Олло заворочался, взбрыкнул, и в тот же миг почувствовал облегчение. Бесцеремонные личности, ругаясь, ссыпались с него, как говорящие горгульи с карниза обветшавшего собора. Теперь все трое лежали подле эльфа, стонали и сквернословили.
Олло поднял голову. Поднес руку к волосам. Косички стояли колом, будто сталагмиты на дне пещеры.
— И этот жив, — произнес знакомый голос. Эльф обернулся. В нескольких шагах он увидел орка. Гиллигилл стоял, покачиваясь, как подвыпившая горилла. На его плечах, не в силах разжать затекшие пальцы, висел бледный чертопрыщенец. Еще трое лежали на земле, тараща осоловелые глаза. Рядом сидел Геремор. Он походил на опоясанный мечом белый гриб, только-только пробивающийся на свет, и потому от шляпки до корней перемазанный землей.
Чуть ниже по склону Олло увидел Наташу. Девушка уже встала на ноги и пыталась отбросить с лица спутанные черные волосы.
Олло встал на четвереньки, потом с трудом поднялся на ноги. Огляделся.
— Живы, — прошептал он. — Живы.
Они находились на холме. На том самом холме, где некогда располагалось странное заведение Чертопрыщенко. Правда теперь на месте зданий были лишь руины. Ангар с бесноватыми машинами напоминал кузню, в которой повеселились тролли. От Храма Сундука остались только обломки стен.
Зато эльфы, и орки, и люди все были в целости и сохранности. По какой-то причине холм исторг их из каменной утробы, за что Олло не преминул поблагодарить местных подземных богов.
— Виктор Антонович! — послышалось сзади. Олло обернулся. В нескольких шагах от него, глупо моргая глазами стоял Чертопрыщенко. Он выглядел не лучше других: такое же подземное чудище, выброшенное на поверхность. И к этому вот чудищу мчалась со всех ног по склону прекрасная каштанововолосая дама в богатом наряде. Она протягивала руки, и кричала, и серьга в виде скорпионьего хвоста в ее губе ярко блестела на солнце.
— Люба, — пробормотал Олло. — А… а это кто?
Он прищурился, пытаясь разглядеть скакавшего вслед за Любой пожилого субъекта в черном. Он был лыс, длинноух (то есть имел вполне нормальные с точки зрения эльфа уши, но к чему только не привыкнешь, живя среди людей!). И еще он чрезвычайно походил на…
— Заззу?! — закричали в один голос Олло и Геремор. — Заззу, старина, это ты?
— Я! — завопил Заззу. Он бежал изо всех сил, высоко поднимая коленки и путаясь в длинных полах черного балахона.
— Так это ты нас вытащил?
— Я, конечно, кому ж еще!
— Старик, берегись! — крикнул Гиллигилл Заззу, указывая на Чертопрыщенко, — Это он нас упрятал под землю! Убей его!
— Никого убивать не будем, — сказала Люба, остановившись. В руках блеснула золотая коробочка Гереморова Боекомплекта.
— Сейчас все уладим, все помиримся, — бормотала злодейка, рисуя замысловатую руну. Заззу остановился рядом, внимательно следя за действиями девушки и даже что-то подсказывая.
Эльфы изо всех сил замахали полковому колдуну, пытаясь привлечь его внимание.
— Заззу! Останови эту стерву! Не дай ей колдовать!
— Негодяи! — выкрикнула Люба. — Заззик, котик, как ты мог с ними дружить?
Олло и Геремор переглянулись.
— Заззик? Котик?
Люба подняла Боекомплект на уровень глаз.
— Сейчас вы за все поплатитесь! Ириззинн Праа… — Геремор подскочил к Олло, дернул за остаток рукава, потянул за руку Наташу, — … Аннероо Го… — Олло ткнул в бок Гиллигилла и бросился бежать. Орк замешкался на мгновенье, и… — …Иззз! — Люба выкрикнула последнее слово. Яркая вспышка на миг ослепив всех бывших на холме, прочертила резкие тени вслед удирающим эльфам и девушке. Тихонько тренькнула арфа, и все стихло.
Они домчались до леса. Холм исчез за темными соснами.
— Ушли, — прохрипел Геремор, оглянувшись. — Не задело.
— Что не задело? — спросил Олло.
— Приворотное заклинание. «Неделька». Тот, на кого оно подействует, будет неделю по уши влюблен в того, кто прочел заклинанье. Мощная штука.
Олло кивнул.
— Как же, помню. Ты неделю прятался под моей койкой от того повара. Только это ведь прицельное заклинание, одним лучом бьет. А здесь пыхнуло как целое пожарище. Что-то тут не так.
Несколько минут они бежали молча, пытаясь сообразить, что именно тут не так.
— Понял! — сказал Геремор. — Заззу ей помог усовершенствовать заклинание. — Сначала она закадрила его обычным, а уж потом, как Заззу не в себе был, он и помог ей.
— Да откуда бы ей обычное-то узнать?
Геремор пожал плечами.
— Узнала откуда-нибудь. Бабы, что скажешь. У них только привороты на уме. Мне другое интересно: как вообще здесь Заззу оказался?
— Какие привороты? Какой Заззу? — подала голос Наташа. — Ребята, где мы? И где… где Миша?
— Потом! — прохрипел Олло. — Ходу!
Олло и Геремор удирали без всякого порядка и достоинства. Городские жители, они бывали в лесу лишь в те счастливые дни, когда старый король — убежденный вегетарианец — в угоду толпе поступался принципами и выезжал на денек-другой на охоту. Таких походов за время службы Олло случилось два. Геремору повезло больше: в свое время он крутил роман с дочкой королевского егеря и успел побывать в лесу аж целых семь раз.
Через полчаса гонки эльфы напоминали бродячих псов, отмахавших пять миль по репейному полю. Рядом с ними Наташа в припорошенной пылью дачной одежке смотрелась светской дамой в вечернем платье.
— Как ты думаешь, — прохрипел Олло, продираясь сквозь густые заросли крапивы, — что этой стерве Любе от нас нужно?
В это время Геремор, решивший обойти крапиву стороной, вяз в черной жиже на топком берегу ручья. Заляпанные грязью ножны с мечом больно впивались в бок.
— Чего ж тут думать… ай! Хочет прибрать… ой-ой-ой! Пиявки!
— Какие пиявки, — рассердился Олло, — что ты мелешь?! Нет у нас пиявок.
— Здесь пиявки, в ручье!
— А мы-то причем? Зачем за нами гоняться?
— Олло, ты осел! В ручье пиявки, и Люба хочет прибрать к рукам наш воплощатель.
— Не вижу связи.
— Между чем и чем?
— Между воплощателем и пиявками. И вообще, сам ты осел!
Остановились на берегу ручья.
— Жрать хочу, — простонал Олло.
— Вот же земляника, — сказала Наташа. Не сходя с места, она набрала целую горсть ягод, от одного вида которых эльф едва не подавился слюной.
— Где взяла?
— Как — где? Вот, целая поляна, бери — не хочу. Странно: эльфы, лесные жители, а землянику не видите.
Олло и Геремор распластались на траве в поисках ягод.
— Откуда эта чушь про лесных эльфов? — сказал Геремор. Его руки мелькали в воздухе, забрасывая в рот земляничину за земляничиной. — В лесу только медведи живут. Кстати, здесь есть медведи?
Наташа пожала плечами.
— Причем здесь медведи? — сказал Олло. — Что дальше-то делать будем?
— Надо в город идти, — сказала Наташа. — Там бабушка. Там Ми… Слушайте! Расскажите, наконец, что случалось с Мишей?
Лишь когда волна алого света прокатилась по холму, но так и не догнала улепетывающих эльфов, Люба поняла свою оплошность. Мощнейшее приворотное заклинание, улучшенное самим Заззу, обрушилось на несчастных Любиных соратников, не разбирая старых и молодых, мужчин и женщин, людей и не людей.
Первую минуту над холмом стояла абсолютная тишина, не нарушаемая даже шумом ветра. Люди стояли в оцепенении. Сраженные заклятием насекомые безвольно шевелили лапками в траве. Люба с подозрением следила за лежащим на листе лопуха огромным шмелем, похожим на полосатый пирожок. Шмель бестолково бил крылышками и в его фасеточных глазах светилось бесконечное обожание.
К счастью люди все же первыми пришли в себя.
— Киска моя, — проблеял Заззу и охнул. За короткое время он получил уже четвертую порцию «Недельки».
Первой коварная Люба, поразила его сердце еще в эльфийской столице. Едва вырвавшись из кавланьего плена, девушка повстречала бродячего торговца заклинаниями. За электрический фонарик и перочинный нож он вручил ей свой лучший товар — заклинание «Неделька». Через час, оказавшись в толпе эльфов, собравшихся поглядеть на торжественный выезд молодого короля, и узнав, что «Вон тот лысый старик впереди гвардейцев — и есть Заззу», Люба, не долго думая, пустила заклинание в ход. Заззу, боевой маг высшего уровня, защищенный от всех мыслимых смертельных заклятий, нагонявший такой страх на врагов королевства, что битвы, в которых он участвовал, завершались даже не начавшись, по иронии судьбы оказался беззащитен перед легкомысленным любовным волшебством.
Второй и третий удары пришлись на несчастного мага, когда он испытывал на себе усовершенствованную версию заклинания.
И вот теперь еще одна доза, от которой у крепкого старика затряслись коленки и закружилась голова.
— Киска моя, будь осторожней.
На него никто не обратил внимания. Все взоры были обращены к Любе.
— Красотка, грудь твоя подобна двум вулканам! — продекламировал Гиллигилл голосом влюбленного носорога.
— Что за вульгарность! — рявкнуло у Любы за спиной. Девушка обернулась.
Виктор Антонович, ободранный и всклокоченный, похожий на свирепое огородное пугало в очках, стоял во главе двух десятков сподвижников, держа наизготовку свой адский аппарат.
— Не твоего ума дело! — прорычал орк, закатывая остатки рукавов черной кожаной куртки.
— Ах ты жабомордый! — прошипел Чертопрыщенко. — Моей женщины домогаешься?!
— Хватит! — пискнула Люба.
Гиллигилл шагнул к Чертопрыщенко.
— Твоя женщина? Она? Ах ты, жердь в стеклах! — орк ухватил колдуна-самоучку за грудки.
— Она! Моя! — выкрикнул Виктор Антонович и получил сокрушительный хук в челюсть.
Это послужило сигналом. Все присутствующие, включая женщин, бросились друг на друга с кулаками. Началась свалка. Из общей кучи неслись глухие удары, крики, проклятья и исступленные вопли: «Моя! Моя!».
Люба металась вокруг кучамалы, пытаясь остановить драку.
— Андрюша! — кричала она, вытаскивая за шиворот низенького крепыша. — Андрюша, остановись! Не надо!