И вот как его, скажите, совращать, если все думы его о пробирках! Я стянула головной убор и сунула в сумку. Биб недовольно заворочался, но я легонько пристукнула его рукой, предупреждая, чтобы не вздумал вылезти, а то всем моим усилиям сразу придёт конец. Хорёк сегодня был на удивление покладист, практически не скакал в сумке, норовя высунуть любопытный нос.
— Вот, — Мефодий вернулся и, лишь мельком на меня взглянув, указал на стул, — присаживайтесь.
Мне ничего не оставалось, как выполнить приказ и позволить мужчине осмотреть мою голову. Впрочем, насколько я поняла по рукам, которые раздвигали волосы и вертели меня, интересовала она его с чисто научной точки зрения. Мои густые, блестящие волосы не произвели на него ни малейшего впечатления.
— Чисто, — констатировал он и сунул мне в руки листок и карандаш. — Распишитесь.
— Может, надо чернилами? — заикнулась я. Хотела еще поумничать, что надо бы для начала прочитать, но потом решила, что не стоит. Я вроде как малограмотная.
— Кому надо? — он с удивлением уставился на меня, словно увидел нечто неизвестное науке. — Через три месяца, если останетесь, подпишем другой, а этот аннулируем. Расписывайтесь и приступайте к работе. Мне некогда. Я и так много времени на вас потратил. — Чтобы меня не раскусили, я нарисовала каракульку. Он посмотрел на мою закорючку, потом с неким сожалением на меня, и тяжело вздохнул. — Кстати, пойдёмте, я покажу вам комнату, где будете проживать. А где ваши вещи?
— Я их потом принесу от Марьяны.
— Предупреждаю сразу, ваши хождения на работе по дому не должны сказываться, — предупредил он меня строгим голосом. — Терпеть не могу лодырей. И ещё. В лаборатории ничего не трогать, не передвигать, не касаться, даже рядом не дышать. Моете пол, окна, и всё. Это условие прописано в договоре, иначе выгоню сразу. Зверей не трогать, даже тех, что кажутся вам безобидными. Деньги на продукты я буду оставлять через день на кухонном столе. Кто из вас будет туда ходить, решите с Гаврилой.
Жильё, что любезно предоставил мне хозяин, находилось под самой крышей. Как пояснил Мефодий, чердак ему был не нужен, а потому здесь располагались помещения для прислуги. Выделенная мне комната была так же аскетично обставлена, как и весь дом: стол, стул, кровать, небольшой шкаф в углу. Спасибо, хоть про матрас с подушкой не забыли, повредничала я. А потом одёрнула себя, напоминая, что я в этом доме всего лишь служанка. Мефодий, указав мне моё место, удалился, полностью потеряв ко мне интерес. Как только стихли его шаги, я открыла сумку, выпуская Биба.
— Наконец-то, — облегчённо выдохнул он, вытягиваясь на кровати. — Жестковата. Что, лучше комнату не заработала?
— Пока нет, — я пожала плечами. — Послушай, Биб, я пойду поработаю, а ты посиди здесь, ладно? Только пока никуда не выходи.
— Я понял, — трагическим голосом сообщил мне хорёк, — ты решила запереть меня в тюрьме. Без воды, без еды и без воздуха.
— Не болтай, Биб! Как только я немного тут освоюсь, ты сможешь выбираться из комнаты вместе со мной.
— Открой хотя бы окно! Буду смотреть на бескрайнее небо и страдать о свободе, — продолжил изгаляться фамильяр.
— Всё, я ушла, — захлопнула дверь и провернула ключ. Спасибо, что позаботились о кусочке личного пространства. Я снова вспомнила своё недавнее прошлое. В школе я тоже постоянно что-то мыла, тёрла, складывала-перекладывала. Можно было бы пользоваться магией, но я берегла свой и так не сильно большой резерв. Здесь же было и небезопасно её применять, вдруг Мефодий почувствует чужое присутствие. А рисковать мне было никак нельзя. Я в этом доме обычная служанка, которая просто должна постепенно преображаться. Не может же быть такого, чтобы молодой мужчина не обратил внимания на симпатичную девушку! Не уродка же я, в конце концов!
Первым делом решила заняться полами. Так я могла на вполне законных основаниях осмотреть весь дом. Но для начала надо было избавиться от пыли. Пока протирала подоконники, обнаружила, что у дома два входа, второй я просто не увидела из-за надвинутого на глаза платка. Насколько я поняла, там находилась лавка. Мне жутко захотелось посмотреть, но я не решилась сразу сунуть свой нос. Что-то подсказывало, что из дома тоже можно было туда заглянуть, надо просто разведать, как это сделать.
Благодаря отсутствию мебели убираться было несложно, так что дверь в лавку я обнаружила достаточно быстро. Торговала здесь миловидная женщина средних лет. Но меня постигло разочарование: она говорила обо всём, но избегала обсуждать хозяина. Я с лёгкой завистью оглядела ряды зелий, выставленных на полках, мешочки с высушенными травами, поинтересовалась, как идёт торговля, и ретировалась, чтобы не вызывать ненужные вопросы.
Уборка заняла достаточно много времени, а ведь надо было ещё что-то придумать на ужин. Готовить я умела. Нас в школе этому научили. Уважающая себя ведьма голодной оставаться не должна никогда!
Кухня знахаря сверкала первозданной чистотой. Даже к кастрюлям страшно было прикасаться. Я немного побегала между шкафчиками, столами и погребом. Всё-таки тяжело, когда ты хозяйничаешь одна и некому подсказать, где что лежит. Я и так почти полчаса потеряла, разыскивая ведро, тряпку и швабру, а теперь мне ещё предстояли поиски продуктов и всего остального.
Но я справилась и ужин подала ровно к семи часам, красиво сервировав его в небольшой серо-зелёной столовой на втором этаже. На высоких окнах здесь висели светлые портьеры, да и немногочисленная мебель была дорогой и изысканной. Посередине комнаты стоял добротный овальный стол. Вокруг него расположились мягкие стулья с гнутыми ножками.
Слева у стены на небольшом расстоянии друг от друга высились два шкафа-серванта с посудой, а с противоположной стороны стоял комод с вазой для цветов.
Довольно оглядев своё творчество на столе, я принялась ждать. Вот только Мефодий всё не появлялся. Тогда я решила его пригласить. Пригладив волосы и поправив платье, спустилась к лаборатории, где он сидел с тех пор, как мы с ним расстались, и осторожно постучала.
— Да? — отозвался он, и я, приоткрыв дверь, предложила ему пройти в столовую. — Какой ужин?! — повернувшись, неожиданно рыкнул на меня мужчина. Он стоял возле стеллажа с ретортами и колбами, что-то перемешивая в одной из пробирок. Волосы на его голове забавно торчали в разные стороны, словно Мефодия недавно потрясла магическая молния. — Вы что, не видите, что я работаю?! Не заходите ко мне! Идите, убирайтесь!
Если честно, то я не поняла, куда меня отправили. То ли тереть полы, то ли просто пожелали, чтобы я проваливала. А потому я резко захлопнула дверь и в задумчивости на неё уставилась. Пожалуй, если бы я начинала с Мефодия, то Архип показался бы мне душкой. И за что мне это наказание! Но едва я вспомнила, кто у меня последний жених, сразу решила, что рыжий не так уж и плох. Ну подумаешь, слегка нервный, а кто из нас без изъяна!
Накрыв приготовленный ужин чистой салфеткой — захочет, поест — я направилась наводить чистоту в зверинец. На первом этаже под него отдали самое просторное помещение.
— Бедненькие, — прошептала я двум кроликам, что сидели прижав уши. Лопоухие, почуяв мою природную суть, сразу потянулись к моим рукам. Я оглядела клетки, кого здесь только не было! В углу бегала лисица, вдоль стен сновали хорьки, забавные еноты спали, прижавшись друг к другу, толстые барсуки что-то жевали, ёжики замерли, словно неживые игрушки, про мышей и крыс я вообще молчу! — Зачем ему столько? — поинтересовалась сама у себя, не ожидая ответа.
— Дык опыты ставит, — раздался за спиной зычный голос, от неожиданности я вздрогнула и, развернувшись, увидела подходящего ко мне пожилого, но ещё крепкого мужчину. — Я Гаврила, — представился он, на добродушном, слегка рябом лице с пышными усами и жиденькой бородкой выделялся крупный круглый нос. Голубые глаза придирчиво осмотрели меня. — Никак новенькая? — поинтересовался он. — Служанка?
— Да. Я Ульяна, — представилась я. — А вы давно здесь работаете?
— Да почитай, годков пять будет. Это ваша братия здесь долго не задерживается по причине тонкой душевной организации: то крикнуть на вас нельзя, то обзывать не полагается. А я старый вояка, мне всё нипочём. Вот кухарка недавно ушла, вот это жалко. Знаешь, какие баба пироги пекла?! Закачаешься. А ты не умеешь?
— Нет, — улыбнулась ему, — не пробовала. Гаврила, а сказали, что у вас выходной?
— А… — махнул он рукой. — Надоело кровать продавливать, решил на работу пойти. А что ещё дома делать! Я один-одинёшенек живу, словно пугало в огороде. Ворон вокруг много, а подлетать боятся, — он вздохнул и почесал затылок.
— А вы, случаем, не знаете, зверюшки часто от опытов болеют?
— Ты смотри не сболтни мастеру Мефодию про это, а то серчать начнёт. И к зверью лучше не подходи, а то потом жалко будет.
— Что, так сильно болеют?!
— Так и помирали, бывало, особенно мыши и крысы. Но знахарь говорит, что пусть лучше они, чем люди. Вот как-то так, — он покачал седой головой. — Да ты не переживай, я их сам кормить и клетки чистить буду. Ты порядок здесь наведи и иди.
Я быстро прибралась, после чего кивнула мужчине и вышла. На душе остался неприятный осадок. Руки до сих пор ощущали тепло мягких пушистых шкурок. Не нравилось мне всё это! К тому времени, когда этот бесконечный день подошёл к концу, я едва передвигала ноги. Прихватив с кухни лакомство для своего фамильяра, я поднялась в своё временное пристанище.
— Биб, — окликнула хорька, который, растянувшись на кровати, изображал бездыханное тело, — ты как?
— Умер, — еле слышно проверещал он. — С голоду.
— Оживай, я тебе мяса принесла.
— Вот с этого и надо было начинать, — тут же подскочил негодник, распетушив свой хвост, — а то «как ты, как ты», — передразнил он меня. — Как может чувствовать себя голодный маленький хорёк?! Только бедным и несчастным.
— Бедные и несчастные — это те, что закрыты внизу в клетках. А ты вполне себе хоро