Зато полицейские быстро усмирили смутьянов. Двое отделались несколькими синяками и ссадинами, третьему пришлось вправлять нос, а вот четвертому досталось с лихвой. По-видимому, он и был пострадавшим, а те трое на него напали. Так подумалось Марине, и она неосознанно проявила больше сочувствия к мужчине, получившему ножевое ранение в предплечье и перелом ключицы.
Наконец ночь закончилась, можно было отправляться домой. Забывшись, Марина мельком глянула в зеркало, которое неосознанно старалась избегать после того, как ей что-то привиделось в отражении. Старуха с глазами-омутами была там и словно ждала ее появления. Ее взгляд завораживал, не давал сдвинуться с места. Стало трудно дышать, в ушах появился гул, голова раскалывалась от боли. Зрение расфокусировалось и Марине почудилось, что в зеркальной поверхности отображается не привычная ординаторская, а полутемная комната с грубо сколоченной мебелью. Хотелось оглянуться и убедиться в том, что это лишь игра воображения, но тело не слушалось. Свет перед глазами померк, откуда-то издалека послышался громкий крик, топот бегущих ног. Марина успела почувствовать, как ее трясут за плечи, а потом все разом прекратилось. Она зависла в пустоте, не понимая, где находится и куда двигаться дальше.
Она уже не видела, как к ней, лежащей на полу, подскочила медсестра Любочка. Как отчаянно девушка звала на помощь, как влетела в ординаторскую всегда невозмутимая Ираида Степановна и немедленно принялась за реанимацию. Действовала она как всегда быстро и со знанием дела, четко отдавала младшему персоналу приказы, которые немедленно исполнялись. Однако все ее усилия оказались тщетны. Молодого перспективного хирурга Марину Александровну Калинину так и не удалось вернуть к жизни.
ГЛАВА 2
Сигверда вздохнула и тяжело осела на табурет. Ее плечи поникли, а руки все еще тряслись от пережитого напряжения. Она успела в последний момент. Еще бы чуть-чуть и нужная ей душа отправилась на перерождение по уготованному ей пути. Ведьма вмешалась в замысел творца и еще ответит за своеволие, но у нее не было другого выхода. Дар нужно было передать, да не абы кому, а той, что готова его не только принять, но и использовать во благо людям. Путь неизвестной целительницы из другого мира должен был оборваться очень скоро. Сигверда хорошо видела темный сгусток, образовавшийся в крови молодой женщины. Ведьма лишь слегка ускорила его продвижение, чтобы не утратить связь с избранницей, которая так удачно заглянула в зеркало судьбы в нужный момент.
Теперь предстояло решить еще одну не менее важную проблему — найти подходящее тело для призванной души. Перед глазами Сигверды сразу возникло кукольное личико Анитры — двенадцатилетней внучки старосты. Девочка могла стать гордостью семьи, а стала ее наказанием, тяжкой обузой, от которой не избавиться до конца ее дней. К двенадцати годам она так и не научилась разговаривать, не понимала ни слова из того, что ей говорят, даже ложку не умела держать. Родные не решались оставлять ее одну, так и присматривали по очереди, как бы чего не вышло. Хоть и убогая, а все ж родная кровь.
Небольшой осколок солнечного камня согревал ладонь Сигверды. Хорошая душа пришла из другого мира — теплая, добрая. Счастлив будет староста, получив такую внучку. Вот только сначала придется его долго уговаривать, увещевать, обещать исцеление. Поверит ли? Не испугается ли отдать свою кровиночку ведьме?
Сигверда неспешно ковыляла по деревенской улице, направляясь прямиком к дому деревенского Головы. Ее появление было настолько неожиданным, что встречные люди рты раскрывали от удивления. Смотрели во все глаза, позабыв об осторожности. Любопытство оказалось сильнее страха. А ведьма словно не замечала чужих взглядов, не слышала пересудов, не до того ей было. Она готовилась к судьбоносной встрече, мысленно подбирала нужные слова, но так и не придумала ничего лучше, как заявить с порога:
— Анитра станет моей преемницей. Собирай девчонку, Харальд, отныне она — моя забота.
Староста подавился похлебкой, а ведьма вдруг поняла, что совсем потеряла счет времени и не заметила, что пришла пора обедать. Вот почему она чувствует себя такой уставшей. Почитай вторые сутки без сна и отдыха, а ведь уже не молода. Внезапно наваждение схлынуло, и Сигверда ясно увидела двенадцать пар глаз, обращенных в ее сторону. Кто-то смотрел с возмущением, кто-то со скрытой надеждой. Последних было большинство. Видать, намучились с девчонкой. Сама же виновница переполоха никак не реагировала на появление незваной гостьи. Ее глаза были пусты, а взгляд безмятежен.
— Не отдам дите родное ведьме на поругание, — завопила дурным голосом старшая дочка старосты и бросилась заслонять Анитру своим телом. Рядом с матерью тут же встали сыновья. Рослые да плечистые. Мужчины постарше молчали, в том числе и отец Анитры. Ждали, что скажет глава семьи. А староста думал. Сигверда хоть и слыла ведьмой зловредной, но дурного за ней не водилось. Скотину не портила, у младенцев кровь не пила, сглаз и порчу не наводила.
— Почему она? — староста как всегда был немногословен.
— Пустой сосуд, будет куда силу перелить, — пожала плечами Сигверда. Она уже успокоилась. Коли сразу из дома не выгнали, значит, готовы к разговору. И верно, младший сын по указке отца пододвинул к столу еще один табурет, а его жена поставила перед Сигвердой плошку с ароматным варевом.
— Так ты что же, помирать собралась? — деловито осведомился староста. В его голосе промелькнуло удивление. Он как и все наивно полагал, что Сигверда будет жить вечно.
Ведьма обвела всех присутствующих цепким взглядом. На нее смотрели с любопытством. Кажется, никто не верил в ее скорую кончину, иначе не сидели бы так спокойно.
— Пора мне, — ответила она равнодушно и принялась за еду.
После ее слов староста крякнул и поднялся. Заходил из угла в угол, просчитывая, какими бедами обернется для его деревни эта утрата. И надо же было такому несчастью случиться на его веку. Говорят, Сигверда жила тут еще при его прадеде и уже тогда была старой. Так отчего бы ей умирать прямо сейчас? И что она там упоминала про преемницу?
Староста посмотрел на внучку и вздохнул. Не верилось ему, что Анитра сможет их защитить. Ведьминская сила — это хорошо, но к ней еще и ум прилагаться должен.
— Уверена, что не ошиблась в выборе? — озвучил староста волнующий всех вопрос. Все притихли в ожидании ответа.
Сигверда положила ложку, отвела за ухо выбившуюся прядь волос и раскрыла ладонь на которой сиял переливами солнечный камень.
— А вот сейчас и узнаем, — произнесла она тихо и послала в сторону ничего не подозревающей девочки какое-то заклятье. Время как будто замедлилось, а к возможной преемнице от камня протянулась тонкая полупрозрачная нить. Сначала она была подобна паутинке, но с каждым ударом сердца становилась все более заметной, начинала светиться изнутри. Потом вдруг вспыхнула так ярко, что все разом зажмурились от нестерпимого света. А когда распахнули глаза, видение исчезло. И лишь на ладони Сигверды остался лежать потухший камень, а в широко распахнутых голубых глазах Анитры заиграли солнечные блики.
Время вновь ускорило свой бег. Сигверда лучилась довольством.
— Как видишь, Харальд, мой выбор оказался верным.
Родные смотрели на Анитру и не видели в ней никаких изменений. Ну разве что взгляд стал более осмысленным. Но смотрела она как-то испуганно, словно не узнавала никого вокруг. Наконец взгляд девочки остановился на Сигверде, да так и прилип к лицу старухи. — Вы, это вы, — прошептала девочка и упала без чувств.
— Что с ней? — встревожилась мать и принялась тормошить дочь.
— Оставь ее, — велела Сигверда, вставая из-за стола. — Теперь это моя забота. Анитра больше не принадлежит к вашему роду. У ведьмы не может быть семьи. Соберите ее вещи и перенесите девчонку в мой дом. Да поспешите, у меня осталось не так много времени на ее обучение.
С этими словами старуха покинула дом старосты в полной уверенности, что ее не посмеют ослушаться. Так и вышло. Она едва успела переступить порог своего неказистого жилища, а вслед за ней братья Анитры уже вносили бесчувственное тело сестры в дом ведьмы. Сразу принесли и пожитки девочки, коих оказалось не так уж и много, все уместилось в один небольшой узел.
Парни постарались не задерживаться у негостеприимной хозяйки и как только избавились от своей ноши, так сразу и поспешили восвояси. Сожаления на их лицах Сигверда не заметила, но осуждать не спешила. Кто же станет любить бездушное существо? А ведь Анитра и была таковой до сегодняшнего дня. Ведьма сама проводила душу новорожденной девочки за грань — таковой оказалась предначертанная ей судьба. Но мать так цеплялась за жизнь дочери, что силой материнской любви смогла сотворить невозможное — голема — тело без души.
Боль обожгла лицо. Кто-то хлестал ее по лицу и приказывал очнуться. Было страшно открывать глаза, пробуждение не сулило ничего хорошего. Но мучитель не отступал, пришлось подчиниться. Марина распахнула глаза и наткнулась взглядом на морщинистое лицо старухи.
— Ну наконец-то, — проворчала та негромко, — третий день уж пошел, пора бы тебе и очухаться.
Щеки горели от хлестких ударов. Но эта боль казалась сущим пустяком в сравнении с тем, что почувствовала Марина, обнаружив себя в незнакомом месте, наедине с той самой старухой, что померещилась ей в зеркале.
— Где я? — задала Марина самый главный на этот момент вопрос.
— В другом мире, в другом теле, своего то ты не сберегла, хоть и целительница. Позволила смерти подкрасться незаметно, теперь уж не жалуйся, сама виновата.
Старуха произносила ужасные слова. Марина не хотела ей верить. Но, кажется, она говорила правду. Хватило одного взгляда на кисть руки, которая могла принадлежать только ребенку, а уж никак не тридцатилетней женщине.
Незнакомка тем временем продолжала говорить, попутно накрывая на стол:
— Память о прошлой жизни останется с тобой, тут уж ничего не поделаешь. Перехватила я твою душеньку на пути к реке забвения, ты уж прости меня старую, но только за это. Все остальное прими, как дар благой. Сила перейдет к тебе немалая, а с ней и знания древние. Но о том никому не сказывай, людям о том знать не обязательно. Слабы их сердца, легко проникают в них злоба и зависть. Хочешь жить долго, не выставляйся напоказ.