма открыла неприметную дверь. – За вами придут, – и исчезла в коридоре.
Мы с Вовчиком переглянулись, и он, крякнув, встал и занялся привычным делом – барменством. Сделал две чашки кофе, открыл коробку конфет и сел на диван рядом со мной. Я едва удержалась от того, чтобы не отодвинуться. Остановило искреннее, откровенно виноватое выражение лица «муравья».
«Насекомая» нечисть – очень совестливая», – сказала Марьяна, а «соседка» заметила, что нечисть никогда не лжёт. И пока за нами не пришли, самое время узнать, что правдиво, а что – не очень. Эта история ещё не закончилась – только обрастает подробностями, а я застряла в её центре, как в паутине. Любая информация может оказаться жизненно важной.
– Это правда? – я глотнула кофе и искоса посмотрела на Вовчика. – Вы никогда не обманываете?
– Правда, – душка-бармен явно обрадовался разговору. – Как в природе большинства людей врать и изворачиваться, скрывая неприятную правду, так в нашей – отвечать начистоту. Всегда. Это похоже… – он тоже сделал глоток кофе, скривился, оценивая растворимый порошок на «неуд», и задумчиво продолжил: – Это какой-то глубинный страх, передающийся на генетическом уровне из поколения в поколения. Страшно солгать, даже если вопрос неприятен и не хочется отвечать. Кажется, соврешь – и всё, привет. Случится гадость. Наверно, прокляли нас ведьмы. Запретили врать.
– Но ведь от ответа уйти нетрудно, – возразила я.
– Ну да, – согласился Вовчик. – Но не всегда. Мы учимся изворачиваться и говорить иносказательно, но на прямой вопрос «ты – нечисть?» можем ответить только одно.
– А?.. – начала я, но душка-бармен резковато перебил:
– Извини, не помню.
– Но…
– И не знаю, кто это был – кто вселился в тело той женщины. Никогда не встречался ни с чем подобным. Так подселяться, перестраивая под себя тело и насыщая кровь магией, умеют только бесы. В наше время они считаются самыми сильными из высшей нечисти… – пауза, и тихое: – Но подчинить и переделать слабое человеческое тело так, чтобы оно владело магией, за сутки не могут даже они. Честно, не знаю, кто это. Но мне… страшно. Очень, Радка, – и «муравей» зябко повел плечами. – Вдруг современные ведьмины амулеты, защищающие нас, им не помеха?..
– «Бабочки»? – я спросила о том, о чём знала.
Ведь одну же «нетопырь» точно обнаружил – в охраннике с моей работы. Хотя между ним и «соседкой» – бездна разницы.
– И «бабочки», – вздохнул душка-бармен и скривился после очередного глотка растворимого кофе, – и чёрте что еще. Я не спец. А вот в чём я точно спец, так это в кофе, и оно здесь стрёмное. Вернёмся – напою нормальным.
Я невольно улыбнулась:
– Звучит соблазнительно. Но… – вернёмся ли?..
«Муравей» посмотрел внимательно:
– Кончай, Рад. Ты же понимаешь…
Дверь скрипнула, пропуская в холл незнакомую девицу. Непримечательная, блеклая и совершенно обычная: худая, короткие светлые волосы, светлые глаза, джинсовые капри, свободная серая майка. Я невольно подумала о Марьяне. Что та, что эта – встреть на улице, и не скажешь, что ведьмы.
– Вас ожидают, – сухо и чинно объявила она вместо приветствия. – Следуйте за мной.
Мы вышли в длинный коридор. Бесконечные одинаковые двери, серый ковролин, неяркий свет – и опять никакой магии. Мне отчего-то казалось, что в логове Верховной колдовства будет пруд пруди, ведь здесь-то ведьмам незачем скрываться, но нет. Ведьмовская штаб-квартира ничем не отличалась от десятков других бизнес-центров. Кроме того, что мы прилетели сюда на диванной подушке, да.