Половинки монстра неотвратимо сближались. Еще немного и…
— Ходу! — крикнул милиционер. Одним прыжком он оказался на возвышении и подхватил сундук. — Йорик, на лестницу!
Послышался глухой стук: монстр снова стал одним целым. Взмыли в воздух грабли и коса. Заскрипели пружины.
— Куда?! — взревело чудище.
— Не достанешь! — крикнул Йорик, вскакивая на верхнюю ступеньку лестницы.
Миша протолкнул сундук через щель между досками. Ухватился за край половицы. Вдруг лестница качнулась и стала оседать. Пальцы соскользнули с досок.
— Стереги сундук! — только и успел крикнуть милиционер.
Окна взорвались стекольными брызгами. Подгоняемые приворотными чарами чертопрыщенцы бросились на приступ — порывисто и неуклюже. По двое, по трое они втискивались в узкие проемы, пыхтя и ругаясь оттирали, отталкивали конкурентов. Безумные взгляды буравили Йорика, спешно занявшегося фортификацией.
Йорик подошел к делу по всем правилам военной науки — в том виде, в каком ее воспринимают черепа на кошачьих лапах. То есть задвинул тяжеленный сундук под кровать, выскочил на середину пола и приготовился к драке.
— Нас, белок, голыми руками не возьмешь! Рожи расцарапаю! Агааа! — последний вопль относился к зайцу. Косой каким-то чудом протиснулся между Чертопрыщенко и полным милиционером и кубарем влетел в комнату. Едва коснувшись пола, зверек вскочил на задние лапы и, навострив уши, принял боевую стойку.
— Когда-то я был охотником, — сказал Йорик, задумчиво глядя на косого снизу вверх, — но с тех поря, как стал белкой, я больше не охочусь на зайцев. Скачи отсюда, пока не передумал.
Не успел заяц обдумать предложение, как в комнату с ревом и грохотом ввалились Чертопрыщенко и толстый милиционер.
— Банзай! — заорал Йорик, срываясь с места.
Четыре лапы с острыми когтями вошли в соприкосновение с седалищем милиционера. Толстяк взвизгнул и проскакал по комнате тур какого-то дикого танца, похожего на смесь ламбады и канкана. Потом он сиганул в окно, вынеся наружу Геремора и Гиллигилла, затеявших драку в узком проеме. Эльф и орк, сцепившись, рухнули наземь и покатились по траве.
Воспользовавшись суматохой, Чертопрыщенко нырнул под кровать. Было темно и тесно. Маг-самоучка хрипел и чихал, задыхаясь от пыли, но сундук — эта долгожданная добыча — был в руках. Одно движение, одно маленькое усилие — и…
Внезапно чьи-то острые зубы впились в лодыжку. Чертопрыщенко дернул головой, с размаху ударившись о железную раму кровати. Неведомый мучитель еще сильней сжал челюсти.
— Мама! — заорал профессор, отчаянно дрыгнув ногой. — Проклятый череп… пчхи! Ногу откусил!
— Сам дурак, — послышался голос Йорика. — Очень мне надо откусывать твои грязные ноги. От них керосином воняет. Это заяц твой отличился. Молодец, серый.
Избушку сотряс громкий топот. Чертопрыщенцы прорвались сразу из двух окон. Четыре тени метнулись к Йорику. Еще четверо вломились в дверь. За ними бросились остальные.
Началась свалка. Йорик метался между врагами. Щелкали зубы, когти драли кожу. Черепу помогал озверевший от любви заяц, определивший, наконец, на ком можно сорвать злость. Он подскакивал то к одному, то к другому, колотил лапами и кусал так, что у жертв темнело в глазах.
Стройные вражеские ряды дрогнули. Двое или трое чертопрыщенцев побежали, двое ухнули в щель в полу. Остальные бестолково метались по комнате, вопя и размахивая руками. Йорик почти торжествовал победу, как вдруг…
Взмах. Удар. Тяжелая дубинка опустилась на макушку черепа на кошачьих лапах. Йорик хрюкнул, перевернулся на бок и затих.
— Давно об этом мечтала, — Люба отбросила дубинку. — Эй, кто-нибудь, вышвырните зайца.
Трое влюбленных бросились выполнять приказанье.
— Виктор Антонович, вылазьте. И прихватите сундук.
Глава 19
Столпились у сундука. Немного мешали возня и крики в подполье, но скоро Люба перестала обращать на нее внимание.
— Расступитесь, дайте пространства, — сказала она. — Шире, шире… эй, осторожно, не свалитесь в яму.
Дрожащими руками Люба и Виктор Антонович ухватились за крышку старого сундука. Медные полосы приятно холодили пальцы. Люба бросила короткий взгляд на учителя. Тот мелко дрожал. Предметы, которых касались его ладони, становились влажными.
— На счет три, — голос Чертопрыщенко походил на хрип пустого водопроводного крана. — Раз… два… три!
Люба, зажмурившись, рванула крышку. Взвизгнули петли. Медь ударила о медь. Сундук глухо застонал…
— Что происходит? — прошептала она, не открывая глаз.
— Ничего, — ответил Чертопрыщенко. — Ни-че-го. Сундук пуст.
— А где вспышка? Где… магия?
— Откуда я знаю?! — от разочарования голос Виктора Антоновича сделался резким. Лишь мощнейшее приворотное заклинание удерживало его от того, чтобы выругать ассистентку за дурацкие вопросы.
— Кккак это?
— А вот так! Я не чувствую. Я ничего не чувствую! От сундука ничего не исходит, никаких эманаций. Ничего, кроме… — внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Чертопрыщенко вздрогнул, обернулся. Рядом стоял Заззу, в своем черном балахоне похожий на огородное пугало в трауре.
— Я чувствую, — сказал он несколько отстраненно. — Кто-нибудь, при… несите из кареты мои ин-стру-мен-ты.
Заззу почти пришел в себя. Взгляд его оставался несколько отстраненным, тем не менее, колдун довольно уверенно работал со своим магическим инструментом. Инструмент размещался в двух ларцах, которые принесли из кареты. Состоял он из нескольких разноцветных коробочек, двух зеркал и банки, содержимое которой навевало мысли о тысячах замученных слизней. А также из всякой мелочи вроде раскрашенных кошачьих черепов и судебного иска от некоего г-на Аррама «За телесные неудобства в виде хвоста, копыт и незаконнорожденного младенца, прижитого соседкой, г-жой Акилианой, причиненные вследствие научных штудий г-на Заззу, полкового мага».
— Я иссле… дую этот сундук, — сказал Заззу несколько медленнее, чем обычно, — и выясню, ч-что у него внутриии.
Колдун приступил к действию под аккомпанимент битвы, гремевшей в подвале. Он выудил из складок одежды серебряный кувшинчик в форме головы единорога. Вскрыл все баночки и влил в кувшинчик жидкости из трех из них. Затем принялся напевать что-то заунывное на незнакомом Любе языке, звучавшем как смесь собачьего воя и бормотания ларингитной вороны.
Шум внизу усиливался. Люба беспокойно поглядывала на щель в полу, борясь с сильнейшим искушением поторопить эльфийского колдуна. Окажись здесь сейчас Миша, ему почти нечего будет противопоставить. Нельзя устраивать свалку и мордобой около сундука: одно неловкое движение — и бесценная вещь разлетится в щепки. Хорошо еще, что Миша оказался не столь сообразителен. Дай он чудищу волю — оно тотчас явилось бы за сундуком. Против монстра, созданного эльфами, у них нет почти никаких шансов.
В подполье что-то затрещало. Послышался противный звон — будто выскакивали пружины из продранного дивана.
— Геремор, и ты, как тебя там, милиционер, найдите дубинки и живо к щели, — скомандовала Люба. — Никого оттуда не выпускать.
Геремор кинулся выполнять приказ, безуспешно пытаясь убрать со лба спутанные волосы. Коротко стриженый парень в серой форме подхватил с пола оторванную половицу.
— Бэрр уии у-ууууууу! — выкрикнул вдруг Заззу. В его руках вспыхнул клубок малиновых молний. Разноцветные баночки разметало в стороны. Одна из молний ударила в сундук. Лязгнув, откинулась крышка. В потолок с шипеньем ударил столб ослепительного света.
Раздался оглушительный треск. Избушку тряхнуло. Крышу сорвало с места и вместе с несколькими рядами бревен швырнуло вверх. В комнату хлынул солнечный свет.
Люба зажмурилась.
— Мамочка! Заззу, что это? Что…
Останки избушки сотряс новый удар. Сундук выстрелил в небо нестерпимо яркий шар, похожий на крошечное Солнце. Люба подскочила к черному колдуну и принялась трясти как тряпичную куклу. Двое или трое воздыхателей последовали ее примеру. Виктор Антонович как зачарованный таращился на шар, который высоко в небе разорвался вдруг небывалым фейерверком.
— Заззу, останови этот кошмар! — завизжала Люба. — Что ты натворил?!
— Я? — лысый эльф поднял на нее озадаченный взгляд.
— Да, ты! Что это такое? Что с сундуком?!
Колдун пожал плечами.
— Обычный выброс энергии. Сундук больше ста лет никто не использовал.
— Но что… что он тако…
Ухнул взрыв. Сундук подбросило в воздух. Полетели искры.
— Мы умрем, — прошептала Люба.
Заззу фыркнул.
— Не выдумывай. От магических передатчиков еще никто не умирал. Если, конечно… Чертопрыщенко, стой!
Заззу подвела замедленная реакция. Он с минуту поглядывал, как Виктор Антонович мелкими шажками подбирается к сундуку, но спохватился лишь когда маг-самоучка вскинул руки и по локоть погрузил их в столб ослепительного света.
— Назад, идиот! — рявкнул Заззу, но было уже поздно. Что-то засвистело, рассекая воздух. Над сундуком мелькнуло нечто длинное и прозрачное, похожее на побег невиданного хищного растения. Обвив Виктора Антоновича, оно подняло его в воздух. Мгновение — и долговязая фигура Чертопрыщенко исчезла в сундуке.
Тотчас явились и зашарили вокруг новые побеги. Люба вскрикнула: что-то ухватило ее за ногу. Позади кто-то рухнул на пол. Чьи-то ногти заскребли по дереву.
— Все наружу! — завопил Заззу и тотчас умолк — вокруг его головы обмотались сразу два побега.
Жуткие плети потянулись к щели в полу. Одна оплела ноги милиционера, еще две нырнули под землю. Через секунду они выволокли на поверхность упирающегося Мишу и изрубленный каркас кровати, отчаянно размахивавший скрученной в штопор косой.
— Ииииииии!!! — завизжало рядом. Люба обернулась. Две прозрачных плети волокли к сундуку крашеную толстушку Марину. Ее за руку держал Гиллигилл. Жабья физиономия орка стала багровой от натуги, из горла рвался хрип.
— Держи! Держи меняаааа! — вопила несчастная. И Гиллигилл держал ее — как мог, изо всех сил. Но неведомому чудищу внутри сундука вдруг надоела игра. Мощный рывок — и Марина исчезла в столбе ослепительного света — лишь мелькнула на прощанье свекольная шевелюра.