– Крысы это, - отмахнулся Дмитрий Андреич. - Волокут чего-то и сту… Быть не может! Морзянкой стучат!
– Крысы?
– Сам ты крыса, балбес! За стенкой… Ну точно, Середкин там барабанит! Это я его морзянке учил. Тоже мне, "Молодая гвардия"! - в голосе чертопрыщенца послышался восторг.
– Так вы морзянку знаете?
– Ну да. Еще по юности Катаева прочитал и выучил. А потом еще радиолюбительствовал помаленьку. Эх, молодость!
Милиционер провел ладонью по шее. Вот и остальные злодеи нашлись! За всеми передрягами у него не было возможности подумать об их судьбе, а они вот они. Далеко не ушли. Сидят в соседнем застенке. И с ними можно общаться, причем, совершенно не опасаясь, что кавланы хоть что-то поймут. Вот только что передать конкурентам и друзьям по несчастью?
Чертопрыщенец хрюкнул.
– Сколько живу, а ни разу еще не слышал, чтоб морзянкой матерились. Середкин вечно чего-нибудь отчудит.
Милиционер нащупал в соломе брошенный кувшинчик из-под вина и протянул старику.
– Узнайте, как у них дела.
Дмитрий Андреич дробно застучал в каменную стену. Несколько мгновений не было никакого ответа, но вдруг с той стороны донеслось истошно-восторженное "трататата". Миша вслушивался, пытаясь вспомнить основы телеграфной азбуки, которую и сам когда-то изучал, находясь под влиянием великой книги Катаева. Но все было напрасно. С тем же успехом можно пытаться понять, о чем поет оперная дива, которой неудачно изготовили зубной протез.
– Тошно с Середкиным разговаривать, - проворчал Дмитрий Андреич. - Учил его, учил, а он все равно буквы путает. Как с китайцем говоришь, честное слово. У них все так же, как у нас. Откармливают. Козлы кошкомордые! - последнюю фразу старик проорал, повернувшись к двери.
На крик сейчас же явился все тот же престарелый кавлан.
– Чего горлопаните? - спросил он строго.
– Выйти хотим, - ответил Миша.
– Куда?
– На волю, конечно.
Кавлан издал звук, похожий на блеянье.
– Безмозглые человеки, кто ж вас отпустит. Завтра великий праздник, День Короля, день совершеннолетия его величества. Вы будете главным угощением. Старика замаринуем в вине, а тех, кто помоложе, зажарим на вертелах. Сейчас еще еды принесу. Ешьте побольше, не расстраивайте хозяина.
– Что за тарабарщина! - рассердился Дмитрий Андреич. - Что он лопотал?
– Завтра день рождения короля. Нас зажарят на вертелах.
– Завтра! Ах, суки потусторонние! Чтоб вы подавились! Меня нельзя жарить!
– Вас-то как раз не зажарят. Вас замаринуют в вине, - сказал Миша, желая сделать старику приятное.
– Хоть в чем-то повезло, - прошипел чертопрыщенец. - Пруха, понимаешь, на старости лет. Спасибо, Мишенька, спас меня. Чем с ветки падать, куда благороднее, если тебя с бормотухой сожрут.
– Будет ворчать, - огрызнулся милиционер. - Откуда мне было знать, что так выйдет.
– Откуда знать, откуда знать. Тебя-то, небось, не тронут. Оставят при кухне толмачем, с котлетами разговаривать. А может, ты засланный? Вон, и язык их знаешь. Заманил нас…
– Чушь не мели! - рыкнул милиционер.
– А язык откуда знаешь?
– Дело давнее. Колдов… - Миша осекся, таращась на окошко в двери, через которое кавлан просунул очередную порцию еды. Когда чудище ушло, молодой человек вынул из кармана несколько пергаментных листков и ухватил чертопрыщенца за плечо. - Слушай, дед, отстучи своим вот что: спроси, осталась ли у Любы волшебная коробка?
Середкин - плотный коренастый тип тридцати лет - повернулся к Любе.
– Спрашивает, у тебя ли волшебная коробка?
– Скажи, что у меня. Зачем она ему?
Девушка провела языком по шарику-застежке, на котором держался в нижней губе "скорпионий" пирсинг. Прикосновение к полированной поверхности почему-то успокаивало, вселяло уверенность, что все будет хорошо. От путешествия в мир эльфов она ждала чего угодно, только не встречи с этими козлоногими уродами и не плена в подвале с крысами. Еще повезло, что Боекомплект остался при ней. Там, на заколдованной лозе ветер рвал из рук сумочку и девушка спрятала золотую коробочку на груди. А когда появились чудовища, мужчины бросились на них с кулаками. Монстры были рады радешеньки, когда удалось связать буйных пришельцев, и бросили их в подвал, даже толком не обыскав. В итоге у Любы и ее команды оказались в руках два фонарика, перочинный нож и Боекомплект.
Тем временем Середкин обменялся несколькими сообщениями со вздорным Дмитрием Андреичем.
– Говорит, тот ментяра с ним. Миша, который. И этот Миша знает заклинание, чтоб отсюда выбраться.
Люба покачала головой. Надо же, и здесь пролез!
– Передай, что нам не нужна его помощь. Через пару дней сами выберемся, правда, Вася?
Вася, усердно ковырявший перочинным ножом щель между каменными плитами, оглянулся, буркнул что-то невнятное и вернулся к своей работе.
Середкин отстучал послание.
За стеной снова забарабанили.
– Говорит, что двух дней не будет. Завтра день совершеннолетия короля, и всех нас зажарят в честь праздника. Эти зверюги - людоеды. Блин, горазд же заливать!
– Чушь! - фыркнула Люба. - Просто хочет выманить Боекомплект.
– Может и не чушь, - пробормотал Борисыч. - Видали, сколько нам жратвы дают? Неспроста это. Чего бы ради им так щедриться?
– Думаешь, откармливают? - спросил Вася. Он взглянул на сложенную у двери горку опустошенных пакетов из-под еды и поежился.
Люба насупилась.
– Мужики, хватит паниковать. Никто нас не сожрет.
Спали по очереди, оставляя двоих дежурных. Им вменялось в обязанность расшатывать плиты пола и делать подкоп.
Еду приносили еще несколько раз, всякий раз помногу. Через пять часов (наручные часы чудовища тоже не удосужились отобрать) в подвал, в сопровождении все того же старого хрыча, приносившего пищу, явился монстр, обряженный в нечто вроде халата, с двумя огромными тесаками на поясе. На шее, покрытой белым пушистым мехом, висела связка чеснока. Монстр обнюхал пленников, рявкнул на старика и удалился. Через минуту старик принес огромную корзину со съестным и жестами показал, что все это непременно нужно съесть.
Когда он вышел, ученики Виктора Антоновича переглянулись.
Середкин робко кашлянул.
– Я, пожалуй, отстучу Андреичу. Чего они там с заклинанием придумали.
Не дожидаясь ответа, он схватил кувшин и кинулся к стене. Остальные сгрудились вокруг. Люба нехотя присоединилась к компании.
– Спроси, спроси, как мы заклинание-то узнаем, - сказал Вася.
– Угу, - Середкин отколотил вопрос. Послышался ответный ритмичный стук. - Так, говорит, азбукой Морзе и расскажет - чего рисовать и чего говорить. Только, говорит, чур колдовать на вон тот угол, чтоб вместе деру дать.
– Само собой, - сказал Борисыч. - Мы ж не суки какие-нибудь, чтоб их на съедение оставить. Люба, верно говорю?
Люба молча кивнула.
Меж тем Середкин продолжал переговоры.
– Говорит, открой коробку. Открыла? Ступай в угол. Рисуй квадрат. Из углов - загогулины вроде запятых, - Середкин повел указательным пальцем, будто рисовал толстую гусеницу. - Теперь говори… господи, ну и хрень…
– Господи, ну и хрень, - послушно повторила Люба.
– Да не это! - воскликнул Середкин. - Говори: иззанн кленнории прааа иззасс кариллисс.
– Иззанн к… кленнории… - забубнила девушка под аккомпанемент волшебной мелодии, - чего там дальше… а! прааа иззасс… кариллисс!
Ничего не происходило.
– Черт! - выругался Середкин. Дмитрий Андреич снова забарабанил в стену. - Ну вот, а сразу не мог сказать? Говорит, заклинание надо произносить громко и четко, не сбиваясь, а то…
Люба завизжала. Выронила Боекомплект и снова истошно завизжала.
– Ты чего? - спросил Середкин и вдруг кувшин выскользнул из рук и, глухо звякнув, упал на покрытый соломой пол. - Фу ты, блин! Растяпа, - буркнул Середкин, потянувшись за глиняным "переговорным устройством". Когда пальцы почти коснулись кувшина, он обнаружил, что пальцев-то и нет, а есть когти в мягких подушечках и здоровенная лапа, покрытая коротким рыжим мехом в черную полоску. Еще Середкин с удивлением понял, что ему куда сподручней ходить на четвереньках, а вонючий подвал не просто вонюч, но каждый запах имеет свой смысл и значение. В данный момент, например, запахи просто кричали о том, что поблизости есть много еды и много тех, кто может эту еду отобрать. "Не хапать!" - хотел было крикнуть Середкин, но вместо этого из глотки вырвался устрашающий рев.
– Че орешь? - послышалось сзади. Середкин оглянулся. На него смотрели Вася и Борисыч - вечные друзья-соперники, оба мордатые, в одинаковую рыже-черную полоску. Только у Васи хвост стоял трубой, а у Борисыча мотался из стороны в сторону. - Че орешь, спрашиваю? - повторил Борисыч.
Середкин не ответил. Он обошел приятелей с тыла и тупо уставился на хвосты.
– У вас хвосты отросли, - сказал он, наконец.
Вася хмыкнул.
– Удивил, блин. Тоже мне новость. Ты тоже не с голым задом ходишь.
Середкин оглянулся и с чувством странного удовлетворения кивнул собственному хвосту, будто здороваясь.
– И среди тигров бывают тупицы, - прокомментировал Борисыч. - Ты что ж, гад, сразу не мог Любке сказать про "громко и четко"?
– Так Андреич…
– Андреич, Андреич, - передразнил Вася. - Хватай кувшин, стучи - узнавай, как обратно превратиться.
– Как же я его возьму? У меня рук нет!
– Черт, незадача! - Вася попытался почесать в затылке и вдруг взвыл дурным голосом - когти пропороли кожу.
– Господи, у кого-нибудь здесь есть руки?! - возопил Борисыч.
Они осмотрелись. Новая физическая оболочка имела один огромный плюс: позволяла видеть в темноте. Молодые послушники Андрюша и Артур тоже превратились в тигров. Они сидели в дальнем углу, таращась друг на друга совершенно безумными глазами. И только Люба сохранила человеческий облик. Она стояла, вжавшись в угол, и была так бледна, что выделялась в темноте белым пятном.
– Люба! - крикнул Борисыч. Девушка вздрогнула, зажмурилась. - Люба, хорош дурачиться. Отстучи этим уродам, чтоб расколдовали, а то у нас рук нет.