Ирка присела на корточки, отвернула пробку на бутылочке и отхлебнула глоток. Остро пахнущая сырой травой и свежестью, невероятно холодная вода заледенила зубы. Перехватило дыхание, потемнело в глазах… Прояснилось…
Лучи заходящего солнца стлали на багровое поле переливы красного света, превращая его в сплошное колышущееся озеро. Крови? Огня? Грудью рассекая кроваво-огненные волны, мчались кони. Легко взлетая в седле вороного, скакал навстречу закату длинноногий мент. Рядом с ним, вцепившись в луку седла когтистыми лапами, гнал гнедого в галоп громадный кот. Торчал трубой распушенный хвост, и толстые полосатые бока подрагивали в такт неистовой скачке.
Ирка сунула бутылочку с водой Таньке. Безжалостно выплеснула на землю остатки колы.
– Я к роднику, за водой! – крикнула она, вскакивая на вытащенную из пакета швабру.
Проносящаяся под шваброй земля была безлюдна, но не пуста. Легкие, невесомые силуэты старых крепостей возникали над уцелевшими земляными валами, беззвучно вспыхивал пушечный огонь, и призрачные фортеции развеивались с клочьями порохового дыма, чтоб мгновение спустя возникнуть снова.
Недра рощ проблескивали неверными огоньками: вспыхивали, меркли, словно фонарики на новогодней елке, разгорались опять. Ирка взмыла выше. Почти в самом центре острова ровно и уверенно светилась круглая поляна размером со школьную спортплощадку. А внутри ее, накладываясь один на другой, сплетаясь в сложном рисунке, мерцали, переливались круги поменьше. Ирка ощутила, как нечто, словно бы мимолетно, коснулось ее, настойчиво зовя туда, к этим сияющим кольцам.
Но стремительно летящая метла уже пронеслась мимо. Ирка оглянулась. Свет загадочных колец потерялся в алых отблесках заката. Ведьмочка летела над берегом. Последние закатные лучи бросали на волны красноватые блики, цеплялись за черно-багровые камни днепровских круч. Закат угасал, солнце проваливалось за горизонт, но призрачное свечение черных камней не потухло. Налетевший ветер волнами гонял метелки степного ковыля на соседнем, крохотном островке Байды. Далеко-далеко, на пределе слуха, гремела битва, взблескивала сабельная сталь, тени длинных запорожских «чаек» неслись мимо, пеня веслами воду.
Ирка спикировала на песчаную кромку пляжа, побежала по замусоренной асфальтовой тропинке вглубь, к дышащей холодом круглой дыре в земле. Парящие над дырой клочья прозрачного белесого тумана раздались в стороны, цепляясь за выброшенные упаковки чипсов. Родниковая струя с силой ударила в пластиковое дно. Бутыль тяжелела, наполняясь.
Возвращаясь, Ирка осторожно зависла неподалеку от поляны с переплетающимися кругами. Да, ее, несомненно, тянуло сюда. Не просто тянуло – волокло, почти сдергивая вниз из поднебесья.
– Фиг вам, одна не попрусь, – уверенно заявила Ирка, пришпоривая свою швабру и заставляя ее вырваться из настойчивого притяжения кругов на поляне.
Танька поджидала подругу на прежнем месте. У ног ее валялась пустая бутылочка из-под воды, глаза горели ведьминскими болотными огнями. Богдана не было видно.
– Принесла? Хорошо. Пока ты летала, мы тут людей нашли, у них свободная палатка есть, могут нам уступить, – почему-то мрачно объявила Танька. – Только они такие… не так чтоб очень… Не агрессивные, но мама не одобрила бы.
Вскинув на плечо свой рюкзак и зажав швабру под мышкой, Ирка пошагала вслед за подругой. Они направлялись прочь от берега, в глубину острова. В наступающей тьме замаячила очередная купа зелени: слишком высокая для травяного поля, слишком низкая для полноценной рощи, и на кусты непохоже – растения стройные, вытянутые. Ирка сбилась с шага, всматриваясь. От изумления у нее отвисла челюсть.
– Это что такое? – обалдело спросила она.
– Оно самое, – все так же мрачно хмыкнула Танька. – Я тоже не верила, когда говорили, что конопля – это дерево. А она вот, растет себе, здоровенная вымахала. Прав был Богдан – чертов остров.
В мгновение ока мясистые стволы раздались в стороны, и темная фигура выпрыгнула на Ирку столь стремительно, что девчонка шарахнулась в сторону и не смогла сдержать испуганного вскрика.
Фигура удовлетворенно хмыкнула, шагнула поближе и оказалась совсем не страшным бородатым очкариком богемного вида. Встрепанные патлы выбивались из-под яркой желто-зелено-красной шапочки. Между губами была зажата самодельная сигаретка.
– Вы не правы, дорогая Татьяна, отнюдь не правы! Зовите этот остров чаривным, заклятым, даже чудесным, но чертовым… Фи, милая моя! Вы же не дикая селючка какая, и даже не примитивная горожанка, вы-то должны понимать, что именно здесь упомянутый вами господин никаких особых преимуществ не имеет и является всего лишь равным среди равных. – Он вынул изо рта сигаретку.
Приторный дымок поплыл в воздухе, заставляя Ирку брезгливо поморщиться. Очкарик переключил свое внимание на нее:
– Ваши друзья, нет, позвольте сказать – наши общие друзья, – он приобнял Таньку за плечи, девчонка немедленно высвободилась, – много рассказывали о вас, дорогая Ирина. Разрешите представиться, Филипп! – Резким жестом, будто отрубая что-то, он сунул Ирке ладонь.
– Филипп? – переспросила Ирка, пожимая холеную руку, и покосилась на заросли конопли. – Пылып з конопэль?
– О-о-о! – восторженно взвыл очкарик. – Помнит! Она меня помнит! – Он подхватил Ирку под руку и поволок вдоль строя конопляных стволов. – После стольких лет почти полного забвения приходит человек – ну, пусть не совсем человек – и узнает! – Филипп остановился как вкопанный, рывком заставив остановиться и Ирку. Вонючая сигарета выпала у него изо рта, уголки губ плаксиво поползли вниз. – А ведь было же время, когда меня это не удивляло! – трагическом тоном объявил Филипп. – Подумаешь, узнали. Да меня все знали! Нет, конечно, по Мировому Древу не порхал, миры пронзая от верхнего до нижнего, небо и твердь не сотрясал, как некоторые… – Он махнул рукой куда-то в сторону, Ирке показалось – туда, где на круглой поляне сплетались светящиеся круги. – Но имел хоть и камерную, зато твердую известность! Я выскакивал, соответственно «з конопэль», – он указал на зеленые заросли, – селюки пугались, вот как вы только что. И все расходились довольные! Влился органично в идиоматику языка – ну, выражение такое, сами знаете: «скачешь, мов Пылып з конопэль». Я был уверен: меня никогда не забудут! – Очкарик яростно помотал пальцем… и снова сник. – И вот – новое время, новые герои. Забыли! А если кто и помнит Пылыпа з конопэль, то, верите ли, – он огляделся и вытянул губы, щекоча Иркино ухо жарким, пахнущим дурманом шепотом, – с детьми кукурузы путают, бестолочи!
Филипп снова подхватил Ирку под руку и потащил дальше, обходя заросли родной конопли.
– Но ничего! – бодро объявил он. – Сперва, конечно, впал в депрессию, страдал, переживал. Потом приспособился. Полностью сменил имидж. Пустил в ход некоторые, как бы это сказать, побочные эффекты моей первоначальной деятельности. Кстати, не желаете ли? – Он ловко выхватил из заднего кармана джинсов тяжелый золотой портсигар, раскрыл. В тусклом желтом блеске аккуратными рядками лежали самодельные сигаретки, набитые мелко порезанной сушеной травой.
Мгновение Ирка тупо глядела в портсигар, потом до нее дошло. Она судорожно сглотнула и шарахнулась в сторону.
– Ну-ну, зачем же так нервно реагировать! Не желаете – и не надо, дело совершенно добровольное. Хотя я бы рекомендовал. Исключительно для жизненного опыта. Между прочим, товар отборный, это я вам как Пылып з конопэль заявляю. Нет? О, а я-то думал, вы уже взрослая… – с разочарованием в голосе протянул он, искоса поглядывая на Ирку.
Девчонка жестко усмехнулась. На слабо дурочек покупай вроде Оксанки Веселко.
– Так на чем мы остановились? – Филипп вновь подхватил Ирку под руку. – На данный момент имею весьма широкую сферу влияния и даже, как бы это сказать… – Он снова огляделся. Ирка едва успела отшатнуться, убирая ухо. – Нечто вроде личных волхвов. Некоторые, особо избранные, под Солнцеворот наезжают сюда ко мне, в хортицкие конопли. Сближаются с первоисточником…
Они наконец обогнули конопляные заросли. У края конопляной рощицы пылал костерок, а вокруг компания разновозрастных бородачей в точно таких же, как у Филиппа, пестрых шапочках задумчиво курила самодельные сигаретки. Магнитофон тихо сочился музыкой рэгги. Чуть дальше, вплотную примыкая к плотной стене конопли, был разбит палаточный городок.
– Милости прошу и вас! – Пылып з конопэль гостеприимно простер руку к костру. – Надеюсь, не откажетесь от нашего общества?
Ирка переглянулась с молча шагающей позади Танькой.
– Для начала, если можно, хотели бы заглянуть в палатку. Вещи оставить, то, сё…
– Вещи, конечно же, вещи! – вскричал Пылып з конопэль, откидывая полог одной из палаток. – А что касается того, сего… Поверьте мне, одна затяжечка – и вы увидите такое… Ждем вас! – Полог упал, оставляя девчонок одних.
Ирка в изнеможении рухнула на надувной матрас.
– Ну ничего себе! Во влипли! Ты хоть понимаешь, кто все эти люди?
– Любимые волхвы этого… Пылыпа з конопэль… – Танька брезгливо скривилась. – Кажется, их растаманами называют. А попросту говоря, траву косят, косяки забивают и курят! У нас в художественной школе одна девчонка была… Конкурсы выигрывала, ее картины на выставку в Нью-Йорке попали, их там купили с ходу! Зарабатывать стала. Ее и в Италию учиться приглашали, и в Штаты. Мама ее ходила гордая такая, счастливая. А девчонка на тусовке вот с такими встретилась… Раз косячок забила, два… А потом на все на свете забила, кроме тех косячков. Больше года за кисть не берется, приглашения все отменила… – Танька покачала головой.
– Прямо все подозрения нашей классной сбываются, я таки связалась с наркотиками! Слушай, а может, смотаемся отсюда? Меня вон тоже уговаривать начали.
Танька покачала головой:
– Ну ты ж не дура соглашаться? А силой нас заставить… – Она ухмыльнулась. – Ха, мне даже хочется, чтоб они попробовали!
Девчонки помолчали.
– А отдохнуть надо! – разрывая печальную тишину, припечатала Танька. – И не под кустом, а в более-менее нормальн