Заглядевшись, Хлейна вдруг обнаружила, что с другой стороны к ней медленно приближается еще один человек, такой же тихий, смутный… Очертания обеих фигур казались как-то смазаны, нечетки. Хлейна отчаянно заморгала: что у нее с глазами, на месте одного мерещатся двое, трое! Да сколько же их!
На дворе уже собралась целая толпа. Она заполнила все пространство между хозяйским домом и конюшней, и даже у дальнего угла амбара мелькали те же серые плащи. Хлейне хотелось попятиться, но она боялась сдвинуться с места. Это не живые люди, она видела эта так же ясно, как любой человек видит, мужчина перед ним или женщина. Очертания тел расплывались в воздухе, так что трудно было понять, где же они кончаются, толпа сливалась в сплошное облако, а лица выглядели спокойными, сосредоточенными и значительными. Хлейна скользила взглядом с одного лица на другое, везде замечала что-то знакомое, но не могла понять, где и когда видела этих людей. Кто они такие?
Толпа призраков колебалась в нескольких шагах перед ней, как туман над болотом, но ближе никто не подходил. От них веяло холодом, и тусклые глаза, устремленные на Хлейну, мерцали бледно-голубыми огоньками. Все, все смотрели на нее, и она ощущала, что чья-то огромная неодолимая воля пригнала к ней эти призраки, она – их цель, их свет, они сошлись к ней, как темной ночью люди сходятся на свет костра. Было жутко, хотелось заслониться от взглядов этих мертвых глаз: они вытянут из нее жизнь, погубят! Кто прислал их? Йофрида?
– Кто прислал вас ко мне? – задыхаясь, едва сумела выговорить Хлейна.
– Ты! – ответил голос. Нельзя сказать, чтобы это был человеческий голос или несколько голосов; звук походил на тот шепот, которым Йофрида когда-то давно впервые нарушила ее спокойный сон. Он не исходил от кого-то, а находился везде, как холод воздуха, как сумерки; Хлейна, казалось, не слышала его ушами, а впитывала всей кожей. – Ты позвала нас твоей волей. Дух твой тосковал и призвал нас, чтобы дать тебе ответ.
«Я не звала!» – хотела ответить Хлейна, но не посмела. И тут же поверила, что призраки говорят правду. Она тосковала и тоскует сейчас, а ее кровь способна отдавать приказы духам даже втайне от собственной воли и разума.
Но даже больше, чем эта внезапно открытая способность, ее волновало, ради чего они пришли. Призраки не приходят просто так. Это знак! Это дурной знак, что-то случилось! Что? Что? Хагир! Ее била сильная дрожь, хотелось самой броситься к призракам, тормошить их и спрашивать, но она не могла двинуться и чуть не плакала, мучительно ощущая свое бессилие. Хагир! Что с ним? Она так много думала о нем, что все вокруг казалось с ним связанным. И при виде толпы призраков только Хагир пришел ей на ум. Неужели он встретился с ее отцом, и эти духи пришли объявить ей, что все для нее кончено, что больше не нужно, нельзя ждать и надеяться на что-то… Если он… Если это – знак его гибели…
В толпе призраков обозначился один, и он казался выше ростом, чем все остальные. Его лицо показалось Хлейне еще более знакомым, но что-то в нем было не то… Призрак остановился всего в двух шагах перед ней. И вдруг она вспомнила.
Стормунд Ершистый! Тот самый квитт, шумный, упрямый, разговорчивый и не слишком ученый, которого взял в плен ее отец Вебранд. Только сейчас он был не шумным, а неслышным и невесомым. В мучившей Хлейну растерянности появилась хоть одна точка опоры, но это не прояснило мысли, а, напротив, еще больше сбило с толку. Стормунд Ершистый, самый земной и простой человек, – и мир призраков… Мелькнуло ощущение, что она не проснулась и не наяву вышла из девичьей, а опять спит и видит еще один нелепый сон этой тяжелой ночи.
– Великие события свершились, – зазвучало в воздухе. Призрак с лицом Стормунда смотрел на нее бледно-голубоватыми, тускло мерцающими глазами, такими же невыразительными и неотличимыми от прочих, губы его не двигались, голос исходил от всей фигуры, слетал со складок туманного плаща. – Великие битвы прогремели, и еще более великие битвы ведут они за собой. Много крови пролилось в землю, и еще больше крови прольется на радость подземным порождениям Локи. Вебранд Серый Зуб лишил меня жизни, но Хагир сын Халькеля назвал его своим другом. Им не суждено враждовать больше до тех самых пор, пока один из них не последует в Палаты Павших за нами. Он отказался от мести за меня, но исполнится предсказание: то, к чему он страстно стремится, станет его проклятием. Из того блага, что он задумает, выйдет зло. Так отомстил ему Ночной Волк, так отомщу и я.
Пока призрак говорил, Хлейна медленно пятилась и вдруг уперлась спиной в дверь дома. Она плохо понимала слова призрака, но ощущала их огромную значимость: это было больше, чем она могла принять и разместить в сознании. Серая толпа казалась все ближе, она смыкалась вокруг Хлейны, как туман, хотелось стучать в дверь, разбудить кого-нибудь из живых людей, не оставаться наедине с призраками ни мгновения больше.
А потом она вдруг обнаружила, что находится во дворе одна. Призрачные воины исчезли – вокруг только постройки и замерзшие в грязи вчерашние следы. А она стоит, прижавшись спиной к двери дома, и бессмысленно смотрит в пустоту. Но в ушах ее четко звучит голос, похожий на шепот из-под земли. «Им не суждено враждовать больше…»
Как только мужчины встали, Хлейна тут же отозвал Гельда в сторону, даже не дав ему умыться. Торопливым шепотом излагая свое видение, она держала Гельда за локоть и бросала боязливые взгляды по сторонам, будто ждала, что призраки вернутся. Рядом с живым теплым человеком потусторонние гости казались еще более холодными и жуткими.
– Мне страшно! – шептала она. – Значит, Стормунд умер, если ко мне явился его дух! Он умер! А может быть, и кто-нибудь еще! Он сказал ведь только, что Хагир и Вебранд будут дружить, пока один из них не умрет! Раз они подружились, если это только правда, значит, теперь не страшно, если он узнает… Может, он уже от самого Вебранда узнал, что я – его дочь! Мне теперь можно вернуться. Я поеду с вами! Мне непременно нужно домой!
Побывав у ярла Южного Квартинга, Рамвальд конунг ненадолго заехал на Ветровой мыс, а теперь собирался на север, к сестре и Фримоду ярлу. Еще вчера Хлейна не думала ехать с ними, уверенная, что должна избегать встреч с Хагиром, которого скоро ждали во фьорде Бальдра, но теперь была рада, что призраки не опоздали. Она не могла так сразу поверить в исчезновение главного препятствия и тягчайшей из своих тревог, но внутреннее чувство толкало ее: скорее, скорее туда!
– Стормунд убит? Вебранд убил его? Ты уверена? – расспрашивал Гельд, потряхивая головой, чтобы окончательно проснуться. Трудно начинать день с таких новостей!
С тех пор как он побывал у Стормунда Ершистого в гостях, его судьба стала занимать Гельда гораздо больше, чем когда он помогал освободить того из плена. Благополучие Стормунда теперь означало благополучие его домочадцев и его родственницы Тюры. Что там произошло? Если Стормунд погиб, значит, и правда произошли великие события! И чем все кончилось? Гельда мучило беспокойство: молодая женщина с восьмилетней девочкой казались такими маленькими, хрупкими, беззащитными… А он так далеко и ничего не может для них сделать! Что с ними? Живы ли они, где они теперь, что с ними?
Если Вебранд подружился с Хагиром, значит, Вебранд, самое меньшее, появился возле усадьбы Березняк. А раз уж он появился, то без драки не обошлось – и вот вам, Стормунд Ершистый расхаживает в виде призрака. Но Хагир помирился с Вебрандом… Как это могло произойти? При всей его любви к «лживым сагам» Гельд был не склонен верить в небылицы, а мир между Вебрандом и Хагиром казался совершенно невероятным. Однако, раз уж Хагир с ним помирился, значит, домочадцам ничего не грозит… Тем, кто остался в живых, разумеется…
– Значит, больше они ничего не сказали? – Гельд с надеждой посмотрел на Хлейну. Сейчас он очень жалел, что не родился ясновидящим.
– Нет. – Она решительно качнула головой. – Я хочу домой! Я поеду с вами!
– Хорошо, я поговорю с конунгом…
Но тем же утром Рамвальд конунг сам подозвал Хлейну к себе.
– Я хочу с тобой побеседовать, липа ожерелий! – Благожелательно кивая и улыбаясь, он показал ей место рядом с собой. – Ты, я слышал, хочешь поехать с нами в Рощу Бальдра?
– Да, конунг, – ответила Хлейна, усевшись и с тайным волнением расправляя платье на коленях. – Я пробыла у тебя достаточно долго… То есть я хочу сказать, быть в гостях у тебя – великое счастье, но я здесь уже два месяца, чуть ли не половину зимы, и мне думается, моя приемная мать по мне скучает, и я по ней тоже. Знаешь, Повелитель Богов говорил: даже приятель станет противен, если гостит бесконечно.[9] Как-то так, прости, я спутала…
Хлейна беспокойно перебирала тонкие обручья у себя на запястье; от волнения мысли разбегались, она не могла даже точно вспомнить стих, хотя все «Речи Высокого» с самого детства знала на память. Рамвальд конунг негромко засмеялся с ласково-снисходительным видом:
– Ну, моей жене, я думаю, не покажется, что ты гостишь у нас слишком долго. У нее ведь нет дочери, а Эдельгард ярл женится не раньше Середины Лета. Кюна Бертэльда рада, что ты живешь у нее.
– Я тоже рада, но моя приемная мать ждет меня и беспокоится. Я с радостью приеду еще, если кюне Бертэльде нравится меня видеть, но теперь мне пора домой!
– А скажи-ка! – Рамвальд конунг вдруг накрыл ладонью ее руку, наклонился к ней и заглянул в глаза. – Ты ведь скучаешь не только о Гейрхильде? Ты хочешь увидеть дома еще кого-то, кого здесь нет?
Хлейна невольно ахнула: такой проницательности она не ждала от неглупого, но вполне простодушного Рамвальда конунга. Каким образом до него могли дойти слухи насчет нее и Хагира? И чем это может ей грозить? Скорее всего, ничем: ведь Хагир – квитт, а Рамвальд конунг так хорошо принимает Бергвида, тоже квитта и почти их конунга. Может быть, он будет даже рад такому союзу… И еще сильнее Хлейну потянуло в Рощу Бальдра, туда, где есть надежда на скорую встречу с ним. Может быть, пока она гостит тут, Хагир уже там!