Сайм медленно кивнул.
— Он ее убил! Да, в этом нет ни малейших сомнений — я осматривал тело в больнице.
— И как же он убил ее?
— Как? Только он и Господь, допускающий его существование, знают это. Убил, даже не приближаясь к ней. И приемного отца, сэра Майкла Феррару, убил тем же сатанинским способом!
Сайм смотрел на молодого человека, не решаясь высказать мнение об услышанном.
— Конечно же, обо всем умолчали, ведь против него нельзя использовать ни один действующий закон.
— Действующий закон?
— Старинные законы утратили силу, Сайм, но в Средние века его бы сожгли!
— Понимаю. — Сайм барабанил пальцами по столу. — У тебя были подобные мысли еще в Оксфорде. А доктор Кеан тоже всерьез верит в это?
— Да. Ты сам не сомневался бы, Сайм, ни секунды, если бы видел то, что видели мы! — Вдруг глаза Роберта гневно сверкнули прежним энергичным блеском. — Ночь за ночью пытался он с помощью проклятой магии, которая, как думают некоторые, похоронена под руинами Фив, убить меня! Он проецировал нечто…
— Передавал нечто тебе в сознание?
— Что-то в этом роде. Я видел или думал, что вижу, и чувствовал — тьфу! кажется, этот запах все еще со мной — жуков, жуков из гробницы, прямо из черепа мумии! Мои комнаты кишели ими. Это едва не привело меня в Бедлам, Сайм. И это не игра воображения. Мы с отцом поймали его за руку. — Он взглянул на друга. — Читал о смерти лорда Лэшмора? Сразу после того, как ты уехал?
— Да, сердечный приступ.
— Точно, но виноват во всем Феррара! Именно из-за лорда отец ездил на квартиру к Ферраре с револьвером наготове.
Ветер, завывая, с дьявольской яростью бился в стекла, словно пытаясь проникнуть внутрь; оркестр играл модный
вальс; в открытые двери зала входили и выходили люди всех возрастов и национальностей.
— Феррара, — осторожно начал Сайм, — всегда был неприятным типом: эти его прилизанные черные волосы, вечно бледное лицо. А когда я смотрел в его узкие глаза, их выражение так и соблазняло меня хорошенько ему врезать. Сэр Майкл, если, конечно, ты не заблуждаешься, пригрел на своей груди змею. И в то же время, Кеан, происходящее лишний раз доказывает, как мало мы знаем о нервной системе человека.
— Пригрел. Энтони Феррару усыновили, и никому не известно, какая порочная семья его породила.
Оба немного помолчали.
— О Боже! — Кеан резко вскочил, чуть не опрокинув столик. — Сайм, гляди!
Тревогу в голосе молодого человека уловил не только его друг. Сайм посмотрел в ту сторону, куда указывал пальцем Кеан, и заметил промелькнувшую в проеме двери смутную гротескную фигуру с вытянутой головой, но она тут же скрылась в толпе танцующих, словно ее и не было, и вот товарищ уже поддерживал обморочно зашатавшегося и смертельно бледного Роберта. Сайму показалось, что и без того горячий воздух раскалился. Любопытные глазели на осевшего в кресло молодого человека, бормочущего: «Маска! Маска!»
— По-моему, я видел, что за парень так тебя растревожил, — успокаивал приятеля Сайм. — Подожди-ка, я скажу официанту принести тебе бренди, и что бы ни происходило, не волнуйся!
Он прошел к двери, попутно заказав напиток, и исчез в толпе. Давным-давно пробило полночь, веселье возобновилось, но казалось натужным и лихорадочным. Некоторые гости собирались уходить, и жаркое дыхание ветра проникало в помещение через открытые двери.
Внимание Сайма привлекли девушки в яшмаках, покидающие отель; одна из них была в полуобморочном состоянии. Именно они осыпали приятелей конфетти в начале вечера. Он подошел к ним со словами:
— От жары вашей подруге нехорошо. Я доктор Сайм. Могу ли я предложить вам свою помощь?
Они согласились, и все четверо, оставляя следы на скрипучем песке, проследовали на террасу. Сайм помог усадить теряющую сознание девушку в экипаж. Темнота казалась непроглядной, а духота невыносимой; раскаленный ветер пригибал к земле высокие пальмы перед зданием.
Сайм проводил взглядом отъехавшую карету. Он был предельно серьезен — в блестящих глазах ослабевшей девушки заметил нечто, что ему, как медику, совсем не понравилось. Поднявшись обратно, он узнал от управляющего, что некоторым гостям стало плохо из-за духоты. Но собеседник почему-то избегал взгляда Сайма, что не могло не насторожить англичанина.
— Хамсин может поднять зараженную пыль, — сказал врач. — Будем надеяться, что обмороки всего лишь результат резкого повышения температуры воздуха.
В отеле было неспокойно. Ветер почти стих, и люди призрачной толпой спускались по ступеням на пустынную улицу.
Сайм направился к буфету, но полковник Ройланд отвел молодого человека в сторонку. Военный, чье подразделение охраняло крепость, знал Сайма с детства.
— Мальчик мой, — сказал он, — не надо мне было разрешать Айлин (так звали его дочь) оставаться в Каире. Кто бы мог подумать, что погода так изменится! Чертов ветер прошелся по трущобам и принес сюда всю заразу!
— С ней нехорошо? — обеспокоенно спросил Сайм.
— Она чуть не упала в обморок на балу, — ответил полковник. — Полчаса назад мать отвезла ее домой. Я тебя везде искал.
— Многим стало плохо, — сказал Сайм.
— С Айлин едва не случилась истерика. Она настаивала, что когда она почувствовала дурноту, рядом стоял кто- то в маске крокодила.
Сайм вздрогнул: возможно, история Кеана вовсе не выдумка.
— По-моему, я видел человека, одетого так, — с напускной беспечностью проговорил он. — Ему даже удалось напугать нескольких гостей. Не знаете, кто это?
— Друг мой, — воскликнул полковник, — да я весь отель обшарил, пока его высматривал! Никого похожего. Вот и решил спросить, не слышал ли ты о нем.
Сайм вернулся к столику Роберта. Тот по-прежнему выглядел больным, хотя ему и стало несколько лучше. Врач окинул товарища критическим взглядом.
— На твоем месте, я бы отправился спать, — сказал он. — Хамсин дьявольски коварен. Надеюсь, он не оправдает свое имя и не будет дуть пятьдесят дней.
— Ты видел человека в маске? — спросил Кеан.
— Нет, но он здесь. Его заметили.
Роберт, покачиваясь, поднялся и с помощью друга прошел сквозь движущуюся толпу к лестнице. Оркестр все еще играл, но был бессилен рассеять подавленность, овладевшую обществом.
— Спокойной ночи, Кеан, — попрощался Сайм. — Увидимся утром.
Роберт остановился на лестничной площадке и глянул вниз. Болела голова, к горлу вновь подступила тошнота. Он понимал, что нездоров, но, в отличие от пережитого в Лондоне нервного заболевания, испытывал теперь физическое недомогание. Перегретый воздух затруднял дыхание. Казалось, что волны жара поднимаются из самой земли.
Он рассеянно смотрел на людей внизу, но вдруг его взгляд стал предельно сосредоточенным.
У огромной кадки с пальмой, глядя вверх, стоял человек в крокодильей маске Сета!
Слабость в теле мгновенно сменилась невообразимой злостью, страстным желанием опустить кулак на ухмыляющуюся образину. Ощутив прилив сил, Роберт повернулся и начал почти бегом спускаться по ступеням; маска тем временем направилась через холл к передней двери. Боясь привлечь нежелательное внимание, Кеан быстрым шагом
последовал за ней. Фигура Сета прошла на террасу, но когда Роберт добрался туда, добыча уже упорхнула.
Секундой позже в отъезжающей двуколке он вновь заметил отвратительную маску. Забыв про шляпу, молодой человек быстро спустился и сел в подошедший следом экипаж. Перед отелем дежурил швейцар, и Кеан быстро велел ему приказать возничему следовать за только что отъехавшей каретой. Кучер подстегнул лошадей, развернулся и помчался за указанной целью. Они миновали Ботанический сад, несколько узких улочек и торговый район. Иногда Кеану казалось, что они потеряли преследуемого из виду, но возничий знал Каир как свои пять пальцев, и они неизменно нагоняли беглеца. Покачиваясь, несся экипаж по проулкам — вытяни руки и дотронешься до стен по обеим сторонам; мчался мимо пустых магазинов и темных домов. Роберт уже не представлял, где они едут, хотя видел, что мимо все еще тянулся район базаров. Они резко свернули направо — там, прямо перед ними, стояла двуколка! Возница разворачивался, собираясь ехать назад, а пассажир исчез в темном узком переулке слева.
Кеан выскочил из экипажа, прокричав извозчику, чтобы тот дожидался его, и бросился по косой улочке вслед за уходящей фигурой. Им овладела слепая ярость, но он не задумывался, не спрашивал себя, по какому праву преследует незнакомца, что плохого тот сделал ему. Все действия Кеана были спонтанны; он хотел догнать человека в маске и сорвать ее с головы — и был твердо намерен сделать это!
Роберт чувствовал, что, трясется от холода, несмотря на тропическую ночную жару, но не обращал внимания на свое состояние, продолжая преследование.
Незнакомец остановился перед неожиданно распахнувшейся обитой железом дверью; он уже заходил, когда Роберт настиг его. Прежде чем дверь успела закрыться, Кеан ринулся внутрь.
Там царила непроглядная тьма. Казалось, чернота поглотила человека в маске. Роберт двигался на ощупь, выставив вперед руки, но все равно упал, скатившись, как он
понял в момент, когда земля ушла из-под ног, по небольшой каменной лестнице.
И вновь в кромешной тьме он поднялся — потрясенный, но абсолютно невредимый. Он повертел головой, надеясь углядеть луч света, но не видел ни зги. Его окружали мрак и молчание. Он немного постоял, прислушиваясь.
Вдруг распахнулись ставни, и темнота расступилась. Свет шел из зарешеченного окошка, оттуда же удушливо запахло благовониями. Аромат напомнил Роберту о квартире в Оксфорде, и молодой человек сделал шаг вперед, заглянув в помещение за окном. Он тотчас задержал дыхание, вцепился в прутья и онемел, не в силах издать ни звука.
Кеан смотрел на большую комнату с высоким потолком, освещенную несколькими висячими лампами. В ней почти не было мебели, что, впрочем, характерно для Востока, только в дальнем углу стоял устланный коврами диван. На молитвенном коврике стояла зажженная серебряная курильница, рядом Кеан увидел человека в маске крокодила. Живописно одетая девушка-арабка — по-видимому, это она открыла ставни — сейчас снимала с мужчины его чудовищный головной убор.