ляло труда. Хуже всего было то, что, покинув храм, он может потерять так необходимую ему энергетическую подпитку. Поразмыслив еще немного, Альдейбьерг решил, что нужно всего лишь перекинуть привязку к храму на тело Эйрика, которое Пресветлый намеревался занять в скором времени. А то, что сын Харальда и будущий наследник время от времени станет посещать храм, никого не удивит. Особенно после его чудесного исцеления. Людям должно понравиться его благочестие. Разумеется, на роль святыни, которой все будут поклоняться, Альдейбьерг избрал свой теперешний образ. Эта идея настолько ему понравилась, что он без промедления занялся ее воплощением в жизнь.
В храме имелось подземелье, в которое не было доступа никому, кроме его основателя. В просторном помещении царил полумрак и пробирающий до костей холод. Только очень внимательный человек мог заметить вырезанную на каменных плитах пола октаграмму — восьмилучевую звезду. Будучи вписанной в круг, она должна была олицетворять порядок и созидание, но в данном случае окружность, соединяющая лучи воедино, отсутствовала, что делало этот знак символом хаоса и разрушения.
Та крупица сознания, что еще сохранялась в теле Пресветлого, должна была послужить основой ритуала привязки. Жертвоприношение в таких случаях было необходимо.
Радостная новость об исцелении принца Эйрика мигом облетела всю столицу. На ее фоне исчезновение Альдейбьерга Пресветлого осталось незамеченным. Несколько дней в городе царило веселье. Харальд расщедрился и велел выкатить на центральную площадь бочки с элем, чтобы подданные могли выпить за здоровье его любимого сына.
А когда пьяная вакханалия закончилась, и толпы страждущих вновь потянулись в храм, выяснилось, что Пресветлый исчез. Нетрезвые умы поднатужились и связали воедино два важных события. Вывод был сделан однозначный: Альдейбьерг пожертвовал собой ради высокой цели — спасения жизни их будущего короля.
Сам же Эйрик, в котором от настоящего Эйрика осталось ничтожно мало, благосклонно принимал поздравления будущих подданных, старательно запоминая тех, чьи слова звучали не достаточно искренне. А через месяц столицу накрыла череда случайных смертей, ни у кого не вызвавших подозрений, но изрядно проредивших ряды его недоброжелателей.
Харальд, озабоченный недавней болезнью Эйрика, принял неожиданное для всех решение. Славный воин, объединивший когда-то разрозненные земли, теперь решил поделить их между своими сыновьями. Подобную глупость нельзя было объяснить ничем иным, как старческим слабоумием. В королевской семье начались распри. Кровные братья не стеснялись выказывать недовольство друг другом. Нередко между ними случались вооруженные стычки. Но все сходились в одном — в своей ненависти к старшему брату, которому завидовали с юных лет, мечтая занять его место.
Эйрик не стал ждать, когда к нему подошлют убийцу, а, заручившись поддержкой верных людей, напал первым. Сначала от его руки пал сам Харальд, обвиненный сыном в измене и вызванный им на поединок. Потом пришла очередь братьев. Самые умные из них предпочли сбежать и затаиться до лучших времен, а те, кому не повезло, были также убиты в поединке. Эйрик безжалостно уничтожал не только возможных соперников, но и членов их семей, получив в народе прозвище — Эйрик Кровавая Секира.
Обо всем этом Хакон узнал на подъезде в столицу. В придорожных тавернах не утихали разговоры. Люди обсуждали недавние события с опаской, словно боялись, что подобная болтливость может стоить им жизни, но и молчать были не в силах.
Порядок на границе был восстановлен, и Хакон спешил вернуться в Вестфольд, чтобы лично принести отцу добрые вести. Помощь Бальдра в уничтожении тварей была неоценима, но упрямое божество не желало идти навстречу тогда, когда дело касалось чего-то другого. К примеру, он легко открывал портал к месту очередного прорыва, но в другое время предпочитал передвигаться верхом, чтобы иметь возможность обозревать окрестности. В дела Анитры он тоже не вмешивался, помогая ей только в самом крайнем случае, когда ее сил не хватало на то, чтобы залечить чьи-то раны. Да и то делал это с какой-то неохотой, каждый раз замирая и будто бы прислушиваясь к чему-то, что было доступно только ему одному.
Небольшой городок Хортен, расположенный в двух днях пути от столицы, стал для Хакона и его отряда временным прибежищем. Здесь же был заключен союз с опальными ярлами Хладира, Мере и Румсдалира. Кажется, Эйрик не допускал появления столь мощной противоборствующей группировки у себя под боком, иначе сделал бы все возможное, чтобы этого не допустить.
Хакон продолжал обрастать союзниками. Город и его окрестности уже не справлялись с наплывом вооруженных мужчин, любящих выпить и побуянить. В воздухе витало напряжение, какое случается перед битвой. В крови воинов пылал огонь, горячие головы рвались в бой, не понимая, почему их военочальники не отдают приказ выступать. И мало кто знал, что в промедлении виновен один легкомысленный бог, который неожиданно исчез и не появлялся в пределах Хортена уже неделю.
— Ты знаешь, куда направился Бальдр? — Хакон не выдержал и обратился с вопросом к Анитре. Все видели, что эти двое крепко сдружились и много времени проводили вместе. Наверняка Бальдр поставил ведьмочку в известность о том, куда и зачем направляется. Ну не мог же он оставить их без поддержки, да еще в такой ответственный момент, когда решается судьба королевства.
Оказалось, что мог. Вот просто взял и ушел, не сказав никому ни единого слова.
— Боги не вмешиваются в дела людей, — пожала плечами Анитра, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся.
На лице Хакона озадаченное выражение быстро сменилось удивлением. Он присел на лавку рядом с Анитрой и некоторое время молча наблюдал за ее ловкими движениями. Ведьмочка активно готовилась к предстоящему сражению, вернее к его последствиям, раскладывая по сумкам все необходимое для обработки ран. За соседним столом трудились две ее помощницы из местных. Девушки с интересом поглядывали в сторону Хакона, но мужчине было не до их кокетливых взглядов.
Наконец он справился с удивлением и уточнил:
— Но ведь Бальдр уже вмешался в наши дела, когда помог одолеть тех тварей.
Анитра, не отрываясь от работы, покачала головой и сказала:
— Эти твари не имели отношнения к нашему миру, потому боги и вмешались.
— Расскажешь? — Хакон понизил голос и придвинулся к Анитре поближе, надеясь получить от нее чуть больше информации.
Ведьмочка подняла на него необыкновенно синие глаза и печально улыбнулась. История Бальдра поразила ее в самое сердце, хотя сам бог ничем не выказывал своего отчаяния, веря в древнее предсказание. Он принял смерть от руки собственного брата, чужая злоба и коварство привели его в царство мертвых, за ним последовала его добрая и кроткая жена Нанна. Но, если верить прорицательнице, настанет день, когда Бальдр возродится в обновленном мире, чтобы наполнить его радостью и светом. А сейчас он выполнял поручение Хель — повелительницы царства мертвых. Именно оттуда в мир живых явились те клыкастые твари. Но эти хищные создания, наделенные зачатками разума, на самом деле не представляли угрозы миру людей. Главной опасностью были духи пустоты и особенно один мятежный демон, не желающий мириться со своим заточением. В общем-то он и являлся главной целью Бальдра, а уничтожению тварей посланец Хель поспособствовал по доброте душевной. Все-таки в свою бытность он почитался людьми, как бог света и жизни.
— Нам придется самим решать свои проблемы и быть благодарными за ту помощь, которую уже получили, — закончила свой рассказ Анитра, вновь приступая к приготовлению противомикробной мази.
Хакон молча кивнул и вышел. Ему нужно было подумать. Лишившись могущественной поддержки, он уже не был уверен в успешном исходе дела. Но назад дороги не было. Эйрик не оставит его в живых. Да и люди, которые согласились за ним пойти, сочтут его отступление предательством.
Замерев на крыльце, Хакон поднял глаза к звездному небу. Оказывается боги, в которых уже почти никто не верил, все же существуют где-то там в вышине. Живут, радуются, любят, ненавидят, страдают и умирают, как простые люди. Даже обрекают своих братьев на смерть, точно так же, как это сделал Эйрик — самый жестокий из сыновей Харальда. Впервые Хакон задумался о том, что ему предначертано судьбой свергнуть ненавистного тирана, в которого превратился его кровный брат. Вопрос в том, не уподобится ли сам Хакон, благодаря своим деяниям, брату Эйрику, неспроста прозванного в народе Кровавой Секирой?
Минутная передышка помогла Хакону справиться с неуверенностью в правильности выбранного пути. Сомнения были окончательно отброшены в сторону. Судьба в очередной раз проверяла его на прочность, и он готов был принять брошенный ею вызов. Некого винить в том, что их пути с Эйриком разошлись.
Хакон направился в общинный дом, где предпочитали проводить время его сторонники — мятежные ярлы, не пожелавшие принести клятву верности Эйрику. Они и сейчас были тут. Обсуждали за кружкой медовухи предстоящее сражение. Сегодня к ним присоединились кровный брат Хакона — Олаф с сыном Трюггви и племянником Гудредом. Эта новость не могла не радовать. Они не только выжили в той кровавой бойне, что устроил Эйрик, но и смогли избежать потерь. Сюда в Хортен они привели свои дружины, тем самым почти вдвое увеличив войско мятежников. С такими силами уже можно было рассчитывать на победу, даже без помощи Бальдра.
Взгляды всех присутствующих устремились в сторону вошедшего, и Хакон шагнул на возвышение, занимая главенствующее место за столом. Никто не оспаривал его право на лидерство. Даже брат Олаф, который был старше Хакона на двадцать лет. Все понимали, что только объединившись, они смогут уничтожить общего врага, а внутренние распри несомненно приведут их к гибели.
Когда голоса в зале стихли, Хакон спросил:
— Пришли вести от ярла Асбъерна?