— Она моя подружка. Когда я ей звонил в последний раз, она разговаривала как-то странно. А сегодня вечером отказалась встретиться.
— Наверное, потому, что на улице в такое время не безопасно, — предположил Сэм.
— Я подозревал, что она мне изменяет, но не мог понять с кем. А теперь знаю. Конечно, вы ведь высокие, с мышцами и все такое.
— Ты ошибаешься, малыш, — возразил Дин. — Ну разве что кроме той части про рост и мышцы. Опусти свою пукалку и давай поговорим спокойно. Желательно не на улице.
— Да я сам все видел!
— Хизер к нам заходила, — признался Сэм. — Но к сексу это не имело никакого отношения.
— И зачем тогда заходила?
— Трудновато объяснить, — замялся Дин.
— Ну естественно!
— Слушай, здесь такой дубняк, — раздраженно сказал старший Винчестер. — Если уж собрался стрелять, так валяй, черт возьми. Горячая пуля и теплая больничная постелька — это сейчас то, что доктор прописал.
У парня руки затряслись еще сильнее, и револьвер опасно запрыгал в них. Сэм знал, что Дину, конечно, как и ему самому, вовсе не улыбается поймать пулю, но если не разоружить парня в ближайшее время, жди беды.
«Просто забалтывай его дальше, Дин!» — мысленно взмолился он и начал пробираться к универсалу. Обойти такую большую машину и подкрасться к мальчишке незамеченным было практически невозможно, но, выбрав более короткий путь, он рисковал попасть под панический выстрел. Если Дин не убедит парня опустить оружие, лучше подобраться к револьверу тихонько.
— Ты! — парень развернулся и прицелился в Сэма. — Стоять!
— Сэмми, ложись! — крикнул Дин.
Если старший брат заговорил так, у него на то наверняка веская причина. Сэм бросился на землю, пытаясь укрыться за задним колесом машины. Как он и подозревал, парень принял резкое движение за угрозу и выстрелил. Впрочем, выстрел не был прицельным, и пуля ударила в землю. Прежде чем парень успел перезарядить револьвер, Дин с капота Импалы перескочил на капот второй машины, а оттуда бросился на парня. К тому времени, как Сэм поднялся и обогнул автомобиль, Дин уже прятал «Магнум» за ремень, а парень стоял, прижавшись к боку универсала, взъерошенный, но вроде невредимый.
— Дружок, я тебе говорил, что ты все неправильно понял, — снова начал Дин. — Ничем таким мы с Хизер не занимались. Если хочешь знать подробности, почему бы тебе у нее самой не спросить?
— Ага, — пробормотал парень. — Чтоб она поняла, что я за ней следил?
— А вот с этим надо поработать, — наставительно сказал Дин. — Чем раньше, тем лучше. Доверие — очень важная часть отношений.
— Сам знаю. Поэтому и не хочу, чтобы она подумала, что я ей не доверяю.
— Правда?
— Вы же ее видели, — пригорюнился парень. — Думаете, ее надолго привлек бы такой неудачник, как я? В колледже, небось, полно других ребят.
— Может и так, но все-таки она с тобой, потому что хочет быть именно с тобой, — возразил Сэм. — Тебе бы надо это ценить, а не мучиться подозрениями.
— Наверное, — он угрюмо уставился на дорогу.
Сэм понадеялся, что парень усвоил хотя бы один урок, а именно: не пытайся держать на мушке двоих, если не собираешься стрелять немедленно.
— А можно пистолет назад? Это папин.
— Ты пытался застрелить моего брата, — нейтрально проговорил Дин.
— Дин, здесь опасно, — вмешался Сэм. — Лучше верни его.
Дин несколько секунд изучал парня взглядом, а потом вытащил револьвер и вытряхнул оттуда пули:
— В барабане осталась одна, если вдруг нарвешься на неприятности. Сэмми правильно сказал, тут действительно опасно. Так что, если на тебя вдруг нападет старый солдат, или индеец, или медведь, стреляй. А так, лучше бы тебе вернуть его отцу и забыть, что ты вообще его трогал.
Парень взял револьвер, взвесил его в руке и, поблагодарив, замешкался, будто собирался сказать еще что-то. Но потом передернул плечами, залез в машину, положив оружие рядом, и уехал.
— Поехали в мотель, — недовольно сказал Дин. — Отстойная ночка. И чего я с тобой поперся?
— Я рад, что ты поехал со мной, — и, едва закончив фразу, Сэм рассмеялся.
— Что забавного я пропустил?
— Просто снова представил, как ты даешь советы о любви и доверии.
— А что такого? У меня были романы!
— Ага. И сколько они длились максимум? Месяц? И сколько из них начались в духе «Где я? Кто я?»?
— Сэмми, если ты еще не заметил, женщины вокруг охотников роями не вьются. И не нам их в этом винить. Мы не очень-то постоянны.
— Да, не очень, — признал Сэм. — Мы не подходим для стабильных отношений, зато какие хорошие объекты для медицинского страхования!
— Насчет денежной стороны вопроса я не задумывался, — Дин повел машину к «Трейлс Энд». — «Замути с нами и получи обратно свои страховые взносы!» — он рассмеялся. — Мне это нравится, Сэмми. Может, забабахаем такую наклейку на бампер?
Глава 20
Джульетт Монро проснулась с ноющей головной болью и ощущением, что вчерашние ужасы были всего лишь кошмарным сном. Утреннее солнце заглядывало сквозь жалюзи. Джульетт осталась на том же диване, только завалилась на бок, и одеяло частично сползло. В доме было тепло и уютно, и мысли о том, что все так же беспросветно, как и вчера, что выжить может и не получиться, казались невероятными. Она спихнула одеяло и поднялась. В доме было тихо. Женщина направилась к телевизору, надеясь, что болтовня телеведущего скрасит молчание, но на половине пути передумала. Если волк все еще бродит вокруг дома, его надо слышать. Вместо этого Джульетт подошла к окну и осторожно выглянула во двор, приподняв планку жалюзи и внезапно подумав, что на жалюзи осела пыль, а стеклам не помешало бы немного «Виндекса»[53]. Растерзанное тело Стью лежало на прежнем месте: снег под ним подтаял, а потом замерз снова, заковав его в забрызганную красным ледяную броню. То ли за ночь выпало еще немного снега, то ли поднялся ветер, но волчьи следы пропали. И снова Джульетт охватило ощущение нереальности: будто и не было никакого волка, будто Стью погиб, неудачно поскользнувшись, или от разрыва аневризмы[54]. Как и прошлой ночью, она подошла к каждому окну, высматривая зверя. Солнце еще стояло у самого горизонта, и косые лучи могли бы выявить следы. Джульетт узнала птичьи следы, вроде бы кроличьи, но ни одного волчьего.
Потом она пошла на кухню и поставила кипятиться воду для чая. Выбрав коробку «Эрл Грей»[55], женщина вытряхнула немного чая в инфьюзер[56] и положила его в эмалированный чайник. Надо было что-то съесть, но от головной боли подташнивало.
«Надо поесть. Тост или два. И с чуточкой масла».
Когда вода закипела, Джульетт налила, сколько надо, в чайник и отодвинула турку на холодную горелку. Пока заваривался чай, она подошла к парадной двери, прижалась к ней ухом и прислушалась. Ни звука, даже птицы не щебечут. Как будто все звуки вдруг перестали существовать или она оглохла. Оба предположения явно не годились. Просто для успокоения совести Джульетт постучала кончиками пальцев по деревянной двери — звук был.
«С моим слухом все в порядке. Просто очень-очень тихо».
Взбудораженный рассудок тут же подхватил мысль: слишком тихо.
Когда Джульетт положила ладонь на дверную ручку, сердце бешено затрепыхалось. Женщина замерла, призывая своенравный орган к спокойствию. После трех глубоких медленных вдохов-выдохов сердце удалось утихомирить. Потом она отодвинула щеколду и снова замерла, пережидая сердцебиение. Все действо заняло порядочно времени — чай, наверное, станет горьким. Нет, просто надо это сделать. А вдруг волк ушел, вдруг получится выйти? Затаив дыхание, Джульетт приоткрыла дверь. Сначала всего на чуть-чуть, просто чтобы выглянуть в щелку: в просвете она увидела дорожку перед домом, снег и красное пятно (неподалеку лежал Стью). Джульетт толкнула дверь. Никто не нападал. Ничто не шевелилось. Женщина ступила на порог, придерживая за собой дверь. Ни ветерка, ни хлопанья крыльев, ни щебета, ни одного из тех звуков, которые она привыкла слышать по утрам. Полная, абсолютная тишина.
Холодный воздух, хрустящее зимнее утро. Такие дни у Джульетт ассоциировались с чикагской «Волшебной милей»[57], сияющей магазинами, украшенными к Рождеству, с «Маршалл Филдс»[58], который манил, словно теплый гостеприимный свет маяка, и где она благополучно оставляла все деньги. После смерти Росса Джульетт даже не притрагивалась к рождественским украшениям, и этот год не был исключением. Каникулы без мужа казались пустыми.
Она отпустила ручку и сделала несколько неуверенных шагов. Теперь Стью был виден лучше, и от этого зрелища тошнота нахлынула с новой силой.
Волка не видно. Может, он убежал? Джульетт приписала ему чуть ли не сверхъестественные свойства, но вдруг это был просто очень большой волк? Проголодался, напал на коров, увидел в Стью угрозу, когда тот стал между ним и потенциальным обедом… Волк не мог обладать магическими способностями, не мог читать ее мысли и угадывать намерения. Прошлой ночью казалось именно так, но это от шока. Сейчас этот волк уже, должно быть, милях в сорока отсюда и бежит по своим делам.
Джульетт начала обдумывать план. Надо немного поесть и выпить чаю, чтобы успокоить желудок. Потом надеть теплое белье, свежую одежду и зимние ботинки, рукавицы и шапку. Тогда можно будет добраться до соседей. Они едва знакомы, но позвонить уж точно пустят. А именно телефон ей и нужен: один звонок шерифу, и все ужасы останутся позади. Женщина развернулась к дому, но тут же голова закружилась, перед глазами запрыгали черные точки, а желудок сжался. Джульетт замерла, опершись руками о колени: уж пусть лучше стошнит на снег, чем на пол в гостиной. Но тошнота схлынула, и перед глазами прояснилось. Она с облегчением выпрямилась и мазнула взглядом по двери и краю крыши.