— Какая удача, что мы едем в психушку, — придушенно пробормотал Миша. — Зеленый слон. Рукатая собака. А?
— Это вы все виноваты! — Гиллигилл грозно уставился на эльфов.
— Ммы-то причем? — прохрипел Геремор, не отрывая взгляда от мохнатого чуда.
Гиллигилл вплотную придвинул жабью физиономию к лицу белокурого эльфа. Кожаная куртка зловеще заскрипела.
— Вы со своим проклятым колдовством! Изуродовали ни в чем неповинного кобеля!
— Какой же это кобель? Судя по ногтям, это су… сам… ну баба, что ли, — с сомненьем проговорил Олло.
— Сам ты сусамбаба! — рявкнул орк.
— А ты зубы не скаль! — взвился рыжий эльф. — Сам своей скотине лапы отдавил, а на нас орешь!
— Хватит!!! — закричал Миша так громко, что с ближайшего куста с перепуганным чириканьем снялась стайка воробьев. — Подеритесь еще! Или устройте поединок на волшебных спичечных коробках! Чем откусывать друг другу носы, лучше подумайте — откуда у собаки человечьи руки и ноги? Как раз по вашей магической части!
Велосипед слабо подгавкнул, как бы в подтверждение. Вернее, подгавкнула.
— Чушь! — отрубил Геремор. — Никакого колдовства тут нет. Я магию за версту чую.
— Точно, — кивнул Олло. — Магии ни на грош. Даже вот столечко нету, — рыжий эльф протянул сложенные в щепотку пальцы.
— Может, есть такая магия, которую вы не чувствуете? — Миша сделал неопределенный жест, призванный выразить скверные особенности новой разновидности колдовства.
— Если это такая магия, то да, мы ее не чувствуем, — согласился Геремор.
— А вдруг это природа начудила, — предположил Олло. — Бывают же, например, телята о двух головах, и прочие уродцы.
— Природа начудила, когда тебя произвела, — хмыкнул Гиллигилл. — По-твоему двухголовые телята рождаются с накрашенными губами и налаченными копытами?
— Всякое бывает, — философски рассудил Олло. — Например, три года назад во время войны с троллями наш полк стоял в замке герцога Унна. Его предок, Герекам Унн Великий, как-то раз велел высечь вороватую колдунью. А та, стоя у позорного столба, прокляла весь его род. И с тех пор, все Унны были чернявыми, будто подгоревшие котлеты.
— Блин, ну и проклятье, — удивился Миша. — Что с того, что они чернявые?
— Много ты видел чернявых эльфов? — саркастически вопросил Олло. — Я рыжий — и то вроде пугала. Ну вот. Стояли мы там чуть не год, и вдруг у герцогини народилось белокурое дитя. Притом волосы такие длинные, красивые, будто младенец в мамашиной утробе только и делал, что сидел у парикмахера. Помнишь, Геремор? Ну помнишь же. Тебе еще герцогиня за какие-то заслуги пожаловала офицерский Боекомплект. Что, вспомнил?
— Вот если б родился младенец с собачьими ногами, тогда еще было бы о чем говорить, — проворчал Миша.
— О боги! — вскричал вдруг Гиллигилл. — Велосипе… Ай! Смотрите!
Выпучив глаза, он таращился на несчастную собаку, лежащую на траве.
— Смотрите!!!
Посмотреть было на что. Пес стремительно увеличивался в размерах. Черная шерсть осыпалась, а на ее месте появлялось что-то вроде бордового делового костюма: жакет, блузка, юбка по колено. Через минуту безродная псина превратилась в стройную женщину с очаровательной фигуркой и прелестными ножками. Красоту незнакомки портила лишь одна существенная деталь: торчащая над округлыми плечами мохнатая собачья голова.
— Теперь точно в психушку, — угрюмо сказал Миша, садясь а руль. — В полном составе.
Олло, Геремор и Гиллигилл молча втиснулись на заднее сиденье джипа. Собакоголовая незнакомка расположилась впереди. Она села в машину сама, без всякого принуждения, и даже с некоторой толикой достоинства, как будто давая понять, что собака с человеческим телом (или человек с собачьей головой) — такой же равноправный член общества, как короли, кинозвезды и налоговые инспекторы.
Машина тронулась. Велосипед закинула ногу на ногу, и, вывалив язык, наслаждалась проплывающими за окном пейзажами. Время от времени она далеко высовывалась из окна и лаяла на вспугнутых автомобилем птиц. Миша втаскивал ее обратно, не обращая внимания на Геремора, который всякий раз советовал тянуть не за жакет, а за юбку.
— Вздорная баба, — проворчал орк после очередной выходки Велосипеда. Гиллигилл проникся жгучей ненавистью к недавнему хвостатому приятелю. — Скворцов облаяла. Птицы-то тебе чем не угодили?
Вместо ответа Велосипед обернулась и смачно лизнула его широким розовым языком.
— Это любовь, — сказал Геремор.
— Чтоб тя тухлая кикимора так полюбила, — буркнул Гиллигилл.
Местоуказательное заклинание Олло сбывалось самым поразительным образом. Джип двигался по узкой лесной дороге, а впереди возвышался холм и уже виднелся глухой забор, отороченный сверху смертельной бахромой колючей проволоки.
У подножья холма Миша свернул в густой подлесок и остановил машину лишь убедившись, что она не видна с дороги.
— Прибыли. Что делать будем?
— Надо бы на разведку сходить, — неуверенно проговорил Олло.
— Да, с бухты-барахты лезть не стоит, — кивнул Геремор. Серебряные ленточки согласно звякнули.
— Тогда пойдем, — с готовностью воскликнул Гиллигилл, вытаскивая из-за пояса тесак. — Чего сидеть-то.
Но Миша жестом остановил орка.
— Ты останься. Собачку постереги. Или кто она… оно…
— А чего я?! — озлился орк. — Вон, Олло пусть стережет.
— Твоя псина, ты и стереги, — сказал рыжий эльф жестко. — Сперва завел, а теперь в кусты?
— А вдруг это оборотень? — не унимался Гиллигилл. — Еще покусает, и буду потом ночами на луну выть.
— Не дрейфь, Гиллигилл, — ободрил Геремор. — Увидев твою рожу, ни один оборотень кусаться не посмеет.
После долгих уговоров и увещеваний Гиллигилл сдался. Миша, Олло и Геремор отправились на разведку.
— Странно, — проговорил Миша, разглядывая поросшее травой асфальтовое полотно дороги. — Похоже, здесь почти никогда не ездят.
— Ну и что? — удивился Олло. — Такая глушь. Кому тут ездить.
— Но ведь это больница. Здесь должны день и ночь шастать машины. С продовольствием, с медикаментами. Родственники должны навещать больных. В конце концов, и новые пациенты ведь не пешком сюда приходят!
— Да брось, — сказал Геремор. — Никому эта богадельня не нужна. Видал я одну больницу в Туддигарре. Обморочный Приют называлась. Глушь такая, что даже кавланы побаивались туда забредать. Так там не понять было: кто врач, кто больной. Доходило до того, что лекари отправляли самых бесноватых пациентов на охоту. И ничего, те всегда с добычей возвращались. То медведя завалят, то дюжину зайцев, то дракона приволокут, конечно, если удастся его за хвост из пещеры вытянуть. А как тамошняя повариха готовит маринованные крылышки гарпий! — эльф мечтательно закатил глаза.
— Что, и такое едят? — Миша бросил на Геремора недоверчивый взгляд.
— Здесь главное слово — «повариха», — пояснил Олло. — Геремор сожрет желчный пузырь василиска, лишь бы его подала смазливая девица.
— Зануда! — фыркнул Геремор.
Миновали глубокую зловонную яму, заполненную отбросами. Подобрались к забору.
— Колючка в три ряда. Камер слежения не видно, — приговаривал Миша, осматривая вражеские укрепления. — А ворота-то! Метра три высотой. Жуть!
— Да, ворота знатные, — согласился Олло. — А что такое камеры слежения?
— Штуковина, которая позволяет видеть, что творится там, где тебя нет, — попытался объяснить милиционер. — Что-то вроде искусственного глаза.
— Странно, — пробормотал Олло, — но мне все время кажется, что на нас кто-то таращится, причем сразу со всех сторон. Тут точно нет этих твоих камер?
— Точно нет. Кстати, я тоже себя как-то неуютно чувствую. Будто кто-то все время торчит за спиной. Хотя, с чего бы? Голый холм, спрятаться негде. Может, в лесу кто притаился? Геремор, ты…
— Шшш! — оборвал его Геремор. — Тише! Там кто-то есть.
— Где? — шепотом спросил Миша.
— Там, в кустах. Крадется за нами уже минуту. Я сначала думал заяц…
— Вот балбес! — рассердился Олло. — Так может это заяц и есть.
— И много ты видел зайцев, которые бы крались за тобой, а не убегали прочь?
— Тогда кто это? — по его рыжим косичкам Олло пробежала легкая рябь.
— Щас узнаем… — Миша осторожно двинулся вниз по склону, к шевелящемуся кусту. Эльфы натянули луки и замерли на месте, готовые в любой миг спустить тетиву.
— Обана! — выдохнул молодой человек, склонившись над загадочным преследователем. — Никогда такого не видел. Бедняга, как же тебя угораздило сюда залезть?
Миша протянул руки и поднял с земли человеческий череп, из которого торчали кошачьи лапы.
— Мужики, тут котяра в черепе застрял… Мужики, вы чего? Эй, они же выстрелить могут!
Прямо на Мишу, дрожа от напряжения, смотрели наконечники длинных эльфийских стрел.
— Бросай его на счет «три», — прохрипел Геремор.
— Зачем?
— Мы выстрелим. Раз…
— И как это поможет вытащить кота? — спросил Миша. — Не, его надо как-то поддеть…
— Это не кот, — выдавил Олло.
— Что?
— Это. Не кот, — повторил эльф.
— А кто же? Собака что ли? Глаза разуйте. — Миша сделал шаг по направлению к эльфам. Олло и Геремор отскочили как ошпаренные.
Милиционер вытаращил глаза.
— Вы чего? Котишки испугались? Да кот это, кот.
В подтверждение его слов череп вдруг обвил лапками руку милиционера и громко замурлыкал.
— Никакой не кот, — Геремор ткнул в чудище обличающим перстом. — Это твое безумие. Редкая сволочь, между прочим. И сюда ведь успело добраться!
— Олло, что он мелет? — Миша повернулся к рыжему эльфу.
— Правду он говорит, — мрачно сообщил Олло. — Просто ты кое-чего не помнишь. Ты малость свихнулся, когда встретился с пылегадом, а Геремор взялся тебя вылечить. Нормальную часть тебя превратил в лягушку, а безумную — вот в это, — кивок в сторону чудища. В ответ череп озорно сверкнул огоньками из пустых глазниц. — А потом он взялся целовать лягушек, а оно…
— Мужики, а вы сами часом не того? Не сбрендили, а? — спросил Миша, тихонько отодвигаясь. — Ну там собачка в девушку превратилась, и все такое. А мозги-то, они ведь не титановые, вот и повело… Вы, мужики, главное не нерв…