– Ого, как мало я знаю! – призналась в очевидном я.
– Да, к сожалению, из-за запечатанных сил ты не получила должного образования, – сокрушался Костя.
– А когда мы будем распечатывать мои силы? А то ты все говоришь, говоришь, а ничего не делаешь, – упрекнула я мужчину, что он не просвещает меня ни о чем. Мы вместо того, чтобы учиться колдовать, обустраивает дом, как молодожены.
– А ты хочешь их распечатать? – мужчина внимательно смотрел на меня, а я не понимала, что он пытается у меня спросить. Вернее, вопрос-то я слышала, но мне казалось, что под вопросом кроется нечто другое.
– Конечно, хочу! – я изобразила праведное возмущение.
– Сейчас? – уточнил Константин, опасно близко приблизившись к моему лицу.
– Ну а почему бы и нет? – я пожала плечами. Чем сегодняшний день отличается от завтрашнего или послезавтрашнего?
Как только я произнесла слова, то почувствовала на губах сладкий тягучий поцелуй. Мужчина ласкал мои губы, не напирая, и я сама подалась вперед. Не знаю, какое отношение имеют поцелуи к распечатыванию сил, но начало мне уже нравилось. Прижимая к себе, он осторожно положил меня на спину, склонившись надо мной, и, оставив мои губы, начал кружить поцелуями на шее. Не ожидала, что у меня такая чувствительная шея! А место за ушком, а мочка уха! Я превратилась в одну сплошную эрогенную зону, на которой Константин играл как опытный музыкант. Футболка улетела в сторону, и мужчина припал к моей груди.
В голове каша из сумбурных мыслей, обрывки фраз, странные взгляды. Костя отодвигает ткань на чашечке лифчика и берет в рот горошинку соска, а меня простреливает возбуждение. Из-за своей неопытности не получается расслабиться. Но мужчина не дает мне возможности думать. Он исследует мое тело, а я громко всхлипываю каждый раз, когда мужские руки находят особенно чувствительные места.
Кровь кипит, она опаляет меня изнутри, разнося по венам бешеное возбуждение. Я не знала, что так бывает. Я не думала, что такое возможно.
Мышцы живота сводят судороги, а Костя всего лишь целует меня в живот и по пояса брюк. Я нетерпеливо ерзаю и не нахожу себе места, молю о чем-то, сама не понимая о чем. Тело плавится, будто вариться в кипятке, и мне то ли приятно до одурманивающего чувства, то ли больно до потери разума. Костя снова припадает к моим губам, а рука ныряет в брюки. В тот момент, когда он прижимает налившуюся от желания горошинку клитора, я прикусываю губу мужчины, чувствуя во рту металлический привкус крови. Мир рассыпается, а я расслабляюсь, не чувствуя своего тела, будто улетаю куда-то. Но голос Хранителя возвращает меня на грешную землю.
– Еще рано, слишком рано, – тихо шепчет мужчина мне на ухо и, обернув в плед, поднимает с земли и несет в дом. А я погружаюсь в сон, не понимая, что он имел в виду под словом: «Рано».
Глава 5.
Я так хорошо давно не высыпалась, вот честно! Проснуться от того, что выспалась и при этом на душе хорошо и в теле поет каждая клеточка. Константин – волшебник, если после наших небольших шалостей у меня такой подъем сил.
Лежу и прислушиваюсь к себе и к звукам в доме. Слышен какой-то шум, но он Не громкий. А еще слышно ворчание котика. Вот прям отчетливо могу его различить.
Интересно, а что делают мои мужчины? Мои? Интересно получается! Эти трое мужчин, они действительно мои? Но как это все в голове уложить? Тут с одним-то никогда отношений не было, а тут сразу трое! И с Костей у нас практически был секс, хотя и с Димой тоже. А котика я вообще в чем мать родила видела. Шведская семья какая-то, и я в ней главная развратница. Почему-то эта мысль вызвала улыбку на лице, и не возникло никакого стыда или дискомфорта. Кого я обманываю? Мне нравятся трое мужчин, и я им тоже нравлюсь. И почему я должна отказывать себе в удовольствии купаться во внимании троих мужчин из-за каких-то норм морали, навязанных нам обществом и воспитанием? Конечно, осуждение общества – это неприятно, и сложно будет его игнорировать, если кто-то узнает. Но и выпячивать свои отношения на всеобщее обозрение я не намерена. Живу в отдаленном доме. До городка далековато, пешком за полчаса не доберешься. Соседей нет, только барсуки в лесу, и то не известно, есть они здесь или нет.
Спала я, оказывается, только в футболке без белья. Сладко потянулась и сняла ее. Обнаженная кожа прикасается к прохладным простыням, и так не хочется вставать. Так и тянет весь день проваляться голышом в постели, но хочется кушать и в туалет. А еще бы в душ не помешало. Как была без ничего, встаю и подхожу к окну. На поляне перед домом Дима и Костя занимаются ремонтом мебели. Видимо, пока я спала, они вытащили на улицу мебель из той комнатушки, в которой она была сгружена, и теперь разбираются: что подлежит ремонту, а что на выброс. Заглядываю в чемодан, беру свой халатик и набрасываю его на плечи. Беру свежую одежду и бегу вниз.
Надо как-то организовывать наш быт. В конце-то концов, я женщина в этом доме и лучше всего чувствую вибрацию уюта. Она, как известно, имеет женское начало.
Сделала все свои мокрые дела в душе и вышла на кухню. А там котик уже не то что уют навел, там все так, будто здесь много лет жила очень рачительная хозяйка.
– А что у нас на завтрак? – Красавчик вздрагивает и оборачивается.Я будто застала преступника на месте преступления. Смотрю на столе ступка и пестик явно не новые, недавно приобретенные мною, а как из книжек про ведьм. Хотя о чем это я? Я и есть ведьма. И котик с таким лицом, будто в углу кучу наделал. – Чистосердечное признание облегчает наказание, – я цитирую популярную фразу из советских фильмов.
– Они сами виноваты, – котяра и не думал отпираться. Вот же наглый тип!
– Ну и что ты им подсыпал? Или не только им, а и мне за компанию? – я подперла руками бока и укоризненно посмотрела на вредного мужчину.
– Ничего такого, не померли бы, – снова ворчит Крис, но демонстративно берет и выбрасывает еду с тарелки в мусорное ведро. – Только продукты на псину переводить, – теперь мне стало понятно негодование моего фамильяра.
– Ты к еде ревнуешь? Да не объест он нас! – я уселась на стул, отметив, что его еще вчера на кухне не было. Все же есть польза от этих столяров-плотников, трудящихся на лужайке перед домом.
– Я к тебе ревную! Ты в них мужчин видишь, а во мне кота! – фыркает Крис. Прям как кот.
– И что же ты им подсыпал такого не мужественного? – я искренне старалась сдержать улыбку, чтобы не обидеть собеседника.
– Слабительное, – признался мой домашний отравитель. А я не смогла сдержаться и прыснула в кулак. – Посидели бы в кустиках, меньше бы выпендривались, – котик обиженно надул губы, а мне захотелось его пожалеть. Совсем эти двое затретировали моего фамильяра, раз он решился на мелкие пакости. Я подхожу и обнимаю его сбоку, но он крутанулся, и я оказалась прижата к его широкой груди. Он пах домом и выпечкой, а еще уютом. И мне так хорошо было в его объятиях, что на лице расплылась довольная улыбка. Крис ласково поглаживал меня по спине, вырисовывая узоры на спине, а я нежилась и готова была замурлыкать от удовольствия. Подняла лицо к котику и хотела что-то сказать, но совершенно об этом забыла, когда он накрыл мои губы своими. Ласковый и нежный поцелуй закончился, как только я потянула на себя футболку мужчины. Он схватил меня за лицо и впился в губы, сминая их, будто и не было той тягучей сладкой нежности мгновение назад.
Мгновение и я сижу на столе, а тарелки с грохотом падают на пол. Но я не могу отпустить мужчину от себя. Я будто с ума сошла. Сама прижимаю его к себе, обвиваю ногами поясницу и прижимаюсь промежностью к бугру в штанах. Трусь и постанываю в губы котика. Да какой он котик? Он котяра, который дорвался до сметаны. Или это я до нее дорвалась? Не знаю. Выясню потом! Сейчас совершенно не до этого. Футболки на полу, а Крис воюет с моим спортивным топом. Но вот и он стянут и валяется в куче тарелок и одежды на полу. Мужчина припадает к груди, ласкает напрягшийся сосок. Я смотрю, как его губы смыкаются на кораллового цвета коже, и возбуждаюсь еще сильнее. Кровь кипит и хочется большего. Оттягиваю резинку спортивных штанов и сую руку в брюки мужчины, обхватывая рукой восставшую плоть.
– А ты говорил рано, но мне кажется, сейчас самое время! – в порыве накрывшей нас страсти мы с Крисом не заметили, что уже не одни на кухне. В дверях стояли Дмитрий и Константин.
– Ну, я мог и ошибаться, – растерянно ответил Константин, осматривая наши переплетенные тела, и остановил свой взгляд на моей руке в штанах котика. – Только подготовить все надо для начала, – Хранитель свел брови к переносице и вышел из комнаты на улицу. Дима подмигнул нам и последовал за Хранителем.
Соскакиваю со стола, подхватываю футболку и натягиваю на себя. Вот это позорище! Мне стыдно, но еще я зла. Выскакиваю на улицу к этим двум ремонтникам.
– Что вы имели в виду?– я налетаю на Константина, и он удивленно смотрит на меня.
– Ты о чем? – или мужчина хороший актер, или реально не понимает о чем речь.
– Что вы имели в виду? Что значит «рано»? – я срываюсь на крик.
– Она не знает? – Дмитрий озадаченно смотрит на меня.
– Говори! – я реально сейчас похожа на психически больную истеричку.
– Успокойся, – голос Хранителя строг и сух, но я не прониклась. Вы когда-нибудь успокаивались, когда вам говорили слово «успокойся»? Вот и я только еще сильнее разозлилась и закипела!
– Давай позавтракаем и поговорим, – пытается сгладить назревающий скандал Дмитрий, но я лишь окинула их убийственным взглядом и, развернувшись на пятках, также стремительно рванула в дом.
На столе ничего не говорит о приступе страсти, который был пять минут назад. Стол накрыт, посуда в порядке, на кухне стерильная чистота.
– Слабительное убрал? – я на всякий случай уточнила у Криса.
– Да, можно смело есть, – отозвался котик.
В комнату зашли мужчины и молча сели на свои места. Завтрак прошел в гробовой тишине. Я жевала с таким ожесточением и яростью, будто не салат ела, а мясо сырое грызла.