— Давай, Рыська, — строго сказала я. — Хватай ее, и на место. — А мне срочно бежать надо!
Я быстренько переоделась в форменную одежду, пригладила опять растрепанную косу и кинулась к двери.
— С-сто-й, гор-ре мое, — зашипел Рыська, хлестнул хвостом по полу и мигом скрылся из глаз.
Я чуть не споткнулась. Да что ж такое-то… Идет ведь кто-то, видно. Фамильяр мой, хоть и напраздновался, да чутья не потерял.
Прислонилась к двери, поправила сбившийся половичок.
Послышались тяжелые быстрые шаги. Я выглянула одним глазком в окошко.
На ловца и зверь бежит. Похоже, спешить-то мне некуда.
Ведь это ж дядька Симеон сам ко мне идет. Молодец все-таки Рыська. Почуял чужого сразу, и скорее с глаз вон.
Крыльцо заскрипело под тяжелой поступью магистра Сатвала. Раздался стук в дверь. Я открыла сразу же.
— Ты чего ж, Ведянка, тут сидишь, когда общий сбор объявлен? — грозно, вытирая пот со лба своим цветастым носовым платком, пробасил дядька Симеон.
Я только рукой махнула:
— А какой с меня толк на вашем сборе-то, общем? Я ж ведьмочка. Ну и что, что в адептках числюсь. Это ж ненадолго. Не настоящая я адептка-то, дядька Симеон.
— Ты еще вот поговори мне тут! — дядька Симеон нахмурился и погрозил пальцем.
— Не настоящая она адептка. Тоже выдумала. Раз записал тебя в книгу Академии, значит, настоящая.
— Собирайся, давай. Не так я молод, чтобы за каждой адепткой самому бегать.
— Лаврика ректор посылал, да тот побоялся, что не пойдешь ты с ним.
— Мне пришлось, не стыдно, а? — дядька Симеон строго посмотрел на меня.
А я…я вздохнула и смутилась. И правда, неладно получается. Пожилой человек, магистр, за мной тут бегает. Вот что значит Боевая Академия-то. Все у них то тревоги какие-то, то сборы общие.
Что ж. Выходит, и мне надо идти.
Эхх… Так когда я наконец смогу у него узнать-то хоть что-нибудь про родителей?
— Ладно, дядька Симеон, — я подняла глаза на магистра, который уже развернулся и ждал меня, загораживая собой весь проход.
— Да только… я как раз к вам бежать собиралась-то, — вдруг выпалила я.
Вот возьму и спрошу его прямо по дороге. А что? Деваться-то ему будет некуда. Раз взялся меня доставить, пусть и доставляет на этот их общий сбор.
— Ко мне? — поднял бровь дядька Симеон. — Случилось чего, Ведяна?
Я остановилась и выдохнула. Вот, вот сейчас и спрошу у него все.
А сбор их общий подождет.
— Случилось, дядька Симеон, — я сжала кулаки и быстро-быстро, чтобы не передумать-то, сказала:
— Вы ведь знали моих родителей?
Дядька Симеон вздрогнул и замер. Он смотрел мне в лицо и на глазах начал обрастать шерстью. Лицо его вытянулось. Это уж не лицо было, а морда оборотня.
Вдруг он резко схватил меня мощной лапой, в которую превратилась его рука, и быстро задвинул себе за спину.
Ойй..
Может быть, зря я его спросила-то?
Глава 41
И тут дядька Симеон зарычал, да так страшно, что я сжалась. Пусть всего на минутку, но сжалась. А потом тихонько выглянула из-за его спины. И скорее назад. Прямо перед нами, у домика моего, стояло странное существо. Будто и на человека похожее, только заросшего шерстью с ног до головы.
Одни глаза на длинной, вытянутой почище, чем у дядьки Симеона сейчас, морде, сверкали яркой желтизной. Тут из-за тучек показалось солнце, отразилось от шерсти и я увидела, что не шерсть это вовсе.
А тоненькие, как будто металлические, узенькие полоски.
Существо поднялось на задние лапы, вытянуло морду, и надрывно, прямо вот как собака-то, завыло.
И такая тоска, такая боль была в этом звуке, что я не выдержала и вышла из-за спины дядьки Симеона. Существо заметило меня и взвыло еще жалобнее. Страдает ведь оно, мучается, бедное. Небось, вот точно, как магистр Симеон, обратилось да и застряло в этой ипостаси-то.
Помнится, читала я в одной бабулиной книге. Тяжело живется оборотням-то, не позавидуешь. А это, бедное, совсем озверело, видать. И ослабло. Я посмотрела еще раз на него и поняла, что вот не страшно мне. Ну, если только самую капельку. А вот жалко его, бедненького, очень.
Сделала еще шажок навстречу. Сзади взревел дядька Симеон и опять схватил меня за плечо:
— Худа идеш-шь, тура! — заорал он. Да, опять у него с артикуляцией проблемы. Ну, да ладно. С ним потом разберусь. Сначала вот с этим, страдальцем надо.
— Пусти, дядька Симеон! — строго сказала я и повела плечом. Магистр охнул и отдернул руку. А я вот даже не знаю, почему так сделала-то. Будто кто мне подсказывал. И еще… Запястье нагрелось. Я посмотрела на свой шнурок-то. Так и есть. Зачарованный браслетик окутывала легкая красноватая дымка.
Посмотрела туда, вперед. На это страдающее существо. Да не простым взором, а фирменным ведьминским. Ох ты ж…
— Да кто тебя так, бедненький, — запричитала я и сделала еще один шаг. Вот спешить тут точно не надо-то. Оно хоть, существо это, и страдает, но осторожность нужна.
У него же все магические каналы перепутаны! Как еще живет да дышит, непонятно.
Существо, услышав мой голос, горестно взвыло. Тоненько так, высоко. Даже сердце дрогнуло. Вот бы тем, кто так с ним обошелся, самим в его шкуре побывать-то.
Я сделала еще шажок. Существо стояло, не двигаясь с места, и только глаза его мерцали оранжевым цветом.
Я остановилась и протянула было руку к нему.
Да не успела и коснуться, как запястье вдруг зажгло и тут же вокруг меня поднялся купол.
Купол переливался на солнце багряным цветом, и я увидела, как то несчастное существо вдруг согнулось в три погибели, взвыло и схватилось за живот.
Ну, у человека-то там живот находится. Что уж у этого бедолаги там было, и не скажу. Покрутилось на месте, будто огонь жег ему пятки и вдруг вспыхнуло.
Да таким ослепительно белым пламенем, которого я никогда и не видела-то.
Я закрыла глаза. А когда открыла, не было передо мной никакого существа.
Точнее, было. Да только не существо, а злющий-презлющий ректор.
Его глаза, в которых пылало яркое белое пламя, безотрывно смотрели на меня. На меня и только на меня. Я почувствовала, что дыхание мое прерывается. Ойй…
Что сейчас будет-то.
Выходит, это вовсе не был учебный сбор?
Сандр Огненный, не отрывая от меня глаз, глубоко вздохнул и выдохнул. И так раз пять, я считала.
А что еще делать-то? Двигаться боюсь. Защитный купол уже едва мерцает, но все еще держится. И хорошо. Похоже, защищать меня уже не от кого. Разве что от ректора.
Я вздохнула и потупилась. Ну, что сказать. Виновата, конечно. Не пошла с Лавриком. Да ведь и права была, так-то. Защита бабулина вон как сработала. Я покосилась на витой шнурок. Он был на месте! Надо же. На месте мой шнурочек. И защиту дал, и не пропал никуда. Вот что значит, бабулина аура-то в нем!
Это вам не гномовы новинки.
А когда я подняла глаза, то поняла, что все, исчез купол-то.
Осталась я без защиты. А ректор так и не сводит с меня глаз. И желваки, желваки-то так и ходят по щекам его.
Злится, ойй, как же злится он.
— Вы что ж себе позволяете, адептка? — зашипел наконец Сандр Огненный и сжал кулаки, вокруг которых тотчас вспыхнуло алое пламя.
Слава Светлой матери, вспыхнуло да и погасло.
— Вы хоть понимаете, что чуть не стали жертвой велижского лича? — ректор, прищурившись, смотрел на меня в упор.
В глазах его я увидела страх. Светлая мать… Он, ректор Боевой Академии, архимаг огня, боялся. За меня боялся. А еще я почувствовала, как бьется его сердце. И мое, мое глупое, влюбленное сердечко забилось в том же ритме.
Меня вдруг затрясло всю. Я всхлипнула и кинулась ему на грудь. Грудь была широкая, надежная, но очень жесткая. А еще что-то больно кольнуло меня в мягкое место. Но мне было все равно. Я прижималась к архимагу, а он стоял, замерев. Потом вдруг сжал мои плечи и прошептал в спутанные волосы:
— Никогда не пугай меня так больше, слышишь?
Глава 42
Слезы хлынули из моих глаз, я замотала головой, прижимаясь к нему еще сильнее. Светлая мать, как же я испугалась-то, оказывается. Как хорошо, что ректор тут оказался:
— Так это вы его, прямо в пепел, да? — прошептала я, шмыгая носом.
Сзади кашлянул дядька Симеон.
Ойй…
Да что же это я-то? Ему ведь помощь опять нужна, вот как пить дать.
А я тут на ректорской груди плачу… Эхх… Хорошая грудь, надежная. Но надо от нее оторваться. Ректор-то, как этот кашель услышал, руки с плеч моих снял. А я вот так и стою.
— На-ка, — перед моими глазами показался цветастый носовой платок дядьки Симеона.
— Магистр, я сам, — глухо ответил ректор и, вырвав платок из рук магистра, протянул его мне.
Я нехотя оторвалась от ректорской груди и вытерла мокрое лицо.
— Как вы, дядька Симеон? — мне стало вдруг так стыдно-то, ох, как стыдно. Стою тут, с ректором в обнимку. Вишу на нем, можно сказать.
Но глаза подняла, повернулась. Надо ж посмотреть, что там с магистром-то.
— Да что мне сделается, — пробасил дядька Симеон. — Дело привычное. Рефлексы сработали, а коли так, то оборот назад дело простое, — и правда, лицо у него уже стало почти нормальным, челюсть еще выдавалась вперед да волосатость была повышенная, а так с виду все хорошо.
Я прищурилась, заставив себя отвернуться от ректора, и уже ведьминским зрением
дядьку Симеона проверила.
Правда, источник в норме, каналы магические тоже. Вот и хорошо.
— А скажи-ка ты мне, ведьмочка, зачем к личу полезла? — ласково так, что опять дрожь меня взяла, сказал дядька Симеон.
Сандр Огненный судорожно вздохнул и опять окинул меня яростным взором.
Ну вот.
Только что все было так хорошо, и опять.
Я смущенно потупилась:
— Так он звал, как дитенок мать зовет. Страдал, совсем иссыхал.
Я подняла голову:
— Да, я правду говорю! Он уж иссыхал весь, силы чуток только и осталось. Внутри-то жизни никакой не было. Каналы магические все перепутаны..