– Мы справимся, – твёрдо сказала Марьяна, и её взгляд стал холодным и острым. – И я доберусь до этой твари, – ладони сжались в кулаки, меж пальцев водопадом пролились искры. – Доберусь, – глухо повторила она клятвой. – И мне плевать, что она и знает больше, и умеет… лучше. Доберусь и придушу к чёртовой матери.
Лифт приехал. Мы вышли, и ведьма остановилась на площадке, ухватив меня за руку.
– Рад, послушай, – заговорила она торопливо, – ты вернулась, чтобы ему помочь, я знаю. Жалеешь и хочешь найти сестрицу. Но я тоже должна попасть в схрон. Обязательно. Гульнара – это ключ к той, что подставляет мою семью. Нашу семью. Я должна её допросить. Держи меня в курсе, пожалуйста. И если ещё что-то знаешь…
– Но и ты кое-что знаешь, – для храбрости я вцепилась в загривок пса. – Бахтияр покопался в памяти сестры и заметил, что именно ты последней видела Гульнару. Или – она последней видела тебя. Но ты это скрыла. Почему?
– Не хотела подливать масла в огонь, – сводная тётка ответила очень спокойно, хотя я ждала гневной вспышки. – Не хотела укреплять твои подозрения. Искра легко перекидывается с ветки на ветку – с матери на меня. Маму ты любишь, а вот меня второй день знаешь и семьёй не считаешь. Я расскажу, если веришь.
– Верю, – кивнула я искренне.
– Спасибо, – Марьяна слабо улыбнулась. – Дома расскажу. Дотерпи. Глон, вперёд.
Да, дотерпи – во всех смыслах этого слова. Ещё ж через полгорода по жаре ехать до хаты… Зато есть время обдумать одну мысль.
– А если метлой?..
– Ни в коем случае. Метлой – только ночью или в безлюдье. Как я сюда прилетела и на крышу попала? Синицей обернулась. И у «муравья» есть свои тайные «транспортные» тропы.
Глава 3
Современному читателю требуется,
чтобы волшебство творилось в соответствии с законами физики.
Им хочется, чтобы волшебство работало логично,
им нужны причины и следствия.
Они не хотят, чтобы волшебство творилось как по волшебству.
Лоис Макмастер Буджолд «Ответы»
До дома мы добрались в ночных сумерках. Вовчику, несмотря на прикрытие, прилетело, и Бахтияр лично отправился провожать «муравья» до бара.
– Мы никогда не бросаем тех, кто нам помогает, – обмолвилась Марьяна.
Это внушает оптимизм, да.
В квартире было жарко, душно, но спокойно. Едва разувшись, я поздоровалась с Ягой, убедилась, что папка с рисунками на месте, извинилась, заметив укоризненный взгляд «кошки», прихватила летнюю пижаму и скрылась в ванной. А сводная тётка, по умолчанию ночующая у меня, надолго заперлась в комнате. Когда я вышла из душа, из-под двери дымкой стелилось ядовито-зелёное свечение, но не доносилось ни звука. Я покрутилась рядом любопытственно, прислушалась, переглянулась с окопавшимся на половике Гемоглобином, но ушла на кухню не солоно хлебавши. Магичила ведьма в абсолютной тишине.
Очень хотелось есть, но я решила дождаться Марьяну и поужинать вместе. Поэтому пока напилась воды, сварила кофе и достала рисовальные принадлежности. Уныло повозила ручкой по блокноту, изобразила несколько цветочков и недовольно поджала губы. Ничего не помню… Коридор – силуэт – спины колдующих – и всё. Потом – звон в ушах и частичная отключка. Ума не приложу, что рисовать…
Яга, по пояс высунувшись из стены и опершись о метлу, прозорливо заметила:
– Что, незадача – так незадача? А можа, поспать – и всё утрясётся да прояснится?
– Не усну ж, пока не сделаю. Не успокоюсь, – я глотнула кофе и снова изучила «компас». Оный обзавелся третьим кругом незнакомых символов. – И пока события свежи в памяти…
– Память – штука вредная, – возразила «кошка», – иногда время – не во вред ей, а на пользу.
– Верно, – согласилась, заходя на кухню, Марьяна. – Поужинаем – и спать. Утро вечера мудренее.
– Но… – я не могла не напомнить о Гульнаре, и сводная тётка поняла меня с полуслова.
Налив в кружку воды и сев на табуретку, она неспешно заговорила:
– Она заявилась этой зимой, посреди ночи. Глон её чуть не растерзал. Он не любит… ненормальных. Сразу почуял, что с Гульнарой что-то не то, и я его еле оттащила.
Я встала и засуетилась по хозяйству, подогревая в микроволновке остатки обеда.
– А я её не сразу узнала. Они похожи с Бахтияром – почти одно лицо, но в ту ночь Гульнара была сама не своя. Ворвалась ко мне и кричала, что я ей должна. Что моя мать ей сначала что-то пообещала, а потом кинула. И если я не соглашусь помочь по-хорошему, она проклянет меня расслоением души, а это сродни безумию. Я спустила на неё плющ, скрутила, усыпила и улетела докладывать обстановку Верховной. А когда вернулась домой, она исчезла.
– Как? – я расставила тарелки и посмотрела на ведьму.
Та пожала плечами:
– У нечисти тоже есть душа. Гульнара наложила на плющ сон духа и ускользнула. Я опять связалась с Верховной и предупредила, что Гульнара… того. Поплыла. Верховная обещала ею заняться. А мама… – Марьяна вздохнула. – Мама отказалась говорить на эту тему наотрез. По её мнению, она исчерпана, закрыта и не подлежит обсуждению. И я очень жалею, что не настояла на своём и не узнала сути. Вот и всё, Рада.
Я достала из микроволновки чашку с подогретым рагу, разложила его по тарелкам, и мы молча поужинали. Яга понаблюдала за нами, покряхтела завистливо и ушла.
– Значит ли это, что Гульнара уже тогда тронулась умом? – я отодвинула тарелку и взялась за недопитый кофе, а Марьяна снова налила себе воды. – И потом, после тебя, её могли видеть? И она могла общаться с кем-то, но не запоминала встреч с людьми из-за проблем с восприятием и запоминанием? Или Бахтияр прав, и ты видела её последней? Как у него вообще получается с ней связываться?
– Они близнецы, – ведьма глотнула воды. – При восстановительных медитациях, погружаясь в себя, мы видим чуть больше. И способны вспоминать забытые события, находить связи между странными явлениями, предвидеть и иногда общаться с семьёй. Со всеми её членами, – пояснила она, – от недавно умерших до живых. Связь по крови очень крепкая, а магия связывает души.
Я вопросительно нахмурилась, и Марьяна кивнула:
– Да. Гульнара выглядела обезумевшей. И вполне могла окончательно тронуться умом, не получив от меня того, в чём нуждалась.
– Чего же?
– Я думала, это знания – о схроне, о стародавней нечисти… – сводная тётка задумчиво повертела в руках кружку. – А сейчас думаю, что кровь. Кровь – ключ к тайнику. Но я уверена, что у меня она ничего не нашла. Мы – воробьи стреляные и такими козырями не разбрасываемся.
– Но Гульнара её где-то раздобыла, раз попала в могильник, – я встала и собрала грязную посуду.
– Я бы в конце этого предложения поставила знак вопроса, – Марьяна нервно заправила за ухо прядь волос. – Нет, думаю, наша кровь ей не досталась. Ключ – это кровь живая и спокойная, отданная самостоятельно и добровольно.
– А «компас»? – я села напротив неё. – Кровь мёртвая и отзывающаяся?
– Загадка, – вздохнула ведьма. – Мы давно лишились знаний о работе с кровью. Их исток – древние жертвоприношения, и это первое, что у нас отняли наблюдатели. Выборочные знания хранятся в архивах ведьм, доступные лишь Верховным и их помощникам, но и те – теория, для общего развития.
– И всё же, – я вцепилась в тему, – как проникнуть в могильник без ключа? И причём тут мёртвая кровь нечисти в «компасе»-указателе?
И от этих слов-обозначений, и от ощущения было очень мерзко, грязно и страшно хотелось помыться – и тереть запястье, сдирать чужую кровь с кожи… И если бы это помогло, я бы не пожалела ни сил, ни себя. Но ведь не поможет.
Марьяна опустила глаза, снова повертела кружку и тихо ответила:
– Есть пути. Сложные, длинные, но дорогу осилит идущий. И очень упрямый. Гульнара – ведьма души, она может покидать тело и бродить невидимкой в тонких слоях мира, наблюдая, узнавая, изучая… понимая. Тонкие слои, Рад, – это мир неупокоенных призраков и тех же проклятых, прослойка между мирами живых и мёртвых. Там чужая магия становится видимой, да и дух смотрит… иначе. Его взгляд не сковывают физические ограничения организма. И даже тщательно замаскированные заклятья стародавних в тонких слоях нет-нет да… просвечивают.
– И, зная ориентиры, свихнувшись на желании найти и потратив на изучение лет пять… – протянула я.
– Она могла обнаружить дверь, – подтвердила ведьма. – А дальше… домыслы. Например, она могла просочиться в схрон духом – мама рассказывала, что так отступницы находили и изучали тайники. Видимо, стародавние считали, что души-разведчицы неопасны, поэтому оставили для них лазейку. Всё равно вынести оттуда они ничего не смогут, да и вне тела находиться больше суток – смерти подобно.
Я вздрогнула.
– А сутки в схроне – это такой мизер, Рада. Схрон стародавних – это городок в табакерке. И табакерка находится в зачарованной шкатулке, а шкатулка в сундуке, а сундук – на дне Марианской впадины. Схрон полон защитных заклятий, и всё, что увидит разведчица, – это первый рубеж обороны. Ров с водой и замковую стену. Всё. Остальное видимо лишь на месте.
– А если она там застрянет? – насторожилась я. – Душа в смысле?
– Я тоже об этом подумала, – кивнула Марьяна. – Застрять там проще простого. В таком случае тело умирает, а душа становится неприкаянной, привязанной к схрону навеки. И перерождается. Пытаясь вырваться из западни, использует всю доступную силу – вытянутую из своего тела, растворённую вокруг, но не справляется с ней… и под её воздействием становится иным существом – на порядок сильнее нечисти. И гораздо сильнее даже опытной Верховной.
– Точно? – у меня сжалось сердце.
Я ведь старалась найти её живой – и хотела увидеть живой… Сильная и харизматичная, проклятая мне понравилась. Особенно своим стремлением не копаться там, где паслось стадо мастодонтов, заинтересованностью в открытиях. И отчаянной смелостью, которой лично мне всегда не хватало.
– Говорят, в основном перерождённые – сумасшедшие, дикие, озверевшие создания, – сводная тётка снова повертела в ладонях кружку. – Редчайший случай. Но – всё может быть. Старых сведений о них почти нет, а разная сфера силы, разные условия, разные причины и перерождать могут по-разному.