Коли не дают больше кровушки, древний довольствовался тем, что само попадало в руки.
— Ого, какая книжища! — раздался восторженный крик и к столу подскочил Лаврик.
Я сразу очнулась. Вот же ж. Даже не заметила, как он появился-то.
— Красивая-я какая, — протянул Лаврик и руки свои протянул к гримуару семейному.
— Ты что делаешь? — взвилась я, забыв и грусть, и тоску.
— Вот сейчас тебе полпальца оттяпает, тогда узнаешь, как чужие-то гримуары трогать! — я скорее откинула руку его. А то ведь очнется, негодница, да как примется за старое.
Вон, отряхивается, довольная. Слезы мои ей впрок пошли.
— Ах-х, — закудахтала книжица. — Какой приятный молодой человек, — и она игриво зашуршала страницами.
— Вот, Ведянка. Учись! Красивой назвал, не то, что ты. Слова доброго от тебя не дождешься, — недовольно пробурчал гримуар и тут же спохватился.
— Ох, ну что же мы все обо мне да обо мне. Ведяна, познакомь меня с юношей, — вдруг заявила заядлая отшельница и даже пристукнула по столу тяжелой тисненой обложкой.
Я даже глаза вытаращила. Познакомь ее! Это что-то новенькое. Недоверчиво посмотрела:
— Лаврика, с тобой?! Чегой это ради-то? Или ты не семейный наш гримуар?
— Вот выдумала еще чего на старости-то лет.
— А вот про года мои не надо тут напоминать, — щелкнула она серебряными застежками.
— Доброе-то слово любому приятно, Ведянка!
Да уж. Видно, давно ей комплиментов никто не говорил.
Да и кому бы. Так, в подпространственном хранилище-то ей одиноко, наверное.
Я-то вот \ думала, что она там всегда спит.
А выходит, что скучает и даже тоскует.
Постойте-ка. Да это ж двоюродная тетка Алексина сейчас проснулась.
Ойй. Точно, она.
Бабуля говорила, знатная была ведьма, да только больно горячая.
Сердце большое да любвеобильное имела. Что-то там про парней еще было, но тогда бабуля невнятно пробормотала и даже гневно глазами сверкнула.
— А можно с ней познакомиться?! — Лаврик, который так незаметно проник в комнату, умоляюще посмотрел на меня.
Ну, это ни в какие ворота-то. И где Рыська? Тут среди бела дня посторонние подходят, к книге родовой руки тянут, а фамильяра и след простыл.
Вот сегодня денек…
— Нет! Нельзя, — я вдруг разозлилась. Тут сидишь, узнаешь тайны семейные. Век бы их не знать-то. А всякие разные Лаврики под руку лезут.
— Ах так! — рассвирепела и книжица. — Тогда вот сиди и жди совершеннолетия! Дальше ни к одной странице не подпущу, — и высунула глаз свой, кровью налитый.
Лаврик вон, даже отшатнулся. Умеет напугать она, тут не отнимешь.
Еще и грозится, видишь ли! Да не нужны мне эти тайны, даром не нужны.
И того, что узнала, довольно мне. Нет. Не останусь я тут, в Боевой Академии-то. Нечего мне тут делать. Не хочу больше его видеть, ректора. Но вот один раз, последний, придется.
Я нахмурилась, вздохнула и захлопнула книжицу. И даже ее “Да погоди, погоди ты, Ведянка! Шуток не понимаешь, ведьмочка”, меня не тронула. Понимаю я шутки. Да только не до них мне сейчас.
Надо идти к ректору. Надо. Буду требовать, чтобы отправил меня к госпоже Кряжской. Вдруг получится?
— А ты чего пришел-то, Лаврик? — не ласково спросила я.
Парнишка сразу как-то сник. Посмотрел на поблескивающий защелками гримуар и протянул мне витой кожаный шнурок.
Глава 36
— Так вот, браслет новый тебе принес, — сказал Лаврик. Держи, растеряшка. Магистр Симеон просил передать. Взамен потеряных. Сказал, тебе такой в самый раз будет.
Я взяла шнурок и обернула вокруг запястья. Красивый такой. На змейку чем-то похож. Уж как я не люблю змеек-то, а тут…
Вот прям как родной он. Настоящий мой браслет.
Вытянула руку, полюбовалась. Витой, старинный шнурок. И такое тепло от него вдруг пошло-то, будто бабуля мягкими своими руками обняла. И сердечко мое, бедное, страдающее сердечко стало таять. Вот как тает снег, когда берешь его в руки. Пушистый, легкий и ослепительно белый.
Сразу вспомнился лес наш. Зима, тихонько поскрипывает под ногами утоптанная тропинка.
День солнечный, морозный. И откуда ни возьмись — вдруг снег! Крупные, кружевные снежинки кружатся и падают мне на раскрасневшееся от мороза лицо.
Как же хорошо-то…
“Смотри, Ведянушка, — говорит бабуля и поднимает глаза к небу, — и запоминай. Знай, когда такой вот снег идет и солнце светит — это знак.”
Помню, я аж вздрогнула. Потому что знаков у бабули было много, и все как-то больше не к добру.
То к засухе, то к потопу, а то и к пожару.
Улыбнулась она тогда, обняла меня и поцеловала в щечку красную:
“Не бойся, Ведянка. Этот знак — он всегда к добру. Значит, Светлая мать скоро явит свою милость. Пошлет нам с тобой настоящее чудо”.
Ойй… Чудо это хорошо. Правда, вот сколько мы жили с бабулей, а особых чудес не видели.
“Может, такой снег просто еще никогда не шел?” — подумала я и согласно кивнула.
Хотя хорошо мы жили с бабулей и без всяких чудес.
Я вздохнула.
Вот как странно получается-то. И правда, такого дня, как тогда, я больше и не помню.
А чуда никакого не случилось. Жалко.
Ну не считать же чудом тот случай, когда я со страху сожгла дикого кабана?
— Ведяна, Ведя-ан! — как сквозь толщу снега пробился ко мне чей-то голос. Я вздрогнула и открыла глаза.
Надо мной стоял Лаврик и тряс меня за плечо.
— Что тебе опять, Лаврик? — устало сказала я. И правда, устала. Будто вот все пять кругов магистра Левия пробежала-то.
— Ничего! — неожиданно буркнул парнишка. — Я, если хочешь знать, за тебя волновался. Вот!
Ведь ты как браслет в руки взяла, так и все. Будто и нет тебя. На меня смотришь в упор — а не видишь.
И вообще, — Лаврик вдруг всхлипнул. — Испугался я за тебя. Рыськи нету. Помочь-то некому.
— Тряс тебя, тряс — едва добудился, — закончил он и шмыгнул носом.
А я вдруг взяла да и обняла его. Вот как младшего братишку, которого у меня никогда не было, обняла.
Лаврик напрягся было, а потом уткнулся мне в плечо. И скорее отстранился.
Ну, конечно. Он же мужчина. Разве можно показать свою слабость девушке-то?
Никак нельзя.
А прыщиков-то у него будто больше стало. Вон, парочка уже нарывает.
Я прищурилась. Вот что делать прикажете? Если и правда, заберет меня отсюда госпожа Кряжская, кто ему поможет-то?
А дядьке Симеону кто? Опять будет запрещенную настойку силены глотать…
Эхх. Пропадут они тут без ведьмочки. Может, как раз потому и был раньше факультет Зельеварения при Академии-то.
Бабуля моя всем помогала, и ведьмочек учила уму-разуму.
Я посмотрела на новый свой браслет и поняла, что рано собралась к госпоже Кряжской.
Да и… Ну не могу пока на ректора смотреть. А вот с дядькой Симеоном встретиться надо. Что он там говорил-то, когда я только-только им тут как снег на голову свалилась?
Мол, за последние сто лет бессменно тут работает, без выходных и возможности нормально обернуться?
Значит, много чего помнит. И много чего знать должен.
Я посмотрела на смиренно лежащую на столе книжицу.
Выходит, остальные-то страницы скрыты для меня до совершеннолетия, да?
Ничего, я уже знаю, у кого спросить.
— А тебя, вредина, опять на покой отправлю. И спи там себе, раз так, — я нахмурилась.
Вот беда-то. Рыськи нету. А сама я пока не владею порталами, чтоб в подпространство попасть. Да и не потерпят они, сумрачные рыси, когда ведьмочки бродить станут по их угодьям.
— А где же Рыська-то? — уже вслух сказала и огляделась, да как следует. Вдруг фамильяр скрылся за пологом невидимости и правда дрыхнет без задних ног?
Нет, это я что-то себе надумала. Чтобы мой Рысенька, да дрых, когда книжица тут?
— Так я и говорю, — Лаврик отвернулся. быстро провел по носу рукавом форменного пиджака. Вот что делает, а? Такую красоту испачкал.
Нет, тут за ними всеми пригляд нужен.
— Пришел, стучу. Никто не отвечает. Дернул дверь — открыто. Вошел и слышу, ты с кем-то разговариваешь. Голос женский, незнакомый. Но странный такой. То будто старушка говорит, то совсем молодая. А потом замолчала ты.
— Ну и я, это, — смутился парнишка, — заглянул. Ты не думай, Ведян. Я не подслушивал. Просто…ну, так получилось. Я заглянул, думал, сейчас Рыську увижу хоть.
А его нету, и ты сидишь такая вся. Ну, расстроенная, вот.
— А где он, правда? — Лаврик встревоженно глянул на меня.
А я… Ну вот до чего ж я забывчивая ведьмочка-то! Ведь сегодня же десятый день после Полнолуния. В этот день у призрачных рысей самый главное событие года.
Выбирают заместителя главы клана. У них с этим строго. Глава один, бессменный. А вот помощников каждый год выбирают.
И все, кто в клане-то, должны быть. Конечно, и Рыська мой.
Ой-ей… Получается, я осталась без фамильяра до завтрашнего утра.
А и он хорош! Неужто не видел, что я тут вся в расстройстве сижу-то. И света белого не вижу с источником этим и ректором!
Мог бы и напомнить, между прочим.
— Праздник у них сегодня. Большой. Совет держат, выбирают заместителя главы клана.
А дальше, как водится, поздравления да игрища. До утра не будет его, — добавила я. Лаврик погрустнел немножко, а потом покосился на книжицу и глаза его блеснули.
Глава 37
— Лаврик, а где сейчас магистр Симеон? — спросила я. Конечно, я заметила, как у него глаза блеснули, когда на книжицу-то посмотрел.
Понимаю, как любопытно ему. И услышал парнишка, ой, боюсь, много чего услышал. Да только последнее это дело собственный гримуар посторонним показывать.
Хоть и сроднилась я вот с Лавриком-то. Прямо как родной стал мне.
Да и книжица при виде постороннего не завизжала, как у нее водилось обычно.
Наоборот. Познакомь ее. Вот чем она старше становится, тем страннее-то.
А Лаврик даже губы вон облизнул. Ну, нет. Никому я не давала в гримуар заглянуть, и ему не дам.
— Чего? — рассеянно ответил парнишка.